Утром, когда стало известно, что английское войско полностью переправилось через Тилл и собирается в отряды, Якову уже было не до того, чтобы сокрушаться по поводу исчезновения неверной красавицы. Он помолился и стал готовиться к сражению. Как вдруг узнал, что все в лагере только и говорят, что о дурном предзнаменовании и видении, опять явившемся королю Якову… Даже его собственный сын Александр поверил этим слухам!

Шотландцы очень суеверны. Король об этом знал и старался не придавать этому значения. Но тут вдруг его оруженосец обнаружил, что подкладку одного из шлемов Якова попортили мыши. По сути мелочь, но даже это легковерные шотландцы сочли дурным знаком. И опять Яков держался невозмутимо, отправил разведчиков проследить за маневрами вражеской армии, обсуждал с пушкарем Бортвиком установку орудий, велел сжечь мусор в лагере, чтобы англичане за клубами дыма не могли разобрать, как происходит построение армии шотландцев. Он действовал разумно и спокойно, скрывая дурное расположение духа. Не такой настрой должен быть у короля в преддверии великой победы. А тут еще и Хантли сказал, что некоторые из его непокорных горцев, вместо того чтобы готовиться к битве, отправились поживиться на руинах Форда. Ведь несмотря на то, что башни рухнули, а деревянные пристройки и хозяйственные службы выгорели, этим полудиким северянам из Хайленда даже заготовки в сгоревшей кузне кажутся добычей. Якова все это раздражало. Да, дисциплина в его армии явно оставляет желать лучшего. Одно утешало – англичане, голодные и измученные переходом и переправой через Тилл, будут удачной мишенью для пушек мастера Бортвика, установленных на холме. Когда же вернутся разведчики и доложат обстановку, он сам поведет свое свежее, отдохнувшее воинство на изможденного врага.

Эти размышления несколько приободрили Якова. Выйдя из шатра, он с важным видом стоял в своих великолепных доспехах, сложив руки в латных перчатках на рукояти меча. Рядом были его верные лорды – воинственный Аргайл, решительный Босуэлл, храбрый Монтроз, веселый и дерзкий Хоум, величественный и предусмотрительный Хантли. А вдали за слоистой пеленой дыма и клубившимся в низине туманом время от времени угадывалось некое движение. Отряды англичан приближались. Это хорошо. Хорошо, что враги не отважились идти через шотландскую границу, а повернули, решив дать бой. И сегодня их ждет кровавая баня, они узнают ярость шотландцев, они поймут, что воинов с севера не сдержать!

Яков так и сказал собравшимся: «Мы непобедимы! Мы обречены на победу! Скоро весь этот край будет нашим и некому будет больше противостоять шотландской мощи!»

В ответ на слова короля по рядам грянуло громогласное «Слава королю Якову!». Но потом стали слышны резкие выкрики, улюлюканье и ругательства. Озадаченный Яков повернулся всем корпусом и заметил мелькнувшую в траве серую тень, а затем увидел своих ополченцев с синими крестами на доспехах, которые метались, толкались, падали, полностью нарушив ряды построения.

– Какого дьявола! – выругался Стюарт. – Что происходит, ради всех святых?

Оказалось, сущая нелепица. Откуда-то выскочил и стал метаться среди людей серый заяц, его пытались ловить, метали в зверька стрелы и даже бросали каски, пробовали задеть его длиннющими пиками… но только задевали и валили своих сотоварищей. Это сначала вызвало смех, потом раздраженные ругательства.

– Милорды, немедленно наведите порядок в войсках! – вскричал король.

Это удалось только после того, как ошалевший с перепугу заяц умчался куда-то в низину, растворившись в пелене тумана. Граф Хантли не преминул сказать, что горцы считают это недобрым предзнаменованием. Вот если бы наглого английского зайца удалось поймать или пристрелить…

– Иногда я стыжусь, что я ваш король, – сурово произнес Яков. – Милорд Хантли, вы должны быть выше суеверий диких катеранов. Надеюсь впредь не слышать подобных бредней. И чтобы ваши горцы не несли чушь от безделья, я повелеваю вам первым начать сражение. И вам, милорд Хоум.

– Но куда нам двигаться, милорд? – указал в сторону тумана Хоум.

– Дождемся наших разведчиков, и тогда я отдам приказ.

Но время шло, а вокруг по-прежнему стояла тишина. Уже перевалило за полдень, приближался вечер, и Яков ощутил голод. Ему подали чашу с бульоном, и он осторожно пил его, стараясь не залить за латный воротник, когда доложили, что вернулись посланные в разведку лазутчики.

Они доложили: в низине, прямо напротив войска короля Якова, сгруппировались отряды командующего графа Суррея и его сына адмирала. Левее, на расстоянии полета стрелы, прорубаясь сквозь густой орешник, в сторону ставки Якова движется внушительный пеший отряд младшего сына Суррея – Эдмунда Говарда. Справа же, на некотором отдалении, расположились лучники лорда Стэнли, в основном ополченцы, оставленные в резерве, но луки их опасны…

– Я сам знаю, какие луки у англичан, – резко перебил говорившего король. – Скажите лучше, какова их конница?

