— Я никогда этого не сделаю, — хрипло произнес он. И, оторвав взгляд от ее щеки, посмотрел ей прямо в глаза. — Я никогда не подниму на тебя руку.

Аделаида молчала. Слова легко слетали с языка Коннора, настроение менялось мгновенно. Но без сомнения, он имел в виду то, что сказал, и она ему верила... пока. Она не боялась его или его взрывного характера. В его присутствии она ни разу не почувствовала угрозы. Однако ее доверие к его обещаниям было весьма ограниченным. Только время покажет, ошибается она в нем или нет.

Аделаида кивнула, но чтобы он не подумал, будто она слепо верит всему, что слетает с его языка, добавила:

— Если сделаете это, так будет в первый и последний раз.

Ему не очень понравился ее ответ. Уронив руку, он нахмурился.

— Вы поверите мне.

Он не предсказывает будущее, поняла она, он приказывает. Она должна поверить ему немедленно. Это было так непередаваемо абсурдно, что Аделаида рассмеялась.

Однако Коннор явно не шутил.

— Это вовсе не смешно.

— Смешно, — уверила она его. — Даже очень.

Как это по-мужски полагать, что он может потребовать от женщины доверия. И как это по-мужски — обидеться, если женщина не идет в этом ему навстречу.

— Аделаида...

— О, перестаньте хмуриться!

Она прекратила смеяться, но была на волосок от того, чтобы прочитать ему небольшую лекцию.

«Вы мне поверите!..» Надо же. Однако она устала спорить или злиться.

— Вообще-то я, кажется, вам верю.

«Я вам верю».

Тугой узел мышц между лопатками Коннора расслабился, но не исчез совсем. Его не особенно тревожило, что Аделаида не была уверена в нем... в общем смысле. Немного времени и осторожное манипулирование несомненно разрешат эту проблему. Но мысль, что она может бояться его в физическом смысле, что она подозревает, будто он способен в гневе ударить женщину, была ему нестерпима.

Коннор никогда не поднимал руку на женщину. Никогда. Была когда-то в Бостоне одна хозяйка меблированных комнат, взявшая плату, ради которой он, рискуя собой, стянул деньги, и выгнала его потом на улицу. И еще бродяжка, укравшая у него хлеб, стоивший ему целого дня тяжкого честного труда. Один Бог знает, что у него была возможность отплатить за то и другое кулаками. Но он и пальцем их не тронул. Лучше он пойдет в ад, чем в гневе хоть пальцем коснется Аделаиды.

Его взгляд вернулся к ее распухшей щеке. Он будет проклят, если не отделает сэра Роберта.

Он постарался говорить беззаботнее:

— Я не думал, что сэр Роберт облегчит вам задачу выбора между нами.

Ее глаза метнулись в сторону.

— Я сделала выбор не из-за этого. Я получила это, потому что сделала выбор.

— Выбрали до того? — Ее слова доставили ему несказанное удовольствие. — Осмелюсь вас спросить — почему?

Аделаида снова посмотрела на него и одарила чудесной озорной улыбкой.

— А пятнадцать тысяч фунтов?

— Ну да, естественно...

— Ну да, естественно!

Коннор ей не поверил. В том, что она готова выйти замуж ради денег, он не сомневался, но его она выбрала не потому, что он был богаче сэра Роберта. Дохода у того имелось вполне достаточно, чтобы благополучно обеспечить всю ее семью, да и ее собственное содержание получилось бы вполне приличным... если бы человек, все это предлагавший, оказался лучше.

Проклятие! Как же приятно ему было узнать, что его она считает лучшим... считала так даже до того, как Роберт обнаружил свое истинное лицо. Однако знать самому — это одно, а услышать такое из ее уст было совсем другим делом.

— Я хочу услышать правду, Аделаида. Если сумеете каким-то образом ее высказать.


Глава 15

Аделаида обдумала просьбу Коннора и манеру, в какой эта просьба была преподнесена. В его голосе прозвучало какое-то колебание, ранее ею от него не слышанное. Можно было бы назвать это неуверенностью. Если бы не убежденность, что люди, подобные Коннору, никогда не испытывают неуверенности в себе. Скорее они слишком самоуверенны.

У нее появился соблазн повторить свои слова о пятнадцати тысячах фунтов, но, стремясь начать их новую жизнь на более положительной ноте, Аделаида решила быть честной.

— Я выбрала вас, потому что вы... — Она чуть было не сказала, что выбрала его, поскольку он говорил ей правду. Что весьма нелепо. — Потому что вы были со мной более правдивы, чем сэр Роберт. Вы заявили, что обратили на меня внимание, прежде чем узнали об ухаживании барона. — Она решительно кивнула. — И это оказалось правдой.

Это было не единственной причиной и даже не первоочередной, но той, что в настоящий момент была для нее наиболее важной. После того как утихло ее вчерашнее негодование, она пересмотрела все это нагромождение лжи и ухватилась за одну несомненную правду.

