— Блядь, не говори так!

— Как — так?! — взвилась тут же я.

Отчего-то во мне совсем не было страха. Страх растворился в ожидании шагов. А может, больше не хотелось быть тварью дрожащей.

— Не называй меня по имени. И не смотри так…

— Как?! — чуть ли не ору я.

— Словно ничего не произошло, по-ангельски, сука, притягательно.

— Мне называть тебя Маньяком?! — боже, что я говорю. — Или Хозяином?! Раз уж ты решил устроить БДСМ-представление с моим участием.

— Это не представление, Ангел, — мрачно сказал Евдокимов, — и да, хозяином можешь меня называть. Пожалуй, мне будет приятно.

— Псих! — вырвалось из губ вместо предложенного определения.

Откуда взялись во мне наглость и бесстрашие? Больная, прежнего Андрея больше нет.

Он подошел в несколько шагов, больно схватил за волосы.

— Только хозяин у тебя совсем другой. Не так ли, Ангел?!

Черные глаза максимально приблизились, мужской нос уткнулся в мой нос, его губы тоже буквально в сантиметре от моего рта. Это какое-то безумие, но мне вдруг захотелось обнять широкие плечи Евдокимова и всосаться жарким поцелуем в его красивой лепки губы, а затем, опьяненной весной кошкой, тереться о мужское сильное тело. Я, фригидное бревно, сейчас пускала соки, словно надрезанная березка весной. Невероятно! Ошеломительно! Этого не может быть! Даже застыла, замерла, до конца не веря в то, что происходило сейчас со мной. Я, голодная, с затрудненным дыханием, посаженная на цепь, хотела своего мучителя! В шоколадных глазах злость тоже исчезла, расплавилась в горнилах страсти, сразу же возникшей между нашими телами.

— Блядь, Ангел!

Несмотря на грубость слов мужские пальцы ласково, даже трепетно, прошлись по моей щеке, обвели контур припухших от его тумаков и утреннего жесткого минета губ.

— Ахм!

Мужская рука снова грубо схватила за волосы.

— Я все равно узнаю, кто он. Не переживай, Сука, резать тебя больше не буду, не хочу из-за такой шлюхи, как ты, еще раз в тюрьму загреметь. Но я так или иначе вычислю хозяина прекрасного ангела.

— А что ты планируешь делать со мной, Андрей?

Да, хватит быть дрожащей тварью, надо выяснить, что он задумал. Следует ли мне готовится к смерти от рук «моего» Андрея.

— Насиловать, Ангел, тебя я буду насиловать. За четыре с половиной года без женщин, проведенных по твоей вине, я заслужил право на такое маленькое развлечение. Как ты считаешь?!

Эти ужасные слова были произнесены таким хриплым проникновенным голосом, что меня даже тряхануло от страха. Нет, страх тут ни при чём. Я больная чертова извращенка!

— Нет, Андрей, не надо, — тоже хриплю я.

— Но я хочу, Ангел!

Мужские губы находились совсем рядом с моими, и мне снова приходится бороться с желанием к ним прижаться, да что там, впиться изголодавшейся без секса нимфоманкой.

— Всё это время в тюрьме, практически каждодневно, я представлял, как буду тебя трахать.

Жаркий кульбит внутри живота. Красивые шоколадные глаза затягивали в темный омут ненормальной маньячной страсти. Зачем-то приподняла повыше подбородок, а губы сами по себе раздвинулись, словно приглашая к поцелую. Мужские пальцы благоговейно-нежно принялись обводить изящно-сексуальный изгиб моих губ. Потом пальцы жестко надавили на скулы, и мои губы, щеки, выпятились как у лягушки, а лицо наверняка превратилось в вульгарную маску глупой куклы. Андрей смотрит со смесью брезгливости и дикого желания. Взгляд маньяка!

Оттолкнул от себя. Как подкошенная, опять упала на матрас, больно ударившись плечом о батарею. Неужели брезгливость победила страсть? Евдокимов опустился следом за мной, мужские пальцы, покалывая током, легли на бедра. Конечно, так просто дикое вожделение из его глаз не исчезнет, оно требует удовлетворения. И я не знаю, радоваться мне этому поводу или сожалеть. Вряд ли бешеная лихорадка между нашими телами принесёт что-то хорошее. Слишком горячо, слишком ненормально.

— Раком стань, — раздался не терпящий возражения голос, а сильные руки властно потянули за бедра, вынуждая принять требуемую позицию.

Раком меня тоже неоднократно трахали, Глеб Георгиевич любил разнообразие. Но с ним я не чувствовала и толики того, что происходило с моим телом сейчас. Наверное, дело не в физиологии, оргазм в голове, моё подсознание ставило блок на удовольствие с человеком, заманившим меня в такую жестокую западню. Ведь по вине Моргунова погиб мой ребенок. Наш с Андреем ребенок…

— Влажная, блядь, Ангел, ты влажная!

Мужские пальцы, копошащиеся в моей потекшей промежности, вынуждали всхлипывать и постанывать.

А по отношению к Евдокимову блока нет, c первой минуты знакомства не было. Я совершенно перед ним беззащитна.

