И Дэвид увидел. Он сразу выхватил взглядом Мойру среди шумного собрания в большом зале Форд-Касла, восседавшую за высоким столом подле его величества Якова IV Стюарта. Мойра действительно выглядела великолепно. Улыбающаяся, роскошная, сияющая, словно залакированная всеобщим вниманием, она просто светилась от удовольствия, ловя на себе множество обращенных к ней взглядов, полных восхищения и заинтересованности. Прекрасная светлая фейри! А сейчас знатная дама в богатом одеянии: ее островерхий гейбл обрамляли два ряда крупных жемчужин, шейку также обвивал жемчуг, жемчужины мерцали и по вырезу ее лифа, и на широких отворотах рукавов. Король Яков, склонившись к своей прекрасной даме, что-то нашептывал ей на ушко и не выпускал ее маленькой ручки, выглядывавшей из пышного рукава, а она ласково улыбалась ему в ответ. Ах, какая милая дама в жемчугах и голубом шелке! Но этот шелк был не ее собственностью, он принадлежал Элизабет Герон. Дэвид помнил, что именно он некогда привозил эту небесно-голубую ткань для щеголихи Элизабет из Форд-Касла, голубоглазой блондинки, которой так шел этот цвет. Мойра тоже была блондинкой, но ее волосы были тщательно упрятаны под видневшимся под гейблом золотистым койфом. И почему-то это вдруг показалось Дэвиду весьма значимым. Ведь свои кудри Мойра обрезала во время побега от Маккеев и не могла такой, коротко остриженной, предстать перед шотландским королем – это не только вызвало бы вопросы и недоумение, но и выставило бы ее в невыгодном свете перед очарованным ею монархом. И если это так… Значит, все это показное, обычная для Мойры игра. Она и ранее умела очаровывать и пленять мужчин, при этом удерживая их на расстоянии.

Дэвид вдруг почувствовал такое облегчение, что даже оступился и едва не упал, подходя к помосту, на котором восседали король и его дама. А свалиться в доспехах – это страшный грохот и неловкость. Но пошатывающийся, неуклюжий рыцарь уже привлек к себе внимание. Мойра, все еще улыбаясь, повернулась в его сторону – и улыбка застыла на ее губах, а глаза расширились. Дэвид бросил в ее сторону выразительный взгляд – все, что он сейчас мог. Но Мойра продолжала смотреть на него, не отрываясь, и Дэвид, забывшись, как мальчишка, тоже смотрел на нее. Оба понимали, что привлекают к себе внимание, но ничего не могли поделать. Эти взгляды, это понимание в глазах многое значили для обоих.

Положение невольно спас лорд Хоум, громко заявив, чтобы король обратил внимание на того, кого он к нему привел.

– Я и так вижу, – медленно произнес Яков. – Я долго ждал вас, сэр Дэвид.

Громкий голос короля моментально привел Дэвида в себя. Он снял шлем, стянул с головы кольчужную сетку и, тряхнув спутанными волосами, опустился перед монархом на одно колено, звякнув стальным наколенником о плиты пола.

– Ваше величество, я поклялся прийти к вам на службу. И я прибыл, как только счел, что смогу быть полезен. У меня есть сведения…

– Вы прибыли один? – перебил его король.

– Отчего же? Со мной отряд в пятнадцать ратников из замка Нейуорт.

– Это ничтожно мало.

– Однако каждый из моих людей проверенный боец, и я всецело могу положиться на них.

– Я рассчитывал, что вы сумеете убедить присоединиться к моей армии и других рыцарей Пограничья.

– Пока это невозможно, государь… – начал Дэвид, но Яков снова резко прервал его, задав вопрос:

– Я вижу, вы знаете леди Элизабет Герон?

– О, кто же не знает столь обворожительную леди! Я просто не ведал, что она пользуется вашей милостью.

– И немалой, отмечу. Все английское покоряется мне – замки, рыцари, прекрасные дамы… Или вы считаете иначе, Майсгрейв?

– Как я смею?

Яков скупо усмехнулся и снова завладел рукой Мойры, которую перед этим она непроизвольно вырвала из его ладони.

– Миледи Герон – наша гостеприимная хозяйка и наша дама сердца. Надеюсь, вы не откажетесь осушить бокал в ее честь?

Дэвид стянул латную перчатку и принял из рук пажа кубок с вином.

– За прекрасную леди Герон и за короля Якова! – громко провозгласил он.

И тут сквозь толпу к нему приблизилась, опираясь на трость, старая леди Ависия.

– Клянусь мессой, я бы скорее поверила, что один из темных дантеров[61] явился на службу шотландскому завоевателю, чем доблестный рыцарь Майсгрейв. Но, видимо, теперь настало время темных дантеров, если английские воины теряют честь и разум, становясь предателями и слугами врагов!

С этими словами она плюнула в лицо Дэвиду.

Эта выходка старухи вызвала смех среди собравшихся. Дэвиду тоже пришлось улыбнуться, вытирая лицо. Одновременно он заметил, как откуда-то появился ее сын, священник Оданель, и поспешил увести мать прочь, пока старую леди не вытолкали из зала уже направившиеся к ней охранники. При этом Оданель быстро обернулся, и Майсгрейв прочел в его взгляде то ли настороженность, то ли неприязнь. Всякое можно было предположить.

