Именно эти слова, с той же бунтарской интонацией, как в лучах рампы, я обычно скандировал про себя, когда поздними вечерами возвращался в конюшню со своим курчавым сельским другом. К концу весны я был уже не в силах носить овцу на руках и водил ее на поводке, примерно как собаку породы, неведомой даже жителям Эстермальма:;\ Старушки провожали нас долгими взглядами, но нас это не волновало, мы молча вынашивали свои планы.

Уже на следующий год я жил на острове вместе с девушкой, которая однажды вечером сидела среди публики, а потом сказала, что пьеса показалась ей забавной и увлекательной, словно окутанной своеобразным запахом шерсти, мочи и жареных почек. Шел 1985 год. Мне было двадцать шесть лет. Увлечение мухами, естественно, тоже являлось только вопросом времени.

2. Вступление в светское общество любителей мух

Театр стал моей второй попыткой бегства от энтомологии. Бесцельные поездки были первой. Мне, естественно, до боли понятно, насколько жалкой может показаться тема, которая делается тебе ближе, только когда пытаешься от нее убежать. Но тут ничего не попишешь. Другого выхода я не видел.

Мухами не интересуется ни один нормальный человек, по крайней мере ни одна женщина. Пока, обычно думаю я, хотя непременно прихожу к выводу, что меня очень радует то, что мухи никого не волнуют. В этой области конкуренция далека от убийственной. По сути дела, мне просто хотелось стать лучшим, пусть не в умении мочиться перед публикой — для этого у меня слишком слабые нервы, — но в чем-нибудь другом, собственно говоря, все равно, в чем именно. И под конец мне стало очевидно, что мои таланты лежат в области мух.

С такой судьбой тоже можно смириться, в каком-то смысле.

Кстати, мухи-журчалки — только лишь реквизит. Нет, не только, но в какой-то степени. Рассказ мой местами будет повествовать и о другом. О чем именно, я точно не знаю. В некоторые дни я убеждаю себя в том, что моя задача — поговорить об искусстве ограничивать себя и о счастье, которое оно способно дарить. И о том, что ландшафт можно читать как открытую книгу. Другие дни оказываются мрачнее. Будто повсюду зеркала, а я стою под дождем в очереди перед лагерем нудистов-интеллектуалов, приверженцев литературных откровений. Посиневший от холода.

Но поскольку я теперь живу на острове посреди моря и профессионально разбираюсь исключительно в мухах-журчалках, придется нам из этого и исходить. Желающие или просто симпатизирующие мне могут потом попытаться вписать все вместе в малоизвестный в Швеции жанр, когда-то с такой любовью отточенный супругами Смит, Кеном и Верой, в их восхитительной книге "A Bibliography of the Entomology of the Smaller British Offshore Islands" . Боюсь, что это будет трудно, но главное ведь благое намерение.

В моей библиотеке, которая достаточно велика, чтобы пережить осаду русских, названная книга занимает особое место. Она светло-голубая, довольно тоненькая — чуть более ста страниц, и почерпнул я ИЗ нее, возможно, лишь что англичане — психи, но стоит мне ее увидеть, подержать в руках и прочесть заглавие, как я непременно испытываю радость, будто она одна оправдывает мое существование, в каком-то смысле. На обратной стороне обложки рассказывается о том, как авторы встретились и полюбили друг друга во время учебы в университете Киля в 1954 году и как потом вместе начали изучать мух и собирать литературу о насекомых небольших островов. Тут же имеются фотографии супругов, каждого в отдельности, и могу заверить — на вид они чрезвычайно милы. Лысоватый Кен, в костюме с жилетом и при галстуке, похоже, скрывает в роскошной бороде ироническую улыбку, а розовощекая Вера будто только проснулась. Ее мысли вроде бы заняты чем-то другим. Сразу видно, что Кен ее любит.

Книга содержит только длинный перечень, и больше ничего. Полный список известных книг и статей о фауне насекомых на островах вдоль побережья Великобритании, от Джерси на юге до Шетландских островов на севере. Более тысячи наименований.

Что же пытались поймать эти люди? Вряд ли только насекомых.

Словом, мои познания в искусстве так и не приумножились должным образом, и мое прошлое тоже особого интереса никогда не представляло. Поэтому, когда кто-нибудь начинал задавать мне вопросы, я лаконично отвечал, что мухи-журчалки — непритязательные существа, которых легко собирать и можно встретить во многих обличьях. Порой они вовсе не похожи на мух. Некоторые из них напоминают ос, другие — медоносных пчел, паразитических перепончатокрылых, гнус или тоненьких, хрупких комаров, настолько мелких, что нормальные люди их даже не замечают. Многие их виды похожи на крупных щетинистых шмелей и вдобавок жужжат во время полета и покрыты пыльцой. Не обмануть им только знатока; а нас хоть и немного, но мы очень живучи.

Разница тем не менее большая, на самом деле куда больше сходства. Так, например, осы и шмели имеют, как и все остальные перепончатокрылые, по четыре крыла, а у мух их только два. Это элементарно. Однако такую деталь видят редко, поскольку мухи с легкостью производят несколько сотен взмахов крыльями в секунду.

