— Как скажете, завтра я пришлю документы.

Выключил телефон. Больше нет необходимости следить за близкими людьми Лины, или Настеньки… Впрочем, черт знает, как она теперь может зваться. Для меня она всегда будет Ангелом. Точнее, сукой. И эта сука, мой грешный Ангел, под ручку с каким-то амбалом выходила из ресторана «Соната». Всё же мне повезло увидеть ту передачу. Думал, искать Ангела придется долго и упорно. Ан нет, на ловца и зверь бежит.

Теперь Лина была шатенкой. Парик или краска для волос? Неважно, этот камуфляж нисколько не ввел в заблуждение. Как только увидел, сразу понял, почувствовал даже, вот она, мой падший Ангел, отправившая меня вместо рая гореть в адском пламени. Красивая сучка! Ничего не скажешь. Даже лучше, чем мне представлялось все эти долгих четыре с половиной года.

Ну что ж, Ангелочек, скоро увидимся.

ГЛАВА 16

— Здравствуй, братик. Как вы поживаете?

— Все хорошо, Лина, представляешь, Арсений сказал сегодня «папа».

Сердце болезненно резануло завистью. Нет, я рада за Даньку и Алису, но в такие моменты ужасно угнетала пустота собственной жизни. Просто, когда говорили о детях, я всегда вспоминала собственного так и не рожденного сыночка, которого мне даже не суждено было по-настоящему полюбить. Мой вечный мальчик-с-пальчик, живущий только в угнетающих болезненных воспоминаниях.

— Чудесная новость, Данька! Чудесная!

— Когда тетя Лина приедет к нам в гости?!

— Не знаю, Дань, пока не могу. Чуть позже, может, летом.

— А у тебя как дела, сестренка?!

— Хорошо, — слишком поспешно ответила я.

Впрочем, Данька наверняка догадывался, что к слову «хорошо» моя жизнь не имеет никакого отношения.

После разговора с братом прилегла на диван и закрыла глаза. Отчего-то последнее время я чувствовала себя усталой, прямо-таки дряхлой, уставшей от жизни старушкой. Хотя работой не была перегружена, все дела пару раз в неделю хуй пососать, да ножки раздвинуть. Официально же я нигде не трудилась. Зачем? Глеб Георгиевич давал мне достаточно денег, чтобы жить безбедно, да ещё и откладывать на черный день. Иногда сама себе удивляюсь, как среди этой грязи я всё еще могла дышать, почему до сих пор не свихнулась или не перерезала вены. Человек ко всему привыкает, в любом положении находит для себя какие-то маленькие радости. Для меня такими небольшими приятностями стали: редкие встречи с братом и его семьей, чашка дорогого кофе по утрам, занятия йогой, ароматный чай по вечерам, а еще… я начала писать романы. Даже стала известна на определенных сайтах. Фентезийные миры Анны Степановой не только мне позволяли скрыться от обыденности и удушливой серости реальной жизни. В моих книгах злодеи получали по заслугам, мужчины были благородными и отважными, женщины — прекрасными и немного взбалмошными, у них рождались чудесные дети… Взяла ноутбук в руки, но сегодня вдохновения не было. Внутри сидело какое-то беспокойство, как будто что-то должно случиться. Плохое? Да, скорее всего. Поскольку ожидать хорошего в моей жизни не приходилось. Встала, достала с верхней полки шкафа небольшой коричневый чемоданчик, в нем было второе дно, где находилась валюта и кое-какие весьма дорогие украшения, которые иногда, в приступах щедрости, дарил мне Глеб Георгиевич. Я не любила их носить, они давили тяжелыми кандалами полной обреченности на мою шею и пальцы. Еще в чемоданчике лежала моя любимая игрушка — тряпичный ангелочек с белыми крылышками и веревочными соломенными волосами, его мне подарил папа перед той страшной аварией, но самое главное, там были фотографии… множество фотографий и заметок об Андрее Евдокимове. Сама не знаю, зачем мне нужен этот постоянный душевный мазохизм? Однако я собрала и распечатала множество фото, статей, и заметок об этом человеке. Всё, что мне удалось найти в интернете. Однажды, чтобы отыскать кое-какие материалы, даже специально ездила в библиотеку. Разложила их веером на атласном покрывале кровати. Пальчики сами по себе заскользили по бумажным глянцевым листам. Красивый. Мой Андрей — очень красивый мужчина. Со всех фото меня жгли темные проницательные глаза. Странно, отчего-то эти ожоги я тоже относила к небольшим приятностям моей жизни.

— Привет, Андрей, привет! Интересно, как ты там?!

Надеюсь, после всего что случилось, Андрей сможет стать счастливым… О прощении и встрече я даже не помышляю. Есть вещи, которые невозможно простить. Из глаз покатились слезинки. Плачь, плачь, Ангел, а лучше смирись — ты его больше никогда не увидишь. Наши судьбы переломаны один богатым сказочником, который решил, что имеет право играть жизнями других людей.

* * *

— Глеб Георгиевич, мне пора, — произнесла я, эротично натягивая на себя одежду и стараясь не смотреть в сторону лениво развалившегося на атласных простынях голого мужчины.

— Детка, я решил съездить куда-нибудь развеяться. Хочешь со мной на Багамы?

