— Ан-ддрей, п-пожалуйста, согрей м-меня.

Евдокимов немигающе смотрит на меня, дрожащую, сжавшуюся мерзлым комочком на дне ванны. Потом тащит за подмышки наверх, берет на руки и несет в комнату. Быть может, Евдокимов смилостивится? Согреет. Прислушиваясь к неровному стуку его сердца, затаилась испуганной мышкой в мужских руках. В комнате меня вполне осторожно опустили на диван, о который, помнится, я совсем недавно больно стукнулась носом.

— Прошу тебя, Андрей! — в мольбе протянула к нему руки.

Полотенце распахнулось, обнажив тело. В черных глазах адский кострище полыхнул еще сильнее. А мне чувствуется, если он оттолкнет сейчас, я точно замерзну, заледенею изнутри, побежденная холодом и мраком. Слезинка скатилась по щеке.

— Ангел, — бархатисто и проникновенно прошептал Евдокимов.

Затем одним нетерпеливым движением, все так же пристально смотря на моё подрагивающее в ознобе тело, сдернул со своего торса мокрую футболку, а вслед за ней стащил с ног серые спортивные штаны. Выдохнула облегченно. Согреет… поскольку ему нужно поделиться со мной пожаром, который засел в его глазах, иначе ведь можно сгореть изнутри к чертям собачьим. Рывком подтащил меня за руки к себе. Вскрикнула, когда стоящие маленькими пиками сосочки прикоснулись к мужской груди. Пальцы Евдокимова зарылись в мои волосы, карие глаза поглотили темной ночью, а горячие губы накрыли мой трепещущий рот. Как много в нем страсти, как много, оказывается, её может быть в такой холодной ледышке, как я. Оттаяла мгновенно… Обняла руками широкие плечи, прислонилась как можно ближе к мужскому телу и с жадностью ответила на поцелуй. А ведь это наш первый поцелуй после разлуки. После возвращения, Евдокимов только лишь методично, по-животному трахал мое тело. Вместе со страстью внутри проснулась нежность, и я стала ласково гладить моего Андрея по волосам, сильным плечам, спине, одновременно вскрикивая под напором требовательных мужских губ. А горячая смазка желания уже выделалась между моих подрагивающих, то ли от холода, то ли от нетерпения, ног. Мужские пальцы прошлись по животу и дальше вниз, легли на лобок, осторожно раздвинули губки и умело заскользили во влажной промежности, лаская круговыми движениями клитор. Потрясенно завыла прямиком в целующий меня рот. Бредовое состояние вечного возбуждения вернулось, его даже холоднющая вода не в состоянии остановить. Пальцы аккуратно, почти нежно, проникли внутрь. А потом в самую глубину между влажных подрагивающих стенок, да там задержались, теребя и потрахивая. Под напором тысячи искр тока, прошедшихся волной по хребту, выгнула назад шею. И опять животное проснулось в нем, во мне, пальцы бешено стали вонзаться внутрь, а большой палец весь в моих соках снова лег на клитор. Какие умелые руки! Горячие губы атаковали шею. Боже… это шквал, настоящее безумие, нет, настоящее чудо, возникшее между нашими телами. Если он сейчас оттолкнет, я буду способна на убийство. Но я не прошу о продолжении, боюсь разрушить лишними словами это хрупкое состояние страстной нежности между нами, снова превратив моего Андрея в чертового маньяка. Слава богу, пальцы продолжали вонзаться внутрь и возбуждающе скользить по клитору. Запрокинула голову в попытке вдохнуть. Вот она, предоргазменная волна. Сильная-сильная, высокая-высокая, поражающая своей яркостью. Только не оттолкни, прошу тебя! Или я умру.

— Какая же ты шлюшка, Лина! — прошептал Евдокимов, продолжая ласкать пальцами клитор и, не нежничая, потрахивать трепещущие стенки моей вагины.

— Дааа!! — счастливо завыла я. — Ооо, дааа…

Внизу живота яркими вспышками салюта взорвалось наслаждение. Я буду для тебя шлюхой, сукой, ангелом, да кем угодно, ведь только с тобой я испытываю этот чёртов, потрясающий, великолепный оргазм! Теперь мне жарко, горячо, божественно! А мужские пальцы двигаются и двигаются внутри, продлевая моё удовольствие.

— О дааа! Спасибо! — опять завыла я, благодарно заглядывая в черные глаза моего Андрея.

Толчок, упала навзничь на диван. Буквально через секунду мужское тело накрыло меня сверху, а между ног одним мощным ударом вклинился твердый член. Снова задохнулась от остроты ощущений. Потянулась к нему руками, пытаясь обнять. Нет, прижал мои руки по обе стороны от головы, а я, желая объединения, максимального сближения, обвила, оплела словно лозой, мужские бедра своими ногами.

— Ооо… — застонали мы друг другу в губы.

Потом Андрей начал двигаться, интенсивно, по-животному, в самую глубину еще не отошедшей от первого оргазма промежности. И снова ток прошелся по хребту, и я закричала, жадно подаваясь навстречу новому удовольствию.

— Ангел! — блаженно завыл в мои губы Андрей. — Сука Ангел!

— Андрей, милый, — ласково прошептала ему в ответ я.

