А когда он ее целовал, или когда его рука прикасалась к се руке, или когда взгляды их встречались, — в эти мгновения у нее перехватывало дыхание, и она ощущала дрожь во всем теле.

А вдруг он вообще не придет? А вдруг решит не вступать в брачные отношения? Что ж, ей нет до этого никакого дела, ей все равно…

Но уже в следующее мгновение Гвен поняла, что ей не все равно. Совсем не все равно.

А может, он ждет, что она придет к нему?

Гвен направилась к дальней двери. Молоденькая горничная, которая помогла ей переодеться, сказала, что эта дверь ведет в туалетную комнату, разделяющую ее комнату и комнату мужа. И еще девушка с улыбкой добавила, что Маркус отпустил своего камердинера на всю ночь.

Что ж, ничего страшного, если она заглянет в комнату мужа. Если же он…

Тут дверь вдруг растянулась, и ее пропорции исказились, словно отражение в кривом зеркале. Дверь стала необыкновенно высокой и узкой и, казалось, нависла над ней, страшная и угрожающая…

На самом же деле то была лишь игра ее воображения.

Дверь была деревянная, обитая медью по краям, — дверь как дверь. Так что бояться нечего.

Гвен расправила плечи и крепко ухватилась за дверную ручку. Мадам Френо, а также Колетт хорошо подготовили ее к тому, что произойдет сегодня ночью. Конечно, она волновалась, но в этом не было ничего удивительного. Бояться ей нечего. Ведь Маркус — ее муж.

Гвен вошла в туалетную комнату и обнаружила, что дверь, ведущая в комнату Маркуса, чуть приоткрыта.

— Маркус! — Она немного подождала, потом осторожно открыла дверь.

Комната была больше, чем у нее, но не намного. На столе, между двумя удобными креслами, стоявшими перед камином, горела лампа, бросавшая на стены мягкий свет. У одной из стен стоял шкаф, у противоположной — комод. Вся мебель была темная, массивная, и она блестела даже при неярком свете лампы. Ей показалось, что в комнате мужа пахнет чем-то знакомым, но чем именно, она не могла определить.

Наконец ее взгляд переместился к кровати. К месту ее падения. Ее гибели.

Вздор. Это просто кровать, как дверь — просто дверь. К тому же необычайно старая кровать. Возможно, ей лет сто или даже больше. Но в этой кровати нет ничего страшного.

«Интересно, сколько девушек лишились здесь девственности?» — подумала Гвен.

Она решительно отогнала эту мысль и направилась к кровати, необыкновенно массивной и крепкой, с четырьмя столбиками, поднимавшимися к резной деревянной раме, и с тяжелыми бархатными драпировками, спускавшимися к полу.

В какой-то момент ей вдруг показалось, что эта кровать — живое существо, и Гвен на несколько секунд остановилась. Когда же она наконец-то подошла к ней, все ее страхи развеялись. Она провела ладонью по шелковому покрывалу и невольно улыбнулась — ничего устрашающего. Более того, теперь ей казалось, что это очень даже удобная кровать и гостеприимная.

Гвен вдруг пришло в голову, что если уж ей предстоит потерять свою невинность, то гораздо лучше, чтобы это произошло в комфортных условиях.

Она посмотрела на дверь. Если бы Маркус собирался прийти, он, конечно, уже был бы здесь. Ее вдруг охватило негодование. Как он смеет так с ней обращаться?

Не без труда она забралась на кровать. Кровать была необычайно высокая, а Гвен не хотелось искать ступени. Впрочем, Маркус при его росте, конечно, в них не нуждался. Она растянулась на матрасе и пролежала так с минуту. Потом села и расправила подол своей ночной сорочки. Эту сорочку ей подарила Колетт, и она очень нравилась Гвен. А вот платье, которое на ней было сегодня, она надела безо всякого удовольствия. Что ж, теперь у нее появились деньги, и она непременно побалует себя покупками.

Гвен оглядела комнату и усмехнулась. Ей необходимо привыкать к тому, что она — богатая графиня. И также придется привыкнуть к этой кровати. Она улеглась на спину и уставилась на полог. Ей никогда еще не доводилось лежать на таких удобных кроватях. Наверное, это самая удобная кровать на свете. Замечательная кровать.

Но она была бы еще лучше, если бы рядом лежал Маркус.

Эта мысль не была такой пугающей, как сознание того, что она на самом деле охотно разделит ложе с Маркусом. Да, благодаря своим старшим подругам и натуре человека, которого она только начала узнавать, Гвен ждала этого с нетерпением. Пусть и с небольшим.

Гвен попробовала сесть, но скорее опустилась, чем поднялась. А пуховая постель угрожала поглотить ее и затянуть в свои глубины, как море поглощает утопающего. Она рассердилась. Очевидно, эта кровать должна была удерживать свои жертвы как можно дольше. Выбраться из нее так же трудно, как и забраться. Гвен удалось подкатиться к краю матраса и перекинуть через край свои ножки в домашних туфлях. Хотя она знала, что до пола не так уж далеко, ей не хотелось падать с кровати.

— О, какой приятный сюрприз! — раздался голос Маркуса, стоявшего в дверях.