В энтомологической литературе, которая вскоре начала заполнять мой дом на острове, упоминается финский исследователь по имени Олави Сотавалта, чьим главным интересом в жизни было именно изучение того, с какой частотой насекомые машут крыльями. Особенно много он занимался мокрецами — одними из назойливых микронасекомых, которым, как оказалось, удавалось достигать невероятной частотности: тысяча сорок шесть взмахов крыльями в секунду. Все это удалось с величайшей точностью измерить в лаборатории при помощи чувствительнейших инструментов, но для научных выводов Сотавалта, похоже, в той же степени решающими оказались его удивительная музыкальность и абсолютный слух. Он мог определять частотность, просто прислушиваясь к жужжанию, и слава его началась, когда он во время широко известного эксперимента сумел обработать мокреца так, чтобы скорость насекомого превышала пределы возможного. Сотавалта разогрел малюсенькое тельце мошки на несколько градусов больше обычного и подрезал ей скальпелем крылья, чтобы свести к минимуму сопротивление воздуха, после чего малютка смогла достичь двух тысяч двухсот восемнадцати взмахов крыльями в секунду. Дело было во время войны.

Олави Сотавалта видится мне лежащим на спине в серо-зеленом спальном мешке где-нибудь в царстве белых ночей Северной Финляндии, возможно на берегу болота Энаре, с задумчивой улыбкой он прислушивается к миллиардам звуков Вселенной, тоненьким, как слюда.

Однако я собирался рассказать о маскировке, об умении журчалок походить на шмелей. Всем понятно, зачем им это надо. Выгодно. Птицы с удовольствием едят мух, но обычно избегают перепончатокрылых, способных ужалить, вот извечная борьба за выживание и превратила множество безвредных мух в правдоподобные копии тех, кто может доставлять разнообразные неприятности. Почему именно журчалки сделались непревзойденными обманщицами, я не знаю, но это, во всяком случае, столь же точно, как и то, что солнце ярко светило на голубом летнем небе, когда я однажды в самом начале своей карьеры знатока мух сидел в засаде в зарослях цветущей сныти. Повсюду были насекомые. Бабочки-перламутровки, майские жуки, усачи, шмели, мухи и все прочие. И вместе с ними я — в шортах и солнцезащитной шляпе, вооруженный блаженным легкомыслием охотника-любителя и складным газовым сачком чешской модели с короткой ручкой.

И тут вдруг справа на высоте двух метров, прямо над крапивой, появилась иссиня-черная ракета. Каменный шмель, только и успел подумать я, но на какую-то долю секунды ощутил, как мне показалось, редкостную легкость в движениях. Малюсенький нюанс, едва заметный — чистой воды подозрение — привел к рефлекторному взмаху сачком.

Эта добыча стала моим входным билетом в светское общество собирателей мух-журчалок.

Однако стоит описать данную сцену подробнее. Давайте начнем с самого начала. А тогда, пожалуй, наиболее уместным будет рассказать о том, как вообще происходит подобная охота. Всем, конечно, известно расхожее представление, что энтомолог — это такой запыхавшийся придурок, который несется через поля и луга за поспешно упархивающими бабочками. Безотносительно к тому, что это вообще не вполне справедливо, могу заверить вас, что в отношении собирателей журчалок подобное представление абсолютно ошибочно. Мы люди спокойные, склонные к созерцанию и довольно-таки аристократическому поведению в поле. Беготня не обязательно считается ниже нашего достоинства, но она в любом случае бессмысленна, поскольку мухи слишком проворны. Поэтому мы стоим неподвижно, точно в засаде, и к тому же почти исключительно в местах, где нет ветра, палит солнце и благоухают цветы. В результате у проходящего мимо человека может сложиться впечатление, что охотник за мухами — это выздоравливающий пациент, в данный момент предающийся некоей форме медитации. Пожалуй, в этом что-то есть.

Его снаряжение довольно примитивно. В одной руке сачок, в другой — эксгаустер. Последний является засасывающим устройством в форме короткого прозрачного цилиндра из стекловолокна с пробками на концах. Из одной пробки выходит пластмассовая трубочка, а из другой — шланг длиной с вытянутую руку. Трубочку осторожно направляют к сидящей мухе, а шланг тем временем держат во рту. Если удается подобраться на необходимое расстояние, не спугнув при этом муху, то достаточно быстрого вдоха, чтобы она оказалась внутри цилиндра. Мелкосетчатый фильтр в дальней пробке препятствует попаданию насекомого вам в горло; правда, обладателю инструмента неизбежно приходится все время отвечать на вопросы любопытных, в своем ли он уме. Поверьте, мне доводилось слышать на эту тему все мыслимые инсинуации и остроты. Поэтому я по опыту знаю, что единственное, чем можно охладить пыл такого остряка, это неожиданная демонстрация третьего компонента снаряжения — баночки с ядом.

С непринужденной легкостью светского человека я извлекаю ее из кармана и говорю, не погрешив против истины, что держу в руке достаточное количество цианистого калия, чтобы благополучно упокоить все население острова. Любые гнусные улыбки незамедлительно сменяются уважительными вопросами о том, как, черт возьми, такое можно раздобыть, но я никогда не раскрываю карты. Многие знатоки используют этилацетат, другие — хлороформ, но я предпочитаю цианид. Он эффективнее.