Но Ландри преградил ей дорогу.

– Ты сошла с ума! Шатовиллен – один из ключей от Бургундии. Есть там герцог или его там нет, не все ли равно Роберту де Сарбрюку! Ему нужно, чтобы ты помогла ему завладеть замком, в который никаким другим способом он не может проникнуть! Что бы мы ему ни сказали, завтра с восходом солнца ты должна будешь отправиться в замок, чтобы облегчить им задачу. А что за этим последует, ты можешь догадаться…

Катрин закрыла глаза. Да, она знала, что произойдет потом: жилище Эрменгарды станет полем смерти, потом там обоснуется Дворянчик и, защищенный мощными стенами, сможет оказать сопротивление самому коннетаблю. Ее подруга будет убита, а с ней все ее люди!.. Могла ли она допустить такое? Но мысль о том, что бедный Беранже будет умирать в агонии, была не лучше.

Она открыла глаза и встретилась со взглядом монаха, который внимательно на нее смотрел.

– Что я могу сделать?

– Бежать!

– А вы полагаете, мы об этом не думали?! – горько бросил Готье, который нашел, что настал момент вмешаться в спор. – Но как бежать? Соседняя комната полна солдат, а из этой комнаты нет другого выхода, как только это окошко, в которое даже Беранже не пролезет. А кроме этого, мы тут же напоремся на местную стражу. Поэтому, отец мой, будьте повнимательнее к своим словам! – заключил он с раздражением.

– Если я говорю, что надо бежать, – парировал Ландри, – то лишь потому, что знаю способ! Лучше взгляните…

Он подошел к стене напротив окна. Там виднелась маленькая дверь, выходившая в небольшую комнатку, служившую чуланом.

– Эта дыра? – сказал Готье пренебрежительно. – Мы ее недавно обследовали. Она содержит только пустые горшки из-под варенья, старую упряжь, сырье для изготовления пеньки и несколько веретен…

– Вы плохо смотрели! Принесите мне свечу.

Ландри взял табурет, вошел в чулан и встал на табурет, немного сгибаясь, чтобы не стукнуться головой о низкий потолок.

– Смотрите, – прошептал он, нажимая обеими руками на вышеназванный потолок, – он поднимается, когда убираешь эти два железных стержня.

– Люк? – прошептал Беранже. – Но куда он ведет?

– На чердак, конечно, точно под скат крыши. Там есть отверстие, через которое подают сено. Оно выходит во фруктовый сад, который спускается к реке. Я не знаю, есть ли там еще лестница, но вы все трое молоды, а внизу высокая трава. Вы запросто спрыгнете. Пересеките реку вплавь и вскарабкайтесь на холм. Там густые заросли. Вы сможете в них спрятаться, чтобы дождаться наступления дня, и когда мост опустится…

– Вы хотите, чтобы мы искали убежища в замке? – проговорил изумленный Беранже. – А не лучше ли будет дать деру?

– Вас схватят к середине дня, и я даже не знаю, что с вами будет. Поверьте мне, замок – это ваш единственный шанс. Там вы будете в безопасности и сможете подождать, пока живодерам надоест эта осада или же пока подоспеет помощь.

Перед этой перспективой юноши едва могли сдержать свою радость, но Катрин молчала. Она слушала объяснения Ландри, бросила взгляд на чулан, потом вернулась к кровати и обвила руками одну из колонн.

– Я не могу! Я не могу уйти, – проговорила она. – Я должна остаться с ним до конца! А вы уходите!

– Ты полагаешь? – спросил сурово Ландри. – Ты говоришь, что хочешь остаться до конца? До конца чего?

– Его жизни!

– Он еще не умер и, может быть, не умрет и завтра. Какова, ты думаешь, будет реакция Дворянчика, когда он увидит, что твои друзья сбежали? Он подвергнет тебя пытке?.. Ничуть! Этот дьявол пострашнее! Твой муж, несмотря на все его раны, заменит Беранже! Ты чувствуешь себя достаточно сильной, чтобы видеть, как его положат на каминную решетку?

Она не смогла удержать вырвавшийся крик:

– Нет!..

И добавила тише:

– Он не осмелится. Это ведь его брат по оружию!