Коннор хотел ее ради нее самой. Разумеется, до того, как обнаружил и другие причины. Конечно, это не извиняло того хаоса, в который он вверг ее репутацию... но все же... он хотел ее, и это было несомненным.

— Вы мне поверили?

Слова Коннора прозвучали с явным удивлением.

Господи Боже, он в этом сомневается!.. Губы Аделаиды изогнулись в легкой усмешке.

— Да.

— И вы верите, что сэр Роберт украл мое наследство и продал меня вербовщикам, когда я был мальчишкой? — спросил Коннор с еле скрытым нетерпением.

Аделаида вспомнила бешеную ярость и жестокость в глазах сэра Роберта.

— Вполне вероятно.

— А когда я вернулся, бросил меня в тюрьму и попытался вновь захватить мое состояние?

— Да, конечно.

В это она поверила с самого начала.

— И в то, — продолжал он с очень самодовольным видом, — что я, по сути, спас вас от него?

Это походило на то, как джентльмен спас леди из горящего здания, которое перед этим сам поджег. Аделаида открыла рот, чтобы сообщить ему о планах мести, которые вынашивал сэр Роберт, но в последнюю минуту решила не делать этого. Возможно, Коннор заметил ее первым, но это вовсе не означает, что его первой мыслью было жениться на ней. Останется ли в силе его предложение брака, если он узнает, что сэр Роберт не питает к ней страсти? И никогда не питал. То есть что он никак не отомстит брату, если женится на ней? Ей хотелось бы думать, что ему это не важно, что он сдержит свое обещание. Но она не была уверена.

— Вы представляли собой более надежную альтернативу, — ответила она.

Углы его рта опустились.

— Сомнительная похвала, но я ее принимаю.

— Очень великодушно с вашей стороны.

Коннор не улыбнулся при этом, как она надеялась. Взгляд его оставался твердым и пронзительным, а голос вежливо хладнокровным:

— Вы станете миссис Брайс... И не пожалеете об этом.

Аделаида никак не могла сообразить, дает ли он обещание или приказывает, но кивнула, считая это вполне достойным ответом и на то, и на другое.

— Вы больше не будете с ним встречаться, — объявил Коннор.

Аделаида кивнула с большим энтузиазмом.

Коннор ласково взял ее за подбородок и легчайшим поцелуем коснулся ее губ.

— До завтра, — прошептал он, затем уронил руку, круто повернулся и направился к двери.

— Но... — Им нужно было еще многое обсудить... проработать все детали и договоренности. Притом оставался еще этот ужасный вопрос... «Сколько раз в день?!» — Куда вы направляетесь?

Коннор бросил ей через плечо ядовитую усмешку.

— Не убивать сэра Роберта.

Многое можно сотворить с человеком, не убивая его. Можно ему руки и ноги переломать... или даже отломать. Тело может оставаться живым без большого числа органов: глаз, носа, ушей, языка...

Коннор не включал в свои первоначальные планы расплаты с сэром Робертом изувечить его. Однако, будучи человеком гибким, он всегда предполагал возможность продолжить перечень наказаний.

Сейчас ему доставляло мрачное удовольствие добавлять пункты к своему списку, со смаком выбирая каждое жестокое наказание. Это оказалось неплохим занятием на время, пока он поджидал барона на темной аллее между таверной в Бэнфрисе и конюшней. Ему требовалось чем-то отвлечь себя от картины, в которой сэр Роберт поднимает руку на Аделаиду, например, мечтой навсегда избавить его от этого органа. Это почти успокаивало его. Почти.

Ярость, которую он постарался скрыть от Аделаиды, безудержно вскипела, едва он вышел за порог ее дома.

Этот ублюдок ударил ее кулаком. Своим кулаком!

Значит, сначала он примется за руки. Сломает ему каждый палец отдельно. Потом займется языком. Это станет достойной платой за всю ложь, которая много раз сыпалась изо рта сэра Роберта. Затем...

Он повернул голову на звук открывающейся двери таверны. Оттуда послышался смех. Сэр Роберт и его слуга вышли наружу, и все перечни были позабыты. От ярости у Коннора все вылетело из головы. Ему отчаянно хотелось сразу напасть на негодяя, но он подождал, давая гневу накалиться еще сильнее... пока эти двое не дошли до середины аллеи. Только тогда он выступил из тени и решительно зашагал к своей добыче.

Он дал сэру Роберту время защитить себя — по крайней мере попытаться сделать это, — но тот стоял неподвижно, лишь широко открыв глаза.

Глаза эти вмиг закрылись, когда кулак Коннора врезался ему в тело. Коннор испытал огромное удовольствие от того, как заныли его собственные пальцы от силы этого удара. А еще большее удовлетворение он почувствовал, когда сэр Роберт зарычал от боли... при виде того, как барона буквально отшвырнуло к стене.

Пальцы сэра Роберта заскребли по кирпичам, предупреждая падение. Ему удалось, пошатываясь, выпрямиться и через кучу мусора выбраться на середину аллеи. Лицо его представляло собой маску страха и злобы, испачканную кровью от выбитого зуба. Он обернулся к своему слуге и прокричал: