«Ну что же, – вздохнул Майсгрейв, – по крайней мере, они не такие умелые вояки, эти разбойники, и я дорого продам свою жизнь. Успею уложить нескольких из них, прежде чем…»

Он не додумал мысль до конца, готовясь принять неравный бой. Видел уже первых вояк, их нечесаные космы, торчащие из-под смятых касок, видел их оскаленные лица.

И вдруг сверху, с утеса, посыпалась каменная крошка, а потом рухнул огромный кусок скалы. Дэвид отскочил от поднявшейся пыли и брызг болотной жижи, услышал вопли, дикое ржание лошадей и проклятия. Проход оказался наполовину заваленным, в воздухе чувствовался отвратительный запах крови, вытекавшей из-под упавшего камня. Затем крики усилились и всадники стали валиться с лошадей, пораженные стрелами.

Дэвид лишь смотрел, несколько оторопев. Всадники падали, кружили на месте, один из них оказался в болоте, и его лошадь истошно ржала, пытаясь выбраться. Лошади не помогли, а вот всадника вытащили. Потом кто-то из риверов попробовал было протиснуться в оставшийся свободным проем, но Дэвид тут же пошел на него, размахивая тесаком. Всадник натянул поводья, принуждая лошадь отступить, однако не успел, пораженный следующим выстрелом, а его лошадь рванулась назад, сталкиваясь с остальными.

Разбойники еще не отступили, когда с утеса рухнул второй кусок скалы. Он никого не задел, но риверы, уже потерявшие нескольких людей, развернулись и поскакали прочь. Причем кричали: «Майсгрейв! Майсгрейв!» – видимо, не столько потому, что узнали рыцаря из Нейуорта, сколько сообразили, что в эти земли лучше не соваться, чтобы не иметь дело с людьми хозяина Гнезда Орла.

Когда они уехали, Дэвид какое-то время стоял на месте, еще не веря, что все обошлось. Он перевел дух и посмотрел вверх. Там было так тихо, словно ему помогали не люди, а духи этих мест. И тогда он позвал:

– Эй, кто там наверху? Спускайтесь ко мне.

Через довольно продолжительный промежуток времени он различил сквозь туманную мглу силуэт человека. Он был один и снизу казался огромным. Дэвид даже не сразу узнал его. Но когда тот приблизился, произнес с удивлением:

– Клем? Это ты, Клемент Молчун?

Верный страж его жены Грейс. Дэвид вспомнил слова Оливера, говорившего ему, что этот угрюмый, нелюдимый муж предпочитает даже дозор на границе нести в одиночестве. И, выходит, он весьма неплохо справляется со своими обязанностями.

– Здравствуй, Клем, – произнес Дэвид, шагнув к своему спасителю.

Обычно грубое лицо Клема было бесстрастным, что бы ни происходило. Но тут он как будто удивился:

– Сэр? Не знал, что это вы.

Да, Майсгрейва было непросто узнать в этой обшитой бляхами куртке наемника и кожаном берете с опущенным козырьком. И все же Дэвиду показалось, что в голосе Клема проскользнуло сожаление. Но в любом случае Дэвид был обязан ему жизнью. Он так и сказал, а затем добавил, что вознаградит Клема за свое спасение.

– Я не знал, что это вы, – повторил тот. И через миг произнес: – С вами был монах.

Дэвид посмотрел туда, где скрылась Мойра, и спросил, есть ли у Клема тут лошадь.

Тот кивнул, но продолжал молчать. Неприятный был у него взгляд, даже жутковатый. Однако Дэвид широко улыбнулся ему:

– Как поживает моя жена, Клем? Здорова ли?

И тут Клем улыбнулся:

– Госпожа идет на поправку. Божьей милостью.

Дэвид не совсем понял, что он имел в виду, учитывая, что Грейс калека. Но в этот миг его отвлек какой-то шум за его спиной, и, оглянувшись, он увидел возвращающуюся верхом Мойру.

