– Великолепно! Вас слушать – одно удовольствие, – проговорил насмешливо Тристан. – Только вот что я не понимаю, почему вы все еще здесь?

Рено обернулся к Катрин:

– Собирайтесь, госпожа Катрин! Мы вас увозим с собой!

– Только не это! – возмутился Тристан. – Вы бредите, Рокморель! Женщине нечего делать с вами! Кроме того, она обессилена и задержит вас. И наконец… ей надо еще кое-что сделать для своего мужа. Когда понадобится, мы сумеем дать ей надежный эскорт, чтобы она в полной безопасности добралась до Оверни.

– Умоляю вас, Тристан, – вскричала Катрин, – дайте мне уехать с ними. Вы хорошо знаете, что я все равно поеду!

Он строго посмотрел на нее, потом медленно выговорил:

– Выбирайте: или эти господа немедленно уезжают без вас, или же я зову стражу и арестовываю их.

Побежденная, Катрин снова опустилась на скамью.

– Уезжайте, друзья мои, – вздохнула она, – но заклинаю вас, Рено, скажите моему супругу…

– Что вы его любите? Дьявольщина, госпожа Катрин, вы это сами сделаете гораздо лучше, чем я. До скорого! Берегите себя, а уж мы провернем все как надо!

За несколько секунд трактир опустел.

Выйдя из трактира и заполнив почти всю улицу Сент-Антуан, овернские рыцари бешеным галопом помчались по улице, давя людей и животных, сея ужас и смятение на своем пути. Вдогонку им неслись проклятия.

Катрин и Тристан стояли у порога и глядели вслед овернцам.

– Почему вы мне помешали уехать с ними? – спросила она с упреком.

– И тем не менее вы останетесь на эту ночь, чтобы набраться сил. Завтра, обещаю вам, вы уедете, но не в Овернь.

– Куда же в таком случае?

– В Тур, куда через неделю прибудет король и где через месяц состоится свадьба монсеньора дофина Людовика с мадам Маргаритой Шотландской! Там вы сможете быть более полезной вашему мужу, потому что только король может помиловать его. Поезжайте к королю, Катрин! Свадьба принца – это самый благоприятный момент, чтобы добиться снисхождения. Монсальви необходима королевская грамота о прощении, если вы не хотите, чтобы он провел всю жизнь в изгнании.

– Но даст ли он мне ее? – с сомнением прошептала молодая женщина.

– Если вам удастся с ним поговорить, он окажет милость. На какое-то время Монсальви забудут, а он отсидится в горах. А через год он вернется ко двору.

По мере того, как он говорил, Катрин чувствовала, что у нее становится легче на сердце.

Бесконечная благодарность родилась в ее душе. Молодая женщина поняла цену дружбы Тристана, которому долг, безусловно, запрещал отпускать овернцев в погоню за беглецами. Тем более что они не скрывали своего намерения отбить его у людей коннетабля и вернуть живым и невредимым в Монсальви.

Очаровательным жестом она взяла руку Тристана и прижала ее к щеке.

– Вы всегда знаете лучше меня, что нужно делать, друг Тристан! Мне давно следовало это знать, и вместо того чтобы бунтовать против ваших советов, я поступила бы много лучше, если следовала бы им, даже не пытаясь понять.

– Я столько не прошу. Но раз уж вы так настроены, попросите Ренодо подать нам обед! Я так голоден, что съел бы собственную лошадь.

– Я тоже, – рассмеялась Катрин. – Где же пропадает мой верный паж? Я не видела Беранже с самого утра.

– Я здесь! – послышался жалобный голос: что-то зашевелилось в углублении у очага, где стояли каменные скамейки. Паж вынырнул из темноты и приблизился.

– Так, Беранже, – начала Катрин, – и где же вы были? Сегодня утром я вас ждала, искала, а…

Она остановилась на полуслове, пораженная глубокой грустью пажа, отпечатавшейся на его лице. Ссутулившись, опустив голову, с дрожащими уголками губ, так что казалось, он сейчас заплачет, Беранже являл собой само воплощение скорби.

– Боже мой! Но что с вами?! Можно подумать, что вы потеряли близкого человека.

– Оставьте, моя дорогая, – перебил Тристан. – Мне кажется, я знаю, в чем дело! Вы пришли слишком поздно? Случилась какая-нибудь неприятность?

Беранже отрицательно помотал головой и сказал с сожалением в голосе:

– Ничего, мессир! Все прошло очень хорошо. Я вручил письмо, которое вы мне дали, и его немедленно отпустили.

– Ну? Вы должны быть довольны.

– Доволен? Да… конечно! О! Я доволен, мессир, и я вам так благодарен, но…

– Вы можете сказать, о чем идет речь? – запротестовала Катрин, которая с удивлением следила за разговором.

– Об этом неугомонном студенте, некоем Готье де Шазее, чей арест вы вчера видели и которым заинтересовался наш юный друг.

Тристан рассказал, как накануне вечером, когда он пришел в гостиницу доложить Катрин об аудиенции у коннетабля, молодой Рокморель робко поведал ему о стычке, свидетелями которой он и его госпожа явились несколько часов перед этим в окрестностях Шатле. Он сказал, что мадам де Монсальви заинтересовалась судьбой рыжего студента и обещала вытащить его из этой истории. Обещание было вытеснено в ее голове другими более важными заботами. Но Беранже, охваченный восхищением смелым юнцом, не забыл о нем.

