Она откинула голову:

— Ха-ха-ха!

Герцог закатил глаза.

— Красивые зубы, — сухо заметил он. — Вам повезло родиться в богатой семье, иначе, попытавшись играть на сцене, вы умерли бы с голоду. А теперь смейтесь и смотрите на меня.

Женевьева безропотно подчинялась приказаниям герцога.

Он улыбнулся.

Сначала улыбка была чуть заметной, но через мгновение стала душевной, чувственной, обволакивающей ее, как норковая накидка. Женевьева кожей ощущала эту улыбку. По спине у нее пробежали мурашки, словно он коснулся ее пальцами или только собирался это сделать. Она почувствовала, что попала в ловушку, но это было так заманчиво. И опять она растерялась.

Тут Женевьева вспомнила, что герцог просто показывает ей, как надо улыбаться. Это ее отрезвило.

«Господи, кому он может так улыбнуться?»

Краем глаза Женевьева заметила, как Гарри беспокойно переминается с ноги на ногу. Словно лошадь, которой досаждают мухи. Он оперся о крикетную клюшку, с задумчивым видом ковыряя ею землю. Никогда прежде Женевьева не видела такого выражения на его лице, с каким он сейчас следил за ней и герцогом.

Взгляд его светло-голубых глаз стал жестким. Подбородок был решительно выдвинут вперед.

Что это? Ревность? Желание защитить ее? Обычно Гарри чувствовал себя вполне уютно в этом мире. Он дарил ему радости, развлечения, покой и много преданных, хороших друзей, как Женевьева, а совсем скоро подарит еще и жену. Неудивительно, что он всегда воспринимал расположение Женевьевы как должное.

Но что будет делать Гарри, если его мир вдруг изменится?

Злорадная мысль промелькнула в голове Женевьевы.

— Как вы узнали? — прошептала она.

— Он смотрит на вас всякий раз, когда вы смеетесь. Всякий раз. Все это время он стремился произвести на вас впечатление. И заметил, когда я прикоснулся к вам. Даже если вы и не обратили внимания. А теперь, кажется, уже двое мужчин готовы запустить в меня крикетным мячом.

Герцог имел ввиду Йена, который с нескрываемым подозрением смотрел на них.

Женевьеве стало почтой смешно.

— В этом вы правы.

— У вас довольный вид, мисс Эверси. Кстати, если вы сейчас будете смотреть на них, то все ваши достижения сойдут на нет. Так что снова посмотрите на меня и попытайтесь придать вашему взгляду нечто, хотя бы отдаленно напоминающее нежность. Соблазнительный румянец не останется незамеченным. Или, если вам неприятно, смотрите вдаль.

Но Женевьеве уже надоело подчиняться приказам герцога. С вызывающим видом она обхватила колени руками и прислонилась к ним щекой, чтобы не смотреть ни на кого хотя бы минуту.

Муслин платья был восхитительно прохладным, и только тут Женевьева заметила, что у нее горят щеки. Все утро ей пришлось переживать невиданные до сих пор эмоции. От этого ее бросало то в жар, то в холод. «У вас непозволительно нежная рука», и «У вас красивые губы».

Комплименты настолько особые, смелые и необычные, что Женевьева не могла вспоминать о них не краснея. Ей хотелось повторять их снова и снова и в то же время забыть.

Как жаль, что их сделал не Гарри.

Женевьева не знала, приятна ли ей его ревность. Она сделала глубокий вдох и поняла, что на смену боли, мучившей ее несколько дней, пришла радость.

Герцог снова заговорил. Не поднимая лица от колен, Женевьева подумала, насколько соответствует его образу его голос. Он звучал словно струнный инструмент и отличался легкой хрипотцой. Его голос отдавался у нее внутри. Лучше бы слушать, как герцог читает стихи, чем…

— Итак, мисс Эверси, вы собираетесь позволить ему сделать предложение вашей подруге?

…чем вот это.

— А что еще мне остается? Признаться в своей вечной любви?

Ее голос прозвучал сдавленно и раздраженно. Подобный вопрос казался ей нелепым.

— Разве он вас не любит? Вы ведь сами сказали, что всегда в это верили. Если это правда, тогда что вам мешает? Уж точно не ваша семья или отсутствие средств. Возможно, все дело в его семье или состоянии.

Женевьева задумалась.

— Думаю, хотя и не уверена в этом, его смущает отсутствие собственного поместья, которое появится только тогда, когда он его унаследует. И достаток у него намного скромнее, чем у других молодых людей. Гарри нельзя назвать бедным. И мне все равно, сколько у него денег. Не могу себе представить, будто он считает иначе. Правда, это не относится к моим родителям. Хотя это всего лишь догадки.

— Возможно, он сам не знает, чего хочет, — заметил герцог. — Такое случается с молодыми людьми.

Неужели он пытался утешить ее своим снисходительным тоном?

— Вам это известно по опыту, лорд Монкрифф?

— Конечно, только по опыту, как бы ни много лет назад я был молодым.

Женевьева чуть заметно улыбнулась. Если он надеялся услышать комплимент, то этому не бывать. Герцог действительно не молод. Ему почти сорок лет.

— Прошу вас, посмотрите на меня, мисс Эверси.