С ним и Багамы покажутся вызывающей тошноту сточной канавой. Но вслух, конечно, этого не сказала, поскольку шкура мне была ещё дорога.

— Зачем ехать в Тулу со своим самоваром? — произнесла я с легкой иронией в голосе.

— Тут ты не права, Ангелина, такой красивый самовар поди поищи.

— Но ведь мужчины любят разнообразие.

— Не терпится от меня избавиться, да, Ангелина?! — голос Моргунова все такой же расслабленный и благодушный, на губах даже играет мерзкая ленивая улыбочка, а вот глаза вглядываются зорко и пристально в моё лицо.

Напряглась. Конечно, Глеб Георгиевич попал в самую точку, мне каждый день хотелось от него избавиться, ежедневно, ежечасно я мечтала, чтобы он нашел себя какую-нибудь новую девочку. И да, у него были другие, но отчего-то он всё равно периодически вызывал меня к себе.

— Нет, что вы, Глеб Георгиевич, всего лишь беспокоюсь о вашем приятном времяпрепровождении, — как я ни старалась, в моем голосе не прозвучало раболепства, лишь всё та же легкая ирония.

Моргунов рассмеялся, а я невольно вздрогнула, его смех всегда казался жутким. Не должны такие люди смеяться…

— Не любишь ты меня, Лина?!

Удивлённо приподняла бровки.

— Разве вам нужна моя любовь, Глеб Георгиевич?!

Весна странно действует на людей, даже шакалу Моргунову захотелось чувств. От меня?! Не дождется… Его я даже уже не ненавижу, просто каждодневно хочу, чтобы он подох.

— Нет, конечно. Главное, ножки расставляй, да хуй соси старательно.

Унизительно… Моргунову нравится меня унижать, наверное, так он еще в большей мере ощущает свое могущество, балдея от моей вынужденной безотказности и своей безнаказанности. Захотелось шипеть змеей, но я лишь обольстительно улыбнулась.

— Уже можно паковать вещи, Глеб Георгиевич?!

— Да, держи, на всякий случай, чемодан собранным.

* * *

Когда подъехала к дому, меня снова охватило беспокойство, непонятное взбудораженное состояние и даже, кажется, словно что-то тревожно вибрирует внутри тела. Черт!.. Это просто весна, Лина, поэтому думается — вот-вот произойдет нечто необычное. Весна… Весной всех так и тянет влюбляться. Интересно, я способна еще любить и влюбляться? Впрочем, кто же мне позволит такие непростительные вольности.

Вышла из машины, сигнализация пикнула, неприятно резанув по натянутым от дурных предчувствий нервам. Странные ощущения усилились, показалась даже, что из темноты ночи кто-то пристально смотрит за мной. Надо менять квартиру. Завтра же засяду за объявления. Пожалуй, слишком долго тут задержалась. Я всегда скрываюсь, всегда бегу, меня не существует вовсе. Ангелина Нестерова умерла, уже давно, через несколько месяцев после того, как помогла засадить невинного человека в тюрьму. Теперь по документам я Анна Степанова, двадцати четырех лет от роду. Вышла из машины. Каблучки отбивают женственное «цок-цок» по мокрому после весенней грозы асфальту. Опять забыла заехать в магазин, в холодильнике, наверно, скоро мышь повесится. Нда, больше некому таскать мне пирожки, некому обо мне заботиться. Я удалилась из жизни всех своих друзей и знакомых, растворилась, исчезла, как будто меня не существовало вовсе.

— Ай, да что вы де…

Дверь неприметной серой машины распахнулась. Сильные мужские руки схватили меня, пытаясь затащить в салон автомобиля. Это чьи ребятки? Блин, чего я газовый пистолет не переложила поближе. Попыталась заверещать, но рот накрыла мужская ладонь. Вот оно, плохое! Предчувствия тебя не обманули, Лина… Впилась зубами в руку нападавшего. Что-то холодное твердое воткнулось в бок.

— Блядь, Ангел, не трепыхайся. Или будет очень больно.

Мне сразу же стало больно. Внутри все скрючилось, запульсировало в мучении от возникших слуховых галлюцинаций. Голос… мне почудился голос, почти каждую ночь нашёптывающий мне: «Спасибо, мой Ангел!»

Беги, Лина, беги, галлюцинации или нет, но ничего хорошего от этой встречи тебе не стоит ждать. Только почудившийся голос из прошлого лишил воли, расплавил кости, свел судорогой мышцы.

— Ан-ндрей, — вырвался хриплый возглас из моих губ.

Мужские руки затянули глубже в салон машины, и я, парализованная послышавшимся голосом, почему-то не сопротивлялась.

— Мне лестно, Ангел, что ты еще помнишь, как меня зовут, — прошептали мужские губы прямо в мое ухо, и кожа от страха, да, наверное, от страха пошла мурашками.

Ха!! Как можно забыть своего первого мужчину, которого я собственноручно отвела на эшафот. Потом были другие… Но с ними Глеб Георгиевич не поступал так жестоко, в большинстве случаев я просто узнавала необходимую Моргунову информацию. Кроме того, Андрей был единственный, в кого мне по-настоящему хотелось влюбиться. Интересно, как он выглядит сейчас?! Такой же красивый, каким мне запомнился?!