Удар, удар, он сейчас вобьет меня в жесткую обивку видавшего виды дивана. Но его зверство мне по вкусу, ведь я сама сотворила этого маньяка. Разве такое возможно? Разве такое бывает с фригидными ледышками?! Однако внутри снова зреет предоргазменное напряжение. В ожидании еще одной вспышки удовольствия совсем перестала дышать. В голове единственная мысль:

— Продолжай, Андрей, пожалуйста! Ещё чуточку! Пожалуйстааа…

Удар, удар, удар в самом центре зарождающегося марева.

— Кончай, Ангел, кончи для меня! — со злостью орет Андрей, продолжая все так же интенсивно накачивать горящее междуножье своим членом, своей страстью.

Удар, удар, удар… Всё, я полетела…

— Оуу! — зашлась я в крике, выгнулась дугой, пораженная силой очередного фейерверка в своем теле.

Ха… оказывается, бывает, и холодные ледышки способны испытывать сразу несколько оргазмов.

Еще парочка бешеных толчков.

— Оуу… — застонал Евдокимов, изливаясь в моей пульсирующей глубине.

На меня теплой периной навалилась нега, блаженно закрыла глаза, нежно поглаживая влажную кожу находящегося сверху мужчины. Его тяжесть мешала дышать во всю грудь, но была такой теплой и уютной. Нет, наслаждение не длилось долго, вскоре Андрей перекатился с моего тела и, тяжело дыша, лег рядом. Опять замерла испуганной маленькой мышкой. Неужели он меня прогонит на матрас? Не хочу больше тишины, не хочу больше чувствовать себя животным. Сама развернулась к Евдокимову.

— Андрей, прошу, не прогоняй меня! В самом деле, я же не собака, чтобы держать меня на цепи.

— Спи, Ангел!

Сильная рука обняла за талию, а мужские губы ласково коснулись виска. Теплая перина сладкой неги вернулась.

ГЛАВА 24

Проснулся, как от толчка. Ангел, где мой Ангел!? Целую ночь она прижималась ко мне, терлась ласковой кошкой о тело, хныкала маленькой капризной девочкой, ища защиты в моих объятьях. И я, слабак, упивался этой нежностью. Ведь для того чтобы залечить черный мрак в моей душе нужно много-много, целая тонна, ангельской нежности. Но сейчас эдемские цветы женской кожи не пахли под носом, постель рядом была пустой. Озноб прошелся по коже. Обманула своей лаской, чтобы потом сдать в полицию или своему тайному благодетелю. Неужели сука убежала? Но как?! Голая, без обуви!? Это уже было в твоей жизни, Андрей. Что тут удивительного? Вскочил с дивана, начал быстро натягивать на себя штаны, и тут что-то тихонько грохнуло на кухне. Облегчение пенной волной радости побежало по венам. Ангел в одной моей футболке, лишь чуточку прикрывающей женские бедра, жарила оладьи на кухне. Футболку все-таки утащила, гадкая девочка. Застыл столбом, любуясь открывшейся обворожительной картинкой. Лина повернулась, на каком-то подсознательном уровне почувствовав мое присутствие, приветливо мне улыбнулась. Опять возникли двоякие ощущения, с одной стороны, злость, с другой — умиление. Сука, как она смеет улыбаться, после того как разрушила мою жизнь, упекла в тюрьму, позволив другим подчистую разворовать мой бизнес. Сука… до чего же улыбка притягательная.

— Доброе утро, Андрей!

Мне хотелось разорвать её на части, мне хотелось расцеловать каждый кусочек этого великолепного тела, лыбиться в ответ последним дураком. Идиотизм крепчает.

— Знаешь, Андрей, в 2011 году в Бразилии выпустили марки с запахом кофе.

Какие на хрен марки? При чем тут марки?!

— Ну и? — напряжённо спросил я, как обычно, не поняв, что Лина пытается сказать этой нелепой фразой.

— Хочу сейчас такую марку.

— Зачем?

— Чтобы хоть запах понюхать, раз выпить нельзя. Не понимаю, как можно жить без кофе?

А я не понимаю, как можно быть такой притягательной. Который раз почувствовал — она меня сделала, улыбочками, кофе, своим ласковым «Знаешь, Андрей», нелепыми, демонстрирующими своеобразие женской логики, фразочками.

— Ты любишь оладьи?

— Л-люблю.

— Тогда я тебя покормлю, но пообещай, что в следующий раз купишь кофе, — снова неподражаемая улыбочка осветила ангельские уста ведьмы Ангелины.

А вот я, уже четыре с половиной года люто ненавижу гребаный кофе. Ведь, как ни крути, именно в этот напиток прекрасная ведьма, прикидывающаяся сейчас дивным ангелочком, подсыпала мне заколдованное зелье. Лина отвернулась, чтобы перевернуть оладьи. От осознания своей слабости к этой девушке, в теле появилась клокочущая злость. Она пузырилась, вздымалась внутри груди волной негодования. Сейчас всё снесет к чертям собачьим! Подскочил к Лине и выбросил целую тарелку вкусно пахнущих оладий в мусорное ведро. Нет, не возьмешь меня райскими яблочками, точнее, оладушками. Выхватил сковородку из женских рук и туда же отправил её содержимое. В голубых глазах плескалось целое море боли. Я должен радоваться, ведь мне хотелось причинить Ангелине боль. Много-много боли. Но, черт возьми, как это по-детски, как низко! Лина закрыла лицо чуть подрагивающими пальчиками. В комнате явственно послышались звуки рыданий… Млять, Андрей, ты скотина! Но разве можно с ней по-другому?!