Ответ его несколько удивил: у англичан имеются конники, но они лишь у Хранителя границы лорда Дакра и расположились позади всех, поскольку в низине под холмом местность неровная, заболоченная, вся в кочках и рытвинах. Тяжелая рыцарская конница там не пройдет – для наскока и удара неудобно и можно покалечить лошадей.

– Как же так? – заволновался Яков. – Майсгрейв говорил мне, что впереди ровное, покато спускающееся поле! Где этот Майсгрейв? Приведите его ко мне. Кажется, он в ваших отрядах, сэр Александр?

Хоум оглянулся, но не успел ничего сказать, ибо лазутчик подтвердил: да, местность открытая и довольно пологая, но, опять же, заболоченная и неровная. Яков задумался, забыв позвать Майсгрейва, а Хоум медленно отошел в сторону. Он заметил, что Яков не в духе, поэтому не стал говорить, что этот хитрый англичанин не явился в ставку во время построения. Да и стоит ли сообщать об этом? У Майсгрейва и отряд-то был небольшой, и роли он никакой не сыграет, а король может высказать Хоуму, что именно он привел к нему Бурого Орла, не допросив как следует и не выяснив, что Майсгрейв предатель. Как же иначе можно объяснить его отсутствие перед битвой?

Но Яков уже был занят иным. То, что местность непригодна для разбега конницы, его даже устраивало. Он изначально делал ставку на своих пикинеров и на пеший бой. Когда его многочисленные отряды выстроятся в ряды по всему фронту и опустят эти острые длинные жала, они будут грозной силой и англичане просто не смогут пробиться сквозь их строй, будучи наколоты на острия, как куропатки на вертел. Так что пусть д’Асси и Ла Мотт уже сейчас выстраивают своих пикинеров в шилтроны: это построение сыграло свою роль еще в войнах с Англией при Брюсе, сломив атаку тяжелой конницы врага. И сейчас, учитывая, что англичане в основном пешие, шилтроны будут просто губительны для пехоты.

– Если местность столь плоха, то я предлагаю нашим рыцарям спешиться и идти на врага врукопашную. Когда пики начнут валить и обращать в бегство англичан, мы настигнем их и своими клинками устроим неприятелю настоящее пекло, клянусь в этом терновым венцом самого Спасителя!

– Ваше величество все же решили непременно участвовать в сражении? – осторожно спросил Монтроз. – Но разумно ли это…

– Монтроз, я уже все решил! Я – король, и мои люди должны видеть, что я с ними! Это вдохновит их и внушит желание стоять насмерть за своего монарха!

Да, Яков Стюарт был рыцарь до кончиков ногтей. Истинный рыцарь. Но при этом еще король и главнокомандующий. В данный момент последнее казалось ему не столь важным, и его командиры стали негромко переговариваться о том, что, примкнув к ним в атаке, Яков уже не сможет руководить сражением. Получается, что в схватке они будут предоставлены сами себе. Но шотландские лорды всегда были весьма независимы, поэтому им даже пришлось по душе, что каждый из них сможет действовать, исходя из ситуации. К тому же их значительно больше, у них более выгодная позиция на возвышенности, в их распоряжении великолепная артиллерия, они отдыхали и прекрасно питались все это время. Они полны сил! О, им явно будет сопутствовать удача!

Пока же они обсуждали построение своих отрядов. Яков сказал, что Хантли и Хоум выйдут против пехоты Эдмунда Говарда на левом фланге, сам он с лучшими рыцарями и их прекрасно экипированной свитой будет напирать на отряды командующего Суррея, а Босуэлл и с ним француз д’Асси двинутся следом за королем, дабы поддержать его в случае непредвиденных обстоятельств. Справа же, напротив лучников Стэнли, расположится на возвышении Аргайл с горцами с западных островов и кланами Маккензи, Сазерленд, Росс и Ситон – они будут стоять на крутом склоне, прикрывшись щитами от лучников, но двинутся в атаку, когда Стэнли будет смят рыцарями Якова.

– Нам придется спускаться в низину? – благоразумно уточнил Аргайл. – Но так мы потеряем выгодную позицию наверху.

Яков вдруг рассмеялся.

– О нет! Я сам заставлю англичан карабкаться к нам наверх, когда мои пушки начнут крушить их. Попав под удары каменных ядер, люди Суррея или отступят, или кинутся наверх по склону в атаку, и тогда мы налетим на них, как соколы на добычу. А теперь… Где мой славный Бортвик? Его время пришло.

Многие подумали, что пушки и впрямь сыграют свою роль в этом сражении. И какие пушки! Самые большие из них назывались «Семь сестер», они огромны и далеко бьют; были и еще пушки, общим числом до тридцати, и если дать общий залп, то они посеют такую панику в рядах англичан, что, может, и до столкновения не дойдет. Другое дело, куда им сейчас бить? Впереди такой туман, такой дым…

И тут, словно по воле короля Якова, тучи разошлись, легкий теплый ветерок подхватил клочья тумана и разнес их, словно завитки от праздничного костра, а выглянувшее наконец солнце осветило войско англичан, стоявшее под холмом. Расположившись по всей низине, они были как на ладони – сверху можно было видеть их отряды, знамена, щиты, можно было даже разглядеть красные кресты святого Георгия, нашитые на их доспехах. О, это скопление вражеской армии являло прекрасную мишень для огромных кулеврин Роберта Бортвика!