В итоге было решено отправить к Якову герольда, причем лорд Дакр посоветовал, чтобы Майсгрейв дал тому проводника из своих людей, ибо только местные жители знают все пути в диком крае Пограничья.

После совета Дэвид разыскал Тони Пустое Брюхо. Этот унылый парень больше всех жаловался, что его недокармливают, а без наваристой похлебки он теряет силы и не сможет сражаться.

– Тебе пока и не придется сражаться, Тони, – похлопал его по плечу Майсгрейв. – Ты будешь сопровождать нашего герольда в ставку шотландского государя. А заодно постараешься переговорить с ним и передашь кое-что от меня, – сказал он, чуть понизив голос.

Пока Дэвид объяснял, что надо сделать, длинное лицо ратника все больше вытягивалось, а глаза, наоборот, стали круглыми, и он так посмотрел на рыцаря, словно тот повредился умом.

– Сэр Дэвид, правильно ли я вас понял? Вы говорите, чтобы я передал, что вы вскоре прибудете, дабы сражаться за шотландцев?

– Тсс, парень. Да, ты правильно меня понял. Но если веришь мне, не обсуждай мой приказ, а постарайся выполнить.

– Я вам верю, сэр, – уныло кивнул Тони. – Надеюсь, вы знаете, что делаете.


Утром следующего дня немного распогодилось, и, когда нарядный герольд в сопровождении человека Майсгрейва отправился к Форд-Каслу, настроение в лагере было даже приподнятое. А неугомонный старик Суррей решил, пользуясь погодой, провести смотр войск.

И тут случилось неожиданное. Старый граф как раз проезжал мимо выстроившихся отрядов, когда к нему галопом подскакал и резко осадил лошадь вооруженный до зубов всадник в шлеме с опущенным забралом. Телохранители Суррея кинулись к незнакомцу, но тот ловко обошел их и, соскочив с лошади, упал перед командующим на колени.

– Прошу выслушать меня, милорд, и решить мою судьбу! – раздался его приглушенный забралом голос. – Я привел к вам пару сотен отважных приграничных риверов, готовых сражаться за вас, если нам это будет позволено.

– Но кто вы, сэр? – спросил граф.

– Я признаюсь в этом, если мне будет даровано прощение и позволено доблестью и жизнью служить вашей милости.

Дэвид, как и другие, поспешил к Суррею, но замер в стороне, ибо узнал этого ретивого воина. Какая дерзость! Но, черт возьми, какая славная дерзость!

Суррей произнес:

– Я не знаю, в чем ваша вина, сэр, но желание сражаться за Англию в этот непростой час заслуживает поощрения. И если вы не предали своего сюзерена и не оскорбили чести благородной дамы, я буду готов простить вас и возьму под свое командование.

– Упаси Господь, чтобы я был повинен в столь тяжких грехах! Вина же моя в том, что я участвовал в убийстве шотландца, который причинял англичанам зло.

С этими словами говоривший поднял забрало и взглянул на Суррея серо-голубыми, исполненными отваги глазами. Суррей же увидел перед собой лицо явного разбойника, иссеченное шрамами и кривоносое, совершенно ему незнакомое.

– Как ваше имя?

Лорд Дакр склонился к Суррею и сказал негромко:

– Милорд, перед вами закоренелый преступник, человек, объявленный вне закона за убийство знатного шотландского лорда Роберта Керра, приближенного короля Якова. Это Джон Герон, прозванный в Пограничье Бастардом, ибо он внебрачное дитя одного из Геронов. Смею напомнить, что за его голову назначена немалая награда.

Дакр говорил все это сурово, но старый граф лишь усмехнулся:

– Ну, надеюсь, скоро настанет час, когда многие англичане начнут убивать лордов Якова Стюарта. А лишняя помощь нам сейчас как никогда кстати. Да, Джон Бастард прославился своими выходками в этих краях, но он не предавал короля и не оскорблял дам, – сказал Суррей и, обратившись к Бастарду, добавил: – И я буду ходатайствовать за вас перед регентшей королевой Катериной, дабы она простила вас в этот час бедствий, когда столь храбрые воины нужны государству.

Дэвид Майсгрейв, наблюдавший со стороны за происходящим, был готов даже порадоваться за Бастарда, которому удалось ловко выйти из ситуации, из какой, казалось бы, не было выхода. А потом он услышал, как Герон сказал командующему:

– Милорд, у меня есть сведения из замка Форд.

– Если это может подождать, то вы оповестите меня обо всем, когда вам будет дано королевское прощение.

Суррей не пренебрегал вопросами чести, но, когда аудиенция у королевы была окончена, тут же уединился со вчерашним разбойником.

Дэвид встретился с Бастардом лишь через несколько часов. Тот, собрав своих риверов, втолковывал им, что теперь они на службе короля и должны вести себя соответственно – никакого разбоя, никакого мародерства…

– Вот и Дэвид Майсгрейв вам это подтвердит, – произнес он, увидев подходившего рыцаря.

Дэвид сделал ему знак отойти и стал расспрашивать о новостях, о Мойре…

– Видит Бог, я все уже доложил старику Суррею, – отмахнулся тот. – Он в курсе, что любвеобильный Яков в восторге от этой красотки и что его решение задержаться в Форде, возможно, вызвано не столько походной жизнью и ненастьем, сколько желанием приударить за малышкой Герон.

– Яков ухаживает за Мойрой?

– Еще как. А как он на нее смотрит!.. Но и она не отнимает своей руки и улыбается, когда король целует ее пальчики.