Дэвид вновь обратился к королю:

– Милорд, я не ожидал, что меня так встретят в вашем окружении. Тем более что я прибыл с вестями о войске графа Суррея…

– Да, да, я полагаю, что так и есть, – поднял руку Яков. – Нам уже известно, что войско Суррея заметно увеличилось, о чем непрестанно толковал наш строптивый ворчун Кошачий Колокольчик. Да и сам старый Суррей писал нам, что готов сразиться. Гм! Сразиться там, где ему будет угодно. Неслыханная наглость! Я был лучшего мнения о манерах англичан. Разумеется, мы отказались принять его условия и ждем, когда старик Говард придумает что-нибудь поинтереснее, чем пытаться так неуклюже выманить нас с выгодной позиции. Вы об этом хотели сообщить, сэр Дэвид? О планах Суррея?

– Не совсем. У меня есть другие новости.

– Однако, надеюсь, это подождет до завтра? Сегодня у нас другие планы. – И он вновь склонился к улыбающейся ему Мойре. Она что-то прошептала королю, и он повернулся к залу: – Эй, господа! Честь и место рыцарю Бурого Орла! Уступите место за столом.

Шотландцы не очень-то охотно подвинулись и поглядывали на Майсгрейва с насмешкой. Понятно, рыцарей, предавших своих, здесь, как и везде, тоже не уважали. В конце концов Дэвид нашел место на скамье неподалеку от камина, где сидели в основном оруженосцы и младшие рыцари, зато совсем рядом находился длинный стол, за которым восседали лорды-командиры, чьи речи он мог слышать. И пока Дэвид поглощал поданный ему кем-то кусок пирога с крольчатиной и бобами, он старался прислушиваться к тому, о чем они говорили, а заодно наблюдать за королем и Мойрой. Ранее покровительствовавший Майсгрейву лорд Хоум, поняв, что король не выказал особого расположения приведенному им англичанину, предпочел остаться у помоста, где рассыпал комплименты даме и веселил короля, причем Мойра любезно улыбалась обоим кавалерам, словно забыв о присутствии Дэвида.

«Молодец малышка!» – подумал он. Но едва не поперхнулся, когда Яков склонился к шейке Мойры и несколько минут не выпускал ее из объятий, несмотря на ее мягкое сопротивление.

Затем он расслышал, как сидевший неподалеку от него воинственного вида граф Аргайл Арчибальд Кэмпбелл своим зычным голосом говорил, что королю уже давно пора задрать подол этой девке, утолить свой любовный пыл и начинать переходить к более насущным делам. Ибо столь длительное ожидание разлагает армию и все сложнее удается соблюдать дисциплину в отрядах. Дэвид, прислушавшись к его речам, понял, что Аргайл, руководивший горцами с Островов и западного Нагорья, недоволен тем, что его дикари начинают понемногу дезертировать и совершенно не подчиняются приказам.

– И если на моих Маккензи я еще могу положиться, то своенравные Макдональды уже сейчас начали расходиться, не желая слушать никаких указаний.

– Ничего страшного, если часть дикарей уберется восвояси, – отозвался сидевший рядом с Аргайлом кудрявый крепыш Босуэлл. – От горцев в бою мало толку, а их вооружение просто позорит армию шотландского короля.

На что Аргайл, не понижая голоса, ответил, что вольготно Босуэллу так говорить, когда под его командованием лучшие рыцари из Лотиана[62] и прекрасно вооруженные ополченцы от городов. И тут же стал уверять, что его горцы еще покажут себя… если король наконец-то изволит продолжить кампанию, а не будет увиваться возле ломаки англичанки.

Дэвид заметил, что Мойра уже покинула собрание, причем Яков вскоре последовал за ней. Черт побери! Ему нужно как можно скорее переговорить с королем, донести сообщения, о каких они условились с Сурреем. Кроме того, ему надо связаться с Мойрой и перекинуться хотя бы парой слов. Как это сделать в замке, где нынче полно народу? Уж, по крайней мере, не в зале у камина, где он у всех на виду.

Теперь Дэвид мог вернуться в ставку Хоума, но не спешил. Выйдя во двор, он стал расхаживать между строений, осматриваться. Массивные квадратные башни Форда высились в четырех углах замка, самая большая – мощный донжон – величественно поднималась с северо-восточной стороны. Дэвид бывал тут ранее и знал расположение покоев в донжоне: главное помещение занимал зал, куда вела широкая лестница. Под залом, в нижнем этаже донжона, были устроены кладовые и подземелья, а выше зала располагались покои хозяев и помещения для ближайших слуг – все они нынче были заняты людьми из окружения Якова. И где-то там, среди этого скопища, была комната леди Герон, в которой нынче обосновалась Мойра. Дэвиду стало не по себе, когда он понял, что ниже ее комнаты находится помещение, где обычно жила старая леди Ависия, которую явно потеснили, так как ее покои были самыми уютными, а значит, их наверняка предоставили Якову Стюарту.

Еще он обратил внимание на находившуюся с западной стороны строений башню часовни – она располагалась рядом с главной башней и к ней можно было пройти как по деревянной галерее, протянувшейся вдоль укреплений куртины, так и по самой стене замка вдоль парапета. Были еще две башни – казарменная и надвратная башня-барбакан, высившаяся над воротами, которые выводили во внешний хозяйственный двор. Форд-Касл был внушительным замком, но сейчас тут царило такое столпотворение, что он казался тесным и переполненным.