— Мать твою!!! — завопил Андрей.

Удар! Нас тряхануло, но, слава богу, автомобильные ремни держали крепко. Машина остановилась. Из серого джипа выскочил Влад Литвинов. Неужели мне никогда не удастся выбраться из этой ловушки?! Слезы брызнули из глаз. Наступающий Владик держал руку в кармане куртки, не надо обладать дюжим умом, чтобы понять — там у него оружие. С другой стороны выскочил еще один моргуновский амбал, кажется, его зовут Антон. Холод внутри разрастался, шел ледяными нитями по всему телу. Боже, как же страшно потерять так недавно обретенное счастье. Андрей попытался опять завести машину.

— Старая колымага. Да заводись же, черт тебя побери!

При ударе, видимо, что-то повредилось, мотор лишь тихонько шипел, не желая работать.

— Выходи, Лина, разговор есть! — закричал Владик.

— Ангел, сиди в машине, я звоню в полицию!

Но автомобильная дверь с моей стороны уже открылась, мужская рука с силой дёрнула, вытаскивая меня из машины.

— Владик, пожалуйста, не н-надо! — протяжно завыла я.

— А ты, козлина, быстро выброси телефон, иначе твои мозги растекутся по салону машины! — заорал Владик.

Но, конечно, Андрей не послушался, он тоже выскочил из машины, двинул кулаком подскочившего к нему бугая Антона и направился к нам. Рванулась из рук Литвинова, закрывая Андрея собой, не переживу, если с ним что-нибудь случится, а в меня, глядишь, Владик не сможет выстрелить, ведь совсем недавно он, помнится, собирался всю жизнь таскать меня на руках. Конечно, Евдокимов не стал прятаться за моей спиной, не такой он человек, оттолкнул меня легонько и, замахнувшись, двинулся к Владу.

— Нет! — истошно завопила я. — Нееет!

Но выстрел все равно прогремел. Андрей схватился за бок, закачался. Подскочила к нему, только несмотря на мою поддержку мужское тело начало оседать.

— Ты что творишь? — заорал Антон. — Влад, ты совсем рехнулся! Зачем палишь, день на дворе!

— Блядь, само собой получилось!

Боже, мои руки все в крови любимого человека. Боже…

— Андрюшечка, милый мой.

— Вызывай скорую, Ангел, — захрипел Евдокимов, а шоколадные глаза, в которых застыла мука, стали пристально вглядываться в мое лицо.

Телефон, телефон… Где мобильник, который по доброте душевной мне одолжила подружка? В неказистой сумочке, украденной у Варькиной мамы, а сумочка…

— Лина, ты поедешь со мной, — тащит меня за рукав Влад.

Зашипела змеей:

— С тобой! Ни за что! Помнишь, Владик, ты говорил, что готов меня постоянно на руках носить, так вот, а я готова всю оставшуюся жизнь таскать на руках Андрея.

— Ангел, ты меня не поднимешь, — улыбнулся сквозь боль Андрей, а кровь из раны все хлещет и хлещет. И пальцы холодеют, причем не только мои. Внутри же всё обмирает, кричит страхом.

— Подниму, Андрей, буду ползком ползти, если надо.

Телефон, мне нужен телефон!

— Андрей, я сейчас, мобильный остался в машине.

Осторожно переложила голову Евдокимова на землю, но он все равно болезненно застонал. Телефон, телефон, где этот гребаный телефон. Нашла, слава богу, нашла! Дрожащие пальцы набрали цифры 03 и вызов.

— Лина! — опять мою руку схватил лапищами Владик. — Поехали, нам пора уезжать!

Ударила, со всей силы, прямо по его симпатичной морде.

— Я никуда с тобой не поеду, Владик, а если силой увезешь, знай, убью или тебя или себя.

— Алло, девушка, что за бред!

— Не бросайте трубку! — заорала я. — Скорая, пожалуйста, тут огнестрельное ранение, на улице… Черт, я не знаю какая это улица!

Литвинов лишь махнул обреченно рукой.

— Уезжаем! — скомандовал Владик стоявшему в растерянности мордовороту Антону.

Слава богу. Уезжайте навсегда, желательно в преисподнюю!

— Владик, надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, что значить по-настоящему любить!

Литвинов оглянулся.

— Девушка, что за бред вы говорите. На какую улицу ехать?! — раздался в трубке мобильного недовольный голос оператора скорой.

— Черт возьми, да какая же это улица?! — заорала в отчаянье я.

— Это не улица, дорога к коттеджному поселку Клыково 37, - подсказал Влад и запрыгнул в серый джип.

— Дорога к коттеджному поселку 37, ой, Клыково 37, огнестрельное ранение в бок. Пожалуйста, быстрее, прошу вас, крови очень много!

Снова подбежала к Евдокимову, положила побледневшую черноволосую голову к себе на колени.

— Линочка, ты такая красивая, настоящий Ангел!

Мужская рука приподнялась, пальцы, мои любимые волшебные пальцы прошлись по мокрой от слез щеке. Пелена соленых капель превращала красивые шоколадные глаза в огромные озера нежности и боли. А потом рука упала безжизненной плетью. Евдокимов потерял сознание… ИЛИ?!

— Андрей!!! — завопила истошно я. — Андрей!!!

* * *

Всюду, куда ложился мой взгляд, белая густая дымка. Даже мои ноги идут по сгущенному белесому газу, но самое странное, почему-то я не проваливаюсь сквозь него, не падаю вниз. Облака. Вот она — истинная обитель Ангелов. Наверное, мой персональный Ангелочек решила поиграть со мной в прятки.

— Лина, ты где?! — заорал я в туман, зовя шалунью-голубоглазку.

Но ни звука не раздавалось в ответ. И от этой полной тишины тревожно забилось в груди сердце.

— Лина, Ангел мой, где ты?!

Даже эхо не откликнулось на мой призыв.

А потом туман стал редеть, потихоньку рассеиваться. Вскоре проступили очертания милого деревянного домика, утопающего в цветущих вишневых деревьях. Какая красотища! Настоящий эдемский край. Не будь наивным, Андрей, обители праведников ты не заслужил, убийцы и насильники не попадают в рай. На резном крылечке показавшегося деревянного домика сидела красивая светловолосая девушка. Мой Ангел. Побежал к ней, ступая широкими шагами прямиком по твердому туману. Только нет, Андрей, девушка намного старше, чем-то неуловимо похожа на твою голубоглазую девочку, но совсем другая.

— Здравствуй, Андрей, пришел с сыночком повидаться?

— Сыночком?

Женщина вытянула руку, на ее ладони, весело агукая, лежал младенец, совсем крохотный, не больше яблочка. Он хватал женщину за пальцы своими миниатюрными ручкам, смотрел на меня глазками-пуговками, улыбаясь доверчивой улыбкой абсолютно довольного маленького человечка.

Проглотил вставший в горле ком.

— Я не знаю, как вас зовут, точнее, забыл, мне нужно найти Лину.

— А Лина осталась там, на земле. Знаешь, доченька снова плачет, и я не могу ей помочь.

— Черт, мне нужно попасть к своей девочке! Как мне вернуться назад?!

— Если бы я знала, Андрей.

* * *

Трясущимися пальчиками погладила широкий мужской лоб, тонкий аристократический нос, красивой лепки бледные губы.

— Хороший мой, пожалуйста, не умирай! Я ведь тоже хочу сделать тебя счастливым.

Несколько проезжающих мимо машин остановились. Их водители что-то говорили, задавали мне какие-то вопросы, но я не отвечала, лишь едва касаясь, гладила пальчиками прекрасное лицо моего Андрея.

— Скораяяя, черт возьми, где же скорая! — кричала я в пустоту. — Почему она так долго едет!

А потом я его поцеловала, прямо в серые губы. В сказах поцелуи любимых оживляют. Я ведь ангел, касания моих губ должны обладать волшебной силой. Сказки… Андрей по-прежнему оставался тяжело неподвижным.

— Пожалуйстааа! — завыла, непонятно к кому обращаясь, я. — Пожжалуйстаа…

Схватила холодные мужские пальчики, поднесла их к своим губам и начала на них дуть, пытаясь согреть своим ангельским дыханием. А из горла жутким воем рвались на свободу рыдания.

— Медики приехали, — услышала я чей-то голос.

Выскочившие медработники забирали у меня моего Андрея, грузили неподвижное тело на носилки.

— Можно я поеду с вами? — обратилась я к какой-то женщине в белом халате.

— А вы кем доводитесь раненому?

— Я-я его Ангел, — ответила доктору и снова заревела.

Женщина заулыбалась светлой добродушной улыбкой.

— Раз Ангел, то поехали.

— Куда?! Девушка, вы должны ответить на вопросы, — остановил меня за локоть мужчина в форме.

Оказывается, полиция тоже успела приехать, а я даже не обратила внимания.

— Родненький мой, какие вопросы… Пожалуйста, потом вопросы. Я должна быть с ним, моим Андреем. П-пожалуйста.

Кажется, вид у меня был пронимающий, в красивых серых глазах полицейского читались жалость и понимание.

— Хорошо, мы поедем следом.

* * *

Операция длилась вот уже почти два часа, я всё это время в окровавленной одежде металась по коридору больницы. Молилась, плакала, в отчаянье рвала на себе волосы, снова молилась, а еще постоянно донимала медсестер вопросами. Для них шёл обычный рабочий день, казалось, они были совершенно равнодушными к моим переживаниям. Рассуждали о каких-то кремах, парнях, возмущались вредными пациентами, повторяли однообразные фразы поступающим в больницу о том, когда какие анализы нужно сдать и куда пройти, чтобы сделать электрокардиограмму. Наверное, по-другому нельзя при их работе, если за каждого переживать, можно просто чокнуться. Но, боже мой, разве можно обсуждать такие будничные дела, когда мой Андрей где-то в простенках больницы на операционном столе борется за жизнь.

— Скажите мне хоть слово, как там мой Андрей?!

— Девушка, сколько повторять, идет операция.

— Как идет?! Неужели нельзя что-нибудь узнать?

— До окончания операции — нет.