Первое, что почувствовал Дэвид, было огромное облегчение. Потом – раздражение.

– Я ведь приказал тебе уехать!

Мойра, не ответив, соскочила с коня и бросилась к нему на грудь.

– Я ждала в стороне, – говорила она, задыхаясь. – Я так боялась, так молилась… Но ты жив, жив!

Дэвид все же обнял ее, поцеловал в стриженые волосы на темени – с Мойры от скачки сполз капюшон. Она подняла к нему бледное лицо, но тут ее взгляд скользнул через плечо Дэвида, и она вскрикнула:

– Кто это, Дэйв?

Он обернулся и увидел, что Клем стоит почти вплотную к ним. Лицо его было искажено.

– Женщина? – произнес сквозь сжатые зубы Клем. – Это не монах?

– Как видишь, парень. Перед тобой леди Мойра Герон, которую я обязался доставить в замок Форд.

Он сам не понял, зачем сказал это. То ли вспомнил, что Клем слепо предан его жене, и хотел все объяснить, то ли ему не понравилось выражение лица Клема. Казалось, еще миг – и этот угрюмый силач кинется на него. В воздухе явственно ощущалось напряжение от наполнявшей его ярости. Какое-то время они с Дэвидом смотрели друг на друга, потом Клем глубоко вздохнул, так глубоко, словно выпускал бурливший в нем гнев.

– Меня скоро приедут сменить, – все же удосужился произнести он, прежде чем отвернулся и начал подниматься обратно на утес, где нес свою вахту.

Дэвид помог Мойре снова сесть на коня и сам взобрался в седло. Они двинулись шагом. После недавно пережитого волнения Дэвид чувствовал странную подавленность. И еще его насторожила реакция слуги Грейс на появление Мойры. Хотелось верить, что у парня хватит ума не сообщать своей госпоже, как кинулась к Дэвиду переодетая монахом женщина. Ради блага самой же Грейс.

– Мне не понравился этот человек, – через какое-то время произнесла Мойра.

– И все же я обязан ему своим спасением, – ответил Дэвид.

– А у тебя все люди… такие же злобные? – опять спросила Мойра.

Он лишь сказал, что она вскоре сама все увидит.

И она увидела. Не прошло и получаса – туман еще не успел рассеяться и первые лучи солнца только-только осветили цветущий на склонах вереск, – как во время небольшой остановки у водопада они заметили показавшихся в конце долины вооруженных всадников.

Мойра, не успевшая окончательно успокоиться после нападения риверов, снова разволновалась, но Дэвид радостно засмеялся:

– Клянусь всеми святыми, сам старый Оливер Симмел возглавляет объезд владений в это солнечное утро! Эге-гей! – окликнул он их.

Да, то и впрямь были его люди, и во главе их небольшого отряда ехал седовласый воин с выглядывавшим из кожаной краги на рукаве стальным крюком.

– Прах меня подери! – воскликнул он, подъезжая. – Наш хозяин вернулся!

– Никакого праха, сэр Оливер! Да будешь ты здрав и в силе милостями Пречистой Девы, дабы я и в дальнейшем мог спокойно оставлять свои земли, зная, что моя вотчина под присмотром столь верного друга!

Через несколько минут он уже обнимал спешившегося Оливера, хлопал по плечам своих парней – крепыша Эрика, щербатого Дикона, длинного верзилу Тони Пустое Брюхо, остальных воинов. Он так истосковался по ним, так рад был встретить их тут в это ясное утро!

Немного позже он поведал о том, что случилось у прохода возле болот, сообщив, что обязан Клему Молчуну жизнью.

– Ну, Клем всегда неплохо справляется, – кивнул Оливер. – На него можно положиться, несмотря на то что он не совсем приятная компания. Эй, Дикон и вы двое, отправляйтесь сменить этого парня на утесе, а я с остальными поеду проводить хозяина домой.

