Каролина беззвучно ахнула, и на губах ее появилась робкая, откровенно счастливая улыбка. Тепло разлилось в ее груди. Так, значит, Берт не такой уж сухарь, каким хочет казаться!

Гилберт едва не устыдился при виде этой улыбки, но безжалостно раздавил в себе слабый росток жалости.

— Что вы будете есть?

Каролина заказала зеленые овощи по-китайски и порцию тропического салата, который на деле оказался аппетитной смесью крабового мяса, авокадо, грейпфрута, листиков салата и лимонных долек. Гилберт остановил свой выбор на ломтиках сырой маринованной рыбы и порции морского языка с острой приправой.

Пламя свечей озаряло их лица, ложась таинственными тенями на глаза.

— Нечасто мне удается посидеть вот так, — искренне признался Гилберт. — Свечи, ужин, покой… Но для вас я решил выкроить время.

Этот нехитрый комплимент согрел Каролину, словно ласковое тропическое солнце, но холодный голос рассудка напомнил ей, как мало она знает этого человека.

Да, конечно, Берт умен и у него железная воля. Но что ей известно о его образе мыслей, чувствах, желаниях?

— Меня это удивляет, — сказала она негромко. — Вы ведь наверняка… то есть, я хотела сказать, очень многие женщины, должно быть, находят вас привлекательным.

Гилберт пожал плечами.

— Не в этом дело. Просто для меня главным в жизни всегда было другое. Моя мать умерла вскоре после моего рождения. Отец работал на железной дороге. Жили мы в доме, перестроенном из здания старой железнодорожной станции. — Он не стал говорить, что главной страстью отца были орхидеи и все лишние деньги, которых было не так уж много, уходили на заботу о цветах. — Я ходил в местную школу. — Гилберт горько скривил губы при этом воспоминании. — И это были не самые светлые годы в моей жизни. — Ему припомнились ножевые драки в туалете и торговцы наркотиками, кишевшие у школьных ворот. — В шестнадцать лет я окончил школу с весьма скудным багажом знаний, но с твердым желанием убраться как можно дальше из этих мест.

Лицо его окаменело, и Каролина вдруг поняла, почему Берт порой казался ей ожесточенным фанатиком. Просто он никогда не позволял себе расслабиться и всегда был начеку, ожидая худшего.

— Да, теперь мне ясно, почему вы избрали именно такую профессию, — негромко проговорила она. — Поездки по всему свету, встречи с разными людьми, хорошими и плохими…

Гилберт лишь пожал плечами. Да, ему доводилось встречать и негодяев, но он не хотел говорить о них. По крайней мере, не с той, которая виновна в смерти его отца.

Когда он окончил школу, никто не хотел брать на работу полуобразованного подростка, а потому Гилберт выпросил в местном банке кредит в сотню фунтов и занялся кустарным производством аудиокассет. Для ловкого парня, знающего молодежные вкусы, такое занятие оказалось куда как прибыльно, а одна из записей стала настолько популярной, что позволила ему скопить немного денег, которые положили начало его деловой империи.

Впрочем, ничего этого рассказать собеседнице он не мог.

— Работа как работа, — равнодушно сказал он. — Бьюсь об заклад, что руководить «Миром орхидей» намного интереснее. Сейчас ваши дела идут отменно, но, наверное, не обошлось и без трудностей, особенно вначале, — прибавил он с мягкой улыбкой. Самый обычный для первого свидания разговор. Попытка лучше узнать друг друга. Просто, мило и безопасно.

Каролина улыбнулась. Она поняла, что Берт пытается увести разговор от себя. Впрочем, это было вполне справедливо. Он ведь уже приоткрыл перед ней уголок своей души.

— Большую часть работы сделал мой отец, — откровенно призналась она. — Он уговорил Эрвина Поттера вложить деньги в дело. Я пришла к руководству фирмой, когда «Мир орхидей» уже процветал.

На краткий миг Гилберт возликовал, подумав, что в похищении орхидеи виновен только Освальд Хейден, но тут же сказал себе, что этого не может быть. Если бы Каролина считала, что гибрид выращен Питером О’Рили специально для «Мира орхидей», она давно бы выставила новый сорт на продажу. Такой необыкновенный цветок принес бы ей сотни тысяч.

Что ж, отговорка придумана неплохо, но ей не удастся его провести.

— Но ведь именно вы рискнули значительно расширить дело, — вкрадчиво проговорил он.

— Да, — согласилась Каролина, польщенная его интересом.

— Я заметил в вас хорошую деловую хватку. Даже некую безжалостность, если хотите, — продолжал он гнуть свою линию, зорко следя за лицом собеседницы.

Девушка нахмурилась.