Она шумно вздохнула и нехотя подняла голову. Странно, но она уже не испытывала неприязни, глядя на герцога. Какого цвета у него глаза? Женевьева всегда с вниманием относилась к деталям, но была так решительно настроена избавиться от его общества, что едва смотрела на него. Глаза герцога были темные, но не карие. Он был без шляпы, ветерок развевал его волосы, и Женевьева заметила: они блестящие и не совсем черные. Солнце переливалось на них бронзовыми бликами. Оно было у него за спиной, поэтому лицо герцога было едва различимо, и от этого говорить с ним было проще. Он сидел, поджав ноги.

— Я не предлагаю вам признаться ему в своей вечной любви. Совсем наоборот. Пусть он наконец осознает, что любит вас. В конце концов, он мужчина, и это польстит его гордости, к тому же разбудит в нем романтические чувства. Молодые люди, подобные ему, словно созданы для драмы. Или, возможно, вы сумеете заставить его поверить, что на самом деле он безоговорочно предан вам, а не вашей подруге, а это почти одно и то к же. Молодые люди легко поддаются внушению. Не думаю, чтобы он был особенным.

Женевьева немедленно возмутилась:

— Особенным? Но ведь вы его не знаете! Он добрый, умный, у него прекрасный характер, однажды он подарил мне на день рождения щенка охотничьей собаки, хотя отец заставил отдать его обратно…

Герцог поднял обе руки, словно защищаясь.

— Не надо рассказывать мне о превосходных качествах лорда Осборна, прошу вас. Уверен, он способен дойти по воде отсюда до самой Америки и поцеловать вашу руку. — Совершенно ясно, что это смешило герцога, и Женевьева нахмурилась. — Он совсем не отличается от других молодых людей, и, несмотря на весь свой ум, он просто может не отдавать себе отчет в сврих чувствах. Возможно, ему нужно помочь. Молодость не порок. Обычно. — Герцог мрачно и многозначительно посмотрел в сторону Йена. — Вам надо что-нибудь предпринять, прежде чем он совершит опрометчивый и глупый поступок и сделает предложение вашей подруге. Вы добры, мисс Эверси, и вы отойдете в сторону, позволите им быть счастливыми за ваш счет, не думая о том, правильно ли это. Святая Женевьева, мученица.

В устах герцога слово «добрый» звучало словно порок. Святая Женевьева! Ничего подобного! Женевьева кипела от негодования.

Кто-то в их семье должен был быть сдержанным, и эта участь выпала ей.

Но герцог был прав. Перед ней стоял ужасный выбор. А Женевьеве хотелось жить спокойно и не поднимать лишнего шума.

— Почему вы решили помочь мне?

— Потому что теперь, когда я уже не могу соблазнить и бросить вас, поскольку вы разгадали мои намерения…

Как легко он говорит о соблазнении! Женевьеву снова стало лихорадить.

— …мне надо искать другой способ развлечь себя во время пребывания в вашем доме. И я с удовольствием буду мучить вашего брата, заставив его недоумевать, какой будет моя месть. Возможно, вы согласитесь, что немного смирения и неуверенности ему не повредит.

— Вы так любите месть, — с насмешливой заботой в голосе произнесла Женевьева. — И я бы не хотела лишать вас этой возможности. Вы решили все предоставить мне?

Герцог улыбнулся с таким нескрываемым озорством и восхищением, что заразил своим весельем и Женевьеву.

— Вы очень внимательны, — ответил он со сдержанной страстью в голосе.

Женевьева не рассмеялась от удивления.

Потом шумно вздохнула, чтобы собраться с мыслями, прикусила губу, принялась постукивать ногой и посмотрела на герцога.

Он встретил ее взгляд и небрежно пожал плечами, как бы говоря: «Что вы теряете, мисс Эверси?»

Женевьева смотрела на знакомую лужайку, на которой никогда прежде не разыгрывалась трагикомедия, ее глаза остановились на Миллисент и Оливии. Однако это не принесло ей утешения, не придало ясности ее мыслям. Раньше, когда она видела их, ее сердце билось чуть более учащенно, она была похожа на собаку, начинавшую радостно вилять хвостом, когда в комнату входит знакомый человек. От ходьбы щеки Миллисент покрыл золотистый румянец, она чуть растрепалась, одной рукой прижимала к себе передник, к щекам пристали кудряшки волос. Несомненно, все это вызовет умиление у Гарри и желание защищать ее. Карие глаза Миллисент лучились весельем, она с любопытством склонила голову. Оливия слушала ее со сдержанной насмешкой. Теперь она уже не смеялась, как прежде. Оливия всегда отличалась беззаботным смехом и чувством юмора, но проклятый Лайон Редмонд своим исчезновением лишил ее всего. Теперь ей оставалось всю свою энергию тратить на различные общественные дела.

Возможно, если Женевьева позволит Гарри сделать предложение Миллисент, то ее ожидает та же участь. Она превратится в Оливию, будет вести тихую жизнь, все ее чувства словно присыплет слоем пепла, как сгоревшие руины.

Она снова задумчиво перевела взгляд на Гарри, но теперь его заслонила Миллисент. Она шла к ним бодрой, грациозной походкой, вытянув перед собой передник, ее шляпка соскочила и болталась на лентах на спине.