– Думая доставить вам обоим радость, – заключил Тристан, – я сегодня утром отправил с Беранже приказ об освобождении. Поэтому я был несколько удивлен вытянутым лицом вашего пажа. Я был уверен, что он явится сюда или отправится в какой-нибудь другой кабачок, чтобы со своим новым другом отпраздновать его освобождение.

– Беранже, пора объяснить нам, что случилось на самом деле, вместо того чтобы смотреть на нас полными слез глазами. Этот юноша был не рад, что его освободили?

– О, напротив! Он был счастлив. Он спросил меня, кто я такой и как это мне так ловко удалось его вытащить из тюрьмы. Я ему ответил. Тогда он меня расцеловал… и бросился удирать со всех ног, на ходу крича: «Большое спасибо, друг! Может быть, мы еще встретимся! А пока что, будь так любезен, извини, но я бегу к кумиру Марион. Она мне кое-что должна, а с ней никогда не следует затягивать с обязательствами!..» И исчез в направлении улицы Сен-Жак.

– Да, – проворчал Тристан, – маловато для благодарности. Вот и хлопочи после этого за людей.

– Не переживайте, Беранже, вы совершили доброе дело, к тому же совершенно бескорыстно, раз вам не предложили дружбы, которой вы так желали.

– Это правда! Я бы так хотел стать его другом! Я хорошо знаю, что рядом с парижским студентом я только ничтожный деревенский невежда…

– Вы прежде всего храбрец, который сделал слишком много для неблагодарного фанфарона. Забудьте его. Я заинтересовалась им только потому, что он напомнил мне об одном потерянном друге. Завтра мы уезжаем в Тур. У вас не получилась дружба с мятежным школяром, но вы, возможно, увидите короля, – сказала Катрин.

Отъезд был назначен на раннее утро. Тристан прибудет с первыми колоколами, так как он собирался сопровождать путешественников до Лонжюмо.

Катрин совершала свой ночной туалет.

Теперь она могла относительно спокойно подумать над той задачей, которую ей предстояло выполнить в Туре. Она надеялась получить помощь королевы Иоланды, своей неизменной покровительницы.

Что же касается положения, в котором оказался Арно, ее тревоги несколько утихли.

Возможно, к этому часу Рокморели уже настигли Арно и его опасного спутника. Если это так, Гонне д'Апшье уже должен был распроститься с жизнью, а его возможная жертва скакала по направлению к Монсальви вместе со своими вновь обретенными друзьями. Возможно даже, что бастард умер, не успев оклеветать ее в измене. Бешеная скачка не располагает к откровенной беседе…

Убаюканная этими утешительными мыслями, Катрин легла и, едва успев положить голову на подушку, уснула. В нескольких шагах от нее Беранже храпел, сморенный усталостью. Они не слышали, ни как солдаты покидали трактир, ни как служанки закрывали ставни, ни скрипа лестницы под ногами Ренодо и его жены, направлявшихся в свою супружескую спальню.

Еще в соседнем монастыре не прозвонили заутреню, как улица заполнилась людьми, которые в молчании собрались у двери «Золотого Орла».

Послышались тяжелые удары, но загороженная изнутри дверь не поддавалась. Тогда раздался звон разбитого стекла, затем скрип открываемой изнутри двери, и людской поток немедленно заполнил трактир.

Когда мэтр Ренодо, в ночном колпаке, со свечой в руке, спустился посмотреть, что происходит, он в ужасе отступил перед окружившими его людьми.

По кожаным, запятнанным кровью передникам, блестящим тесакам и широким ножам, засунутым за пояс, несчастный трактирщик их немедленно опознал.

– Мясники… – пробормотал он, заикаясь. – Что… вам нужно?

Один человек вышел вперед.

– Нам от тебя ничего не нужно, трактирщик! Возвращайся в свою постель и не двигайся, что бы ни услышал!

– Но я имею право знать! Что вам здесь надо?

– Не тебя, будь спокоен! Нам нужна дама. Знатная дама. Она ведь остановилась у тебя? У нас к ней дело! А теперь ты преспокойно вернешься к своей женщине, которая уже вспотела от страха на своих подушках. Если хочешь, чтобы твой трактир остался цел, занимайся только ею, ты меня слышишь?

– Моей женой? В ее возрасте?

– У нас бывают и похуже! Впрочем, делай что хочешь! Читай свои молитвы или наслаждайся с ней любовью, только не высовывайся из своей комнаты. А нет… мы подожжем твой дом и тебя вместе с ним! Понятно?

Несчастный трактирщик стучал зубами от страха, но мысль о молодой постоялице, такой нежной и хрупкой, придала ему мужества. К тому же мысль о том, что с ним сделает Тристан Эрмит, если с той, которую он ему доверил, случится несчастье, также была неутешительна. Поэтому он решился вступить в переговоры.

– Послушайте, – выговорил он с трудом, – я не знаю, что сделала эта молодая женщина, но она такая милая… Она и мухи не обидит.

– Об этом нам судить! Убирайся!

– И потом… мне ее особо поручил мессир Тристан Эрмит, прево маршалов. Это человек жесткий и безжалостный. Он недавно назначен, и вы, возможно, его еще не знаете, так как он не из этих мест, но в армии все его боятся. Не связывайтесь с ним.