– Несчастная! Ты еще ничему не научилась! Я не уверен, что в этом красавце-демоне есть что-нибудь человеческое! Но если ты чувствуешь в себе смелость подвергнуться риску…

Так страшно было ее горе, так тяжело на сердце, что она не могла не поддаться искушению сделать последнее усилие.

– Кто уверит меня в том, что они не убьют его, когда мы уйдем? Я не хочу оставлять его одного, Ландри… я не могу бросить его без защиты на руках этих животных!

– Он будет не один: я остаюсь.

– Ты сошел с ума. Они тебя разорвут.

– Не думаю! Этот мальчик, у которого так хорошо подвешен язык, заткнет мне рот и хорошенько меня свяжет с помощью разорванных занавесок. И даже он может слегка оглушить, чтобы все выглядело более правдоподобным. Остальное касается меня одного.

Готье и Беранже, торопясь поскорее перейти к делу, снимали занавески, рвали их на длинные полосы и скручивали наподобие веревки.

В короткое время монах был основательно связан, в то время как Катрин растерянно смотрела на них.

Она взяла руку мужа и прижала к груди. Она была горячая, эта рука, и в ней тяжело билась кровь человека, которого она любила.

– Моя любовь… – прошептала она. – Я бы так хотела остаться с тобой… до самой могилы. Я бы так хотела тоже умереть! Но я должна вернуться домой, к детям. Я должна уйти, оставить тебя, моя любовь…

– Госпожа Катрин, – проговорил Готье хрипло, – надо уходить, мы готовы.

Ландри, уже крепко связанный, сказал:

– Я хочу попрощаться с тобой до того, как мне заткнут рот. Не сомневайся, Катрин! Иди без боязни по дороге, которая тебя ожидает. Ты хорошо знаешь, что я твой брат и что я тебя всегда нежно любил.

Тогда она бросилась на шею монаха и несколько раз поцеловала.

– Побереги себя, мой Ландри, – всхлипнула она. – Последи за ним и моли Бога, чтобы он сжалился над нами…

– Быстрее! – заторопил Ландри, не желая поддаваться эмоциям. – Нельзя терять времени. Теперь кляп… потом удар. Но постарайся не убить меня, мальчик! Я буду молиться за вас. Прощай, Катрин…

Мгновение спустя Ландри Пигас лежал распростертым на полу, умело оглушенный Готье. Капелька крови блестела на его загорелом черепе.

– У него будет огромная шишка, – констатировал молодой человек, – но он дышит. Теперь бежим.

Почти силой оторвав Катрин от неподвижного тела ее мужа, к которому она вернулась, он потащил ее к чулану.

* * *

Деревня внизу казалась совсем маленькой. Среди крыш Катрин удавалось различить дом, где лежал ее муж.

Дышал ли он или смерть, которая так ловко проскальзывает в утомленные тела больных в часы раннего утра, сделала свое дело? Пришел ли в себя Ландри? Обнаружили ли их бегство?

Деревня была спокойна.

У своей щеки Катрин почувствовала дыхание Беранже и увидела слезы в его глазах.

Взволнованная, она спросила:

– Вы плачете, Беранже?

– Мессир Арно… – прошептал он. – Увидим ли мы его когда-нибудь?

– Мы? Вы все еще хотите ему служить… после того, что видели?

– Да! Из-за вас, госпожа Катрин. Вы его так любите. И все же согласились из-за меня его покинуть. Если он умрет… вернусь к каноникам Сен-Проже и сделаюсь монахом.

– Не говорите глупостей, Беранже! Вы не созданы для монастыря…

Но что-то сжало ей сердце. Ландри тоже не был создан для монастыря, когда в возрасте Беранже… Небо иногда делает странный выбор.

Ей показалось, как сквозь пространство доносится голос Сары, которая уверенно сказала ей в первый день осады: «Мессир Арно вернется в Монсальви!»

Зазвонил колокол, неслись крики часовых от башни к башне, где-то проревел рог, сзывая людей к их повседневным обязанностям.

– Пора? – спросил Готье.

Катрин отвела глаза от дома нотариуса, где оставила своего мужа, в то самое время, когда большой подъемный мост стал с грохотом опускаться.

– Да исполнится Твоя воля, Господи… – прошептала Катрин.