И только тут Дэвид сообщил, что приехал не один, и указал на стоявшую в стороне у водопада спутницу.

Мойра все это время держалась отстраненно, ощущая на себе любопытные взгляды, но не приближалась. И это она, обычно наслаждавшаяся вниманием к себе, как теплом солнца. Однако на сей раз молодая женщина стушевалась, надвинула поглубже капюшон и переминалась с ноги на ногу, не зная, как себя вести. Дэвид держался с этими людьми запросто, хотя и чувствовалось, что он тут господин и они к нему почтительны, а вот ее тут видели впервые и не знали, как отнестись. И хотя Дэвид представил Мойру как родственницу Геронов, сама она, коротко стриженная, измученная дорогой и потрясениями, усталая и грязная, да еще в одеянии монаха, не совсем уютно чувствовала себя под пристальными взглядами мужчин.

Первым ей улыбнулся однорукий седовласый воин.

– Не пить мне больше доброго английского эля, если я когда-то не знавал одну девицу, какая путешествовала с отважным рыцарем, стриженная под мальчишку! – воскликнул он. – Я говорю о вашей матушке, сэр Дэвид, которая отважно сбежала от недругов с вашим родителем, моим добрым господином Филиппом Майсгрейвом. Так что меня ряженые и стриженые девицы не удивляют, а только радуют.

Дэвид возблагодарил в душе старину Оливера за такое радушие, вслух же пояснил, что леди Герон погостит в Нейуорте, пока он не сообщит родне Мойры в Форде о ее приезде.

В этот миг курносый Эрик спросил Майсгрейва про их приятеля, рыжебородого Орсона. Дэвид сразу помрачнел и перекрестился.

– Надо будет заказать заупокойную службу о нем нашему капеллану Дерику. Как там этот святоша, еще правит в Нейуорте от имени леди Грейс?

Как заметила Мойра, Дэвид, проявлявший живой интерес к домочадцам, не спешил справиться о том, как поживает его супруга. Больше задавал вопросов о хозяйстве, о приплоде бычков и уж совсем повеселел, когда стал расспрашивать о своей дочери Тилли. И рассмеялся, узнав, что Тилли вдруг стала особо выделять юного стрелка Эдвина и частенько отправляется кататься с ним по округе верхом. По крайней мере, никого иного себе в провожатые девочка брать не желает, говорили ему смеющиеся нейуортцы.

Да, они были тут единым целым, и Мойра чувствовала себя так, будто случайно попала в это общество. И лишь когда они уже собрались в путь, Дэвид привычно подсадил ее на своего мерина и украдкой подмигнул. Но Мойра понимала – это все, что он теперь может позволить по отношению к ней.


Много позже, когда они прибыли в Нейуорт, Дэвид вообще словно забыл о ней. Они оказались в большом, заполненном людьми дворе, отовсюду слышались приветствия, причем Мойра отметила, что ее возлюбленного местные жители величали Бурым Орлом. Никакого Хата-Кота, а именно сэр Бурый Орел! Она и впрямь заметила знак расправившего крылья орла над аркой ворот, когда они въезжали в замок. Внушительный замок. Мойра, будучи женщиной известного вождя, смогла оценить размеры и неприступность Нейуорта, этой надежно укрепленной твердыни, и совсем иными глазами посмотрела на своего возлюбленного. Сэр Дэвид Майсгрейв – так теперь ей надлежало величать возлюбленного. Но о том, что он был ее возлюбленным, думать не стоило. Она стояла подле их гнедого и наблюдала из-под надвинутого монашеского капюшона, как Дэвида окружила многочисленная челядь, как он приветствует своих людей, как обнял и расцеловал худенькую темноволосую девочку с зелеными, как и у самого Дэвида, глазами. Его дочь Тилли – по пути он много рассказывал Мойре о своей любимице.