Гвен встрепенулась и соскользнула с кровати. Она схватилась за покрывало, чтобы остановить свое падение, но вместо этого утащила покрывало за собой. И «приземлилась» с глухим стуком. Шелковое покрывало при этом накрыло ее с головой.

— С вами ничего не случилось? — Теперь голос Маркуса слышался ближе.

— Ничего. — На самом деле очень даже случилось — она довольно больно ударилась и, что гораздо хуже, была унижена. Что он подумал, увидев ее в своей комнате? В своей постели?

— Вам помочь? — Она по-прежнему не видела его, но чувствовала, что он улыбается.

— Нет, благодарю вас, — ответила она с достоинством. — Хотя вы очень любезны…

Гвен не требовалась его помощь, и у нее не было никакого желания стаскивать с головы покрывало; ей ужасно не хотелось оказаться лицом к лицу с Маркусом. Лучше уж она будет сидеть так и делать вид, что ничего особенного не случилось. Кроме того, он, наверное, думает всякие ужасные вещи о ее характере и о ее недостатках. И уж конечно, начнет спрашивать, почему она оказалась в его комнате. На этот замечательный вопрос у нее, в сущности, не было ответа.

Гвен высвободила одну руку из складок ткани и пробормотала:

— Не чувствуйте себя обязанным оставаться здесь из-за меня. Вы можете заниматься своими делами. Можете уйти, если хотите.

— Я никуда не собираюсь уходить. — Он рассмеялся. — В конце концов, это ведь моя комната.

Мгновение — и она почувствовала, что он уселся на пол рядом с ней. Положение становилось все более нелепым. Требовалось что-то предпринять.

У нее было только два варианта — стащить с себя покрывало и придумать какое-нибудь объяснение или же сделать вид, что она вовсе не сидит на полу под покрывалом, высунув наружу руку.

— Итак, — весело заговорила Гвен, решив, что иллюзия лучше честности (она опрометчиво выпростала руку и теперь не знала, что с ней делать — разве что небрежно ею помахивать). — Итак, как поживает ваш друг, лорд Беркли? — Гвен прекрасно понимала, что выглядит довольно странно, но у нее не было выхода.

— О… Превосходно поживает, — ответил граф. — Могу я задать вам вопрос?

— Нет.

— Нет?

— Совершенно исключено.

— Понятно… — протянул Маркус, и Гвен поняла, что он усмехается. — Мы с вами весьма необычная супружеская пара, вам не кажется?

— Не понимаю почему. Граф рассмеялся:

— Знаете, моя дорогая, это просто восхитительно. Вот уж никак не думал, что проведу свою брачную ночь, сидя на полу возле груды постельного белья и руки, отделенной от тела. Эту необыкновенную историю я буду рассказывать нашим детям.

— Вы не расскажете об этом ни одной живой душе, Маркус, — выпалила Гвен. — Иначе я…

— Иначе вы — что? — Он схватил ее за руку и прижался к ней губами.

Она тихонько вздохнула и проговорила:

— Вы не собираетесь облегчить мое положение?

— Если облегчить, будет не так забавно. — Гвен показалось, что муж старается подавить смех. — Знаете, я вдруг вспомнил, как вы опьянели от бренди. Тоже довольно забавно.

— Никогда больше не буду пить бренди. — Она стащила с себя покрывало и состроила гримаску. — И я буду очень признательна, если вы проследите, чтобы я его не пила.

— Наверное, это стоило бы включить в наши брачные обеты.

Она улыбнулась:

— Да, пожалуй.

Маркус рассмеялся и прикоснулся губами к ее губам. Потом встал на ноги, взял Гвен за руки и помог ей подняться. Покрывало упало на пол, и Маркус окинул жену восхищенным взглядом. Гвен невольно вздрогнула. Ночная сорочка полностью закрывала ее тело — от шеи до кончиков пальцев на ногах, — но она до сих пор не понимала, насколько прозрачна ткань этого одеяния. Судя же по взгляду мужа, он должным образом оценил ее сорочку.

— Вы замерзли? — Маркус прикоснулся к ее плечу, и Гвен показалось, что его прикосновение обожгло ее.

— Нет-нет, напротив, мне даже жарко. — Тут взгляды их встретились, и она затаила дыхание. Неужели он ее сейчас поцелует? Гвен знала, что он этого хочет. Она видела это по его глазам. Интересно, а что он видит в ее глазах?

Какое-то время Маркус пристально смотрел на нее. Потом вдруг развернул спиной к себе и прижал к груди.

— Что вы делаете? — в испуге прошептала Гвен.

— Считайте, что это — научный эксперимент, — проговорил он, крепко обнимая ее. — Суть научных экспериментов — в повторении. Я повторяю эксперимент, начатый сегодня. Продолжаю тот, который мы начали днем.

— А я и не знала, что вас интересует наука.

— Я человек с разносторонними интересами. — Гвен почувствовала, как Маркус уткнулся подбородком в ее макушку и еще крепче прижал к себе. Это было приятно, очень приятно… — Я пытаюсь определить, действительно ли разговаривать с человеком иногда бывает легче, если не смотреть на него. Вы не возражаете?

— Нет, пожалуй… — ответила она осторожно. — А о чем вы хотите поговорить?

— Реджи думает, что я влюблен. Гвен затаила дыхание.

— Неужели?