«Целует пальчики – это еще ничего», – подумал Дэвид. Он опасался, что с женщинами из Форда могут поступить, как с завоеванным трофеем.

– А ведь ты, Дэйв, неравнодушен к моей новоявленной родственнице, – стягивая длинные волосы в хвост, заметил Бастард. – Но успокойся, я не назвал ее имени Суррею, – хитро подмигнул он Майсгрейву. – Почему-то старик уверен, что Яков увлечен леди Элизабет Герон.

– Но Элизабет покинула замок и сейчас в Йорке, разве не так?

– Суррей этого не знает. Я просто сказал, что не стоит называть имени дамы, приглянувшейся Стюарту. Ведь дело идет о ее чести!.. Но, похоже, старому графу плевать на честь какой-то там леди из Пограничья. Он даже намерен послать гонца, который бы уговорил красавицу быть милостивее к шотландскому монарху. Ну и изыскать способ… женщины на это горазды… Короче, Суррею надо, чтобы дама из Форд-Касла удерживала Якова от выступления, а наши войска тем временем подготовятся для удара. Э, да что с тобой, приятель?

Не будь Джон Бастард в доспехах, могло показаться, что Майсгрейв готов схватить его за грудки, но он лишь оттолкнул его и пошел прочь. Возмущенный Герон, только что получивший прощение от самой королевы и даже имевший честь припасть к ее руке, счел такое поведение Бурого Орла заслуживающим ответного удара. Но когда он догнал его, то был озадачен: Майсгрейв сидел прямо на земле подле коновязи и бурно дышал, давая выход душившему его гневу.

Джон приблизился уже без мыслей о ссоре и даже похлопал Дэвида по плечу:

– Во время войны всякое случается, приятель. И если у красотки Мойры будет роман с венценосной особой… Кто ее осудит?

– Она моя невеста, Джонни.

– Гм. Ага. Невеста. А Грейс как же?

– Моя жена умерла. И по истечении траура я хотел просить руки леди Мойры Герон.

Бастард какое-то время сокрушался по поводу негаданной кончины Грейс Перси, потом присел подле Дэвида.

– Дэйв, она, конечно, красотка, эта наша новоявленная родственница… Но ты известный на все Пограничье рыцарь Бурого Орла из Нейуорта. Много ли чести тебе будет забрать ее себе из-под шотландца?

– Однажды я уже забрал ее у шотландца. А остальное не твое дело, Бастард!

Дэвид думал, что должен успокоиться уже потому, что король, по-видимому, не распознал в Мойре из Форда напугавшего его в соборе обличающего ангела. И все же слова Герона о том, что Мойра с охотой принимает ухаживания короля Якова, разъедали душу Майсгрейва. Она всегда была такой практичной, искала выгоду… и внимание венценосной особы, его обещания, на какие так щедры монархи в минуту увлечения, вполне могли расположить ее к Якову. К тому же Стюарт обаятельный мужчина и всегда нравился женщинам. И все же нет, нет и нет!.. Когда-то Мойра стала любовницей Маккензи, чтобы спастись от страшной нищеты. Но она отказалась занять достойное положение в сильном клане Маккеев, лишь бы остаться с ним, с тем, кого любила. Поэтому его долг – спасти ее и оградить от бесчестия!

Утром в лагере узнали новость: король Яков отказался принять вызов и спуститься с холма для боя на равнине. Он оставил за собой более выгодное положение на возвышенности, да еще и пренебрежительно ответил Суррею, что не должно графу выставлять свои условия королю.

Тем временем Дэвид встретился с вернувшимся из поездки Тони Пустое Брюхо. И тот сразу сообщил, что переданное послание не вызвало отклика у шотландцев, зато Яков оказался столь благороден, что велел накормить самих посланцев – и куда лучше, чем кормят в лагере англичан.

– Тони, а ты не заметил в Форде леди Мойру?

– Как же ее можно было не заметить, когда она все время находилась подле его величества! И сдается мне, что ей нравилось быть в компании короля. Хотя кому не понравилось бы? И все же, сэр… Знаете, она порой так странно поглядывала на меня. Узнала ведь. Мне даже показалось, что она хотела подойти и переговорить. Может, ее удивило то сообщение, какое я передал от вас шотландскому королю? Я сделал все так, как вы и наказывали: выждал, когда герольд отошел, и передал ваши слова. А леди Мойра не сводила с меня глаз при этом. Яков же рассмеялся и велел накормить нас. И хорошо нас накормили, сэр. Я хоть поел по-людски. Не то что тут.

Дэвид перевел дыхание. Тони был внимательный малый и заметил то, что так важно было для Майсгрейва. Он больше не медлил. Ибо если мужчина выбрал женщину, ему надо доверять ей и защищать ее. До тех пор, пока он сможет ей верить. Иначе лучше оставить ее. Но Дэвид еще помнил, как некогда его впечатлили речи Мойры о верности старому Маккензи. Если она так долго была предана тому, кого выбрала, не любя… то его, Дэвида, она любила.

Он разыскал лорда Дакра. Хранитель границы, пользуясь редкой солнечной погодой, мылся: раздетый по пояс, он стоял согнувшись, а оруженосец поливал его водой. При этом лорд оставался в стальных поножах, словно в любой миг был готов прервать свое занятие и облачиться для боя. Да и панцирь его был рядом – на светлой полированной стали была выгравирована красная бычья голова – эмблема Томаса Дакра. Когда он поднял свою лысую голову и посмотрел на Майсгрейва, Дэвид подумал, что лорд Дакр весьма похож на быка, изображенного на панцире, – тот же широкий лоб и маленькие, широко поставленные глаза.