— Честно говоря, я никогда не считала себя безжалостной. Конечно, мне хочется, чтобы «Мир орхидей» процветал. — Она внутренне напряглась, словно готовясь ринуться в бой. — А для этого нам нужны все новые и новые клиенты, за которых нужно бороться. И такие мероприятия, как визит королевских особ, немало в этом помогают. — Принесли первое блюдо, и Каролина поверх тарелки с вызовом поглядела на Гилберта. — Мне нравится выигрывать. Берт, — сказала она просто, не собираясь оправдываться ни перед кем, даже перед этим человеком. — Я люблю сама строить свою жизнь и привыкла идти на рассчитанный риск, чтобы получать заслуженную награду. В этом и состоит главная прелесть бизнеса. — Девушка чуть заметно вскинула подбородок. — Скажите, если б я была мужчиной, вы бы так же осуждали мою безжалостность и удивлялись моему успеху?

Эти слова словно обожгли Гилберта. И дело было отнюдь не в том, что его чуть ли не впрямую обвинили в мужском шовинизме, просто он почуял в Каролине родственную душу. Он и сам любил и умел рисковать. Он тоже своими руками построил собственную империю и готов был подписаться под этими ее словами.

Винить ее за успехи в бизнесе? Черт побери, ни за что!

Вот только он, Гилберт, никого не обманывал. И не похищал плоды чужого труда. В этом и состоит различие между ними.

— Я и не думал осуждать вас, — медленно проговорил он. Сейчас надо быть вдвойне осторожным, напомнил себе Гилберт, чтобы не оттолкнуть Каролину, и придал глазам выражение озабоченной нежности. — Просто я подумал: ощущали ли вы когда-нибудь, что чего-то лишены в этой жизни?

— И чего же? — холодно осведомилась девушка.

Гилберт мягко улыбнулся.

— Разве не вы только что сказали мне, что уже много лет не были в ресторане с мужчиной?

Каролина рассмеялась, стараясь скрыть разочарование. А она-то надеялась, что Берт сумеет понять ее лучше других!

— Значит, если я не замужем, то неполноценна как женщина? Вы это хотели сказать? — бросила она с вызовом, хотя в душе ощутила знакомый укол страха. Как ни насмехалась Каролина над подобными взглядами, втайне она боялась, что и впрямь что-то теряет, оставаясь одна.

Гилберт уловил в ее голосе отзвук неподдельной боли, и это открытие застало его врасплох.

— Не знаю, — негромко ответил он. — Скажите сами.

И Каролина, к собственному изумлению, откровенно призналась:

— Я когда-то любила одного человека. Он погиб. Поцеловал меня на прощание, уехал и разбился на мотоцикле. — И она рассказала Гилберту о том, как долго боролась с чувством вины и невосполнимой потери.

Принесли второе блюдо, а Каролина все говорила, и янтарные глаза Гилберта потемнели, когда она просто и искренне сказала, как легко ей было отказаться от личной жизни и привыкнуть к одиночеству.

Подали десерт, но они не заметили этого. К тому времени девушке уже казалось, что она раскрыла перед собеседником все тайны своей жизни. Замолчав наконец, Каролина никак не могла понять, почему была так откровенна. И все же втайне радовалась этому.

Гилберт машинально размешивал ложечкой кофе, оцепенело глядя в чашку. Он был потрясен до глубины души. Приехав на остров, он полагал, что Каролина Хейден окажется роковой соблазнительницей, а ее личная жизнь будет так же безнравственна и отвратительна, как и подход к бизнесу.

А теперь выяснилось, что на самом деле она слаба и уязвима, что за внешней красотой таится израненная душа, которая так и не смогла залечить раны.

— Теперь ваша очередь, — негромко сказала Каролина.

Гилберт поднял глаза и криво усмехнулся.

— Рассказывать-то особенно и нечего. Мне никогда не доводилось переживать такую потерю, как ваша. — И он вспомнил об отце.

— Но ведь в вашей жизни было много женщин, верно? — тихо спросила она, и оба отчетливо осознали, что на самом деле стоит за этим вопросом. Каролина давала понять, что Гилберт ей небезразличен, и теперь, когда она была так откровенна с ним, он тоже должен быть с ней честен. Хотя бы в этом.

— Да, — сказал Гилберт без тени притворства. — Но ни одна из них так много для меня не значила. — И он отвел глаза, сам испугавшись собственных слов.

Каролина тоже похолодела от страха. Незаметно для себя они вдруг затронули очень скользкую тему.

Заметив это, Гилберт попросил счет и повел девушку через многолюдный зал к выходу. Кое-кто из посетителей провожал пару любопытным взглядом. Каролина Хейден редко принимала участие в ночной жизни Лаоми, а то, что она ужинает с незнакомым красавцем, привлекло всеобщее внимание.

Танцы только начинались, и, когда с просторной площадки ушел национальный ансамбль, разогревавший публику, заиграл оркестр.

Медленно погасли огни, зазвучал вальс, и Гилберт неожиданно для себя взял Каролину за руку.

— Вы потанцуете со мной? — спросил он негромко и властно, словно не просил, а требовал.

Девушка молча кивнула.

Они закружились в танце, и она всем своим существом ощутила близость его сильного горячего тела. Слабый хвойный аромат мужского лосьона пьянил ее и кружил голову, мускулистое гладкое бедро то и дело касалось ее бедра. Жаркие ладони Гилберта уверенно лежали на талии Каролины, ведя ее по залу в ритме нескончаемой мелодии.