Пальцы, протиснувшись сквозь влажные складки, вошли внутрь, и мои бедра сделали совершенно нереальную вещь, они двинулись им навстречу. Закусила губы, чтобы не застонать в голос.

— Ангел, ты такая чувственная, — шепчет мой маньяк.

Шепот, как нечто осязаемое, проник в тело, побежал по хребту, распространившись по телу новым витком возбуждения.

— Но удовольствие я тебе не собираюсь доставлять. Разве жертвы насилия могут кайфовать?

Пальцы вышли из моей влажной щелочки, заскользили чуть выше и надавили на звездочку ануса. Черт возьми! Не могу понять, почему тело вновь тряхнуло удовольствием? Конечно, в зад меня тоже неоднократно драли, Глеб Георгиевич любит разнообразие. И я до зубного скрежета ненавидела анальный секс. Тогда какого хрена со мной происходит сейчас?! Чуть ли не задницей виляю навстречу ласково-требовательным движениям мужской руки.

— А ты, я вижу, за то время, пока я валялся на нарах, из невинной девочки стала настоящей профессионалкой. Все дыры разработаны.

Пальцы сменил налитый кровью член, Андрей, не нежничая, одним ударом загнал свой ствол внутрь моей попки. И даже не приостановился, не дал мне возможности привыкнуть к своим размерам, сразу же начал нетерпеливо и жестко двигаться. Зачем останавливаться?! Это же месть, насилие, а я гадина, недостойная снисхождения. Больно… Закричала, попыталась уползти вперед от таранящих иглами ударов. Нет, мужские руки тисками держали мои бедра, не позволяя сбежать.

— Андрей, мне больно! Пожалуйста, медленнее!

— Я тебя насилую, Ангел, — стонет шепотом он, — когда насилуют, всегда больно. Потерпишь!

Остервенелые удары продолжились, мои крики тоже. Снова насилие. Сколько много насилия в моей жизни, сколько много ржавых гвоздей, по шляпку входящих в тело. Слезы покатились из глаз, капая на матрас. Возбуждение испарилось, улетучилось, словно его никогда не бывало. Сознание который раз резанула болью мысль: «От моего Андрея осталась лишь красивая оболочка». Скорей бы все это закончилось, скорей… Один удар, второй, третий, четвертый, десятый, пятнадцатый. Мой персональный маньяк застонал, ему хорошо, сильные руки в порыве страсти с силой сжали мои бедра. Но постепенно боль прошла, а может, я к ней привыкла, мои всхлипы и крики тоже затихли. Его звериное вожделение завораживало. Мужские пальцы сместились с моих бедер, нырнули к лону, раздвинули все еще пропитанные смазкой складочки, потом коснулись клитора, затем плавно, умело заскользили по нему круговыми движениями. И тело откликнулось, ведь у него волшебные пальцы, ведь мозг помнит — наслаждение я могу получить только с моим Андреем, даже если от него осталась только оболочка, даже если он превратился в долбаного маньяка. Теперь уже совсем не крики боли начали вырываться из моего горла, а скорее, всхлипы удовольствия.

— Ооо…

Какие умелые у него пальцы, просто волшебные. И я, как в коридоре ночного клуба, растекаюсь сладкой липкой патокой по стенам, или нет, как той памятной ночью в квартире Евдокимова, где я совершила свое первое предательство, улетаю в неизведанное от ласк опытного мужского языка и знающих движений рук. Теперь я не убегаю от таранящих ударов члена, наоборот, жду их, неосознанно двигаясь навстречу. А в теле нарастает непонятное напряжение, от которого подрагивают руки, ноги и бегут жаркие волны по крови.

— Ооо. Еще…

Неужели это произнесли мои губы?! Неужто в этой просьбе нет притворства?! Стало совершенно нечем дышать, и вовсе не разыгравшаяся аллергия тому виной. Какого черта происходит! Андрей ошибся, с ним мне даже грязь нравится, и кажется, я кайфую от насилия.

А потом вдруг пальцы прекратили движения. Евдокимов вообще убрал руки с моего подрагивающего тела, и я, лишенная их требовательной поддержки, упала вперед, распластавшись на матрасе, точно препарированная лягушка.

— Не надейся, сучка, кончить я тебе не дам!

— О нет, пожа… — поспешно прикусила губы, придушив на корню мольбу об оргазме.

Заткнись, Лина, он же над тобой измывается.

Липкие капли спермы потекли на мои горящие ягодицы. Из глаз снова брызнули слезы. Кажется, маньяк придумал новую пытку для своего прекрасного Ангела.

ГЛАВА 21

Сквозь утреннюю дрему снова послышался кашель.

Черт, что такое с Ангелом? Простудилась? Но ведь в доме тепло, я протапливаю его по ночам, чтобы, не дай бог, моя обворожительная пленница не замерзла. О, как её разбирает, приступами аж до хрипоты. А вдруг твой Ангел задохнется? Вскочил с кровати.

— Млять, что с тобой такое, Лина?!

Она, словно побитая собачонка, сидела на матрасе, вся такая маленькая, жалкая, хрупкая. Глаза красные и слезящиеся, красивого цвета волосы спутаны. Нда, от богини, которую я давеча притащил сюда, ничегошеньки не осталось.

— Аллергия.

И снова жуткий кашель разобрал былую красавицу.