— Конечно, Линочка, ведь в нашем доме живет Ангел, — отвечала, смеясь, бабушка и все улыбались вокруг: мама, папа, дедушка Митя.

Только Данька недовольно хмурил брови и поправлял бабушку:

— Два ангела.

Бабуля обнимала наши с братом худенькие плечи и целовала в белобрысые головы.

— Конечно, два ангела, внучек. Вы наши ангелочки!»

— Бабушка! — тихонько позвала я.

— Нет, Лина, это я пришла с тобой повидаться.

На деревянном резном крылечке сидела красивая светловолосая женщина.

— М-мама! Мамочка! — бросилась со всех ног к ней.

Она обняла, прислоняя к себе. Как тепло, как хорошо…

— М-мама! — вырвался блаженный стон из моих губ. — Мамочка, я так соскучилась. Мамочка, я уже начала забывать, как ты пахнешь, как греют твои объятья.

Пытаясь надышаться родным запахом, совсем как в детстве, зарылась носом в мамину шею. Маме щекотно, она весело засмеялась переливчатыми колокольчиками и немного отстранила от себя.

— Подожди, Линочка, дай посмотреть на тебя. Ты стала такой красавицей. Красавица и умница, я очень горжусь тобой и Данькой.

А потом мне вспомнилось всё, что случилось за последнее время с нами, холодные мурашки ужаса поползли по коже, моментально стирая блаженную улыбку с моего лица.

— Мам, Данька хотел провернуть какую-то аферу, задолжал бандитам, они явились ко мне, а потом начали требовать совершенно немыслимых вещей. Мамочка, они заставили меня посадить Андрея, они изнасиловали меня!! М-мама! — жалуюсь, как в детстве, я, ведь так сложно держать этот кошмар внутри.

Ласковые руки успокаивающе погладили по голове.

— Мамочка, забери меня с собой, я больше не могу находиться там! Мне очень больно, мама!

— Доченька, ты должна быть сильной, надо выручить Даньку. Линочка, ведь у него никого, кроме тебя, не осталось!

— Мама, я не могу!

Родные руки стали вытирать катящиеся со щек слезы, голубые, как ясное небо, глаза заглянули в мои.

— Сможешь, Лина… сможешь. Ты всегда была сильной девочкой. Даже маленькой никогда не плакала, когда тебе делали прививки или лечили зубки. А помнишь?! Ты упала с забора, и ржавый гвоздь практически полностью воткнулся тебе ногу. Ты очень мужественно себя вела, папа твой плакал, мы все ревели, а ты так рассудительно нас утешала.

— М-мам, у меня не осталось сил, меня словно каждый день пытают такими ржавыми гвоздями, заколачивая их прямиком в сердце.

— Лина, я подарила тебе и Даньке жизнь. Живите, прошу вас! Пообещай мне сделать всё для этого, — ласково шепчет мама.

Слезы полились водопадом из глаз.

— А мы пока за Андрюшкой последим.

Мама вытянула руку, на её ладони спал малюсенький ребенок, совсем крошка, чуть больше яблочка.

— Боже!..

Кто-то противно рассмеялся. И мама с моим сыночком исчезла, растворилась в темноте наша старая дача с таким уютным деревянным домиком. Растаяла вместе с белыми резными окошками и садом, где созрели вишни. Видно больше никогда мне не придётся закатывать в банки вишневый компот.

— Нет, Лина, всего лишь я.

Конечно, я сразу узнала этот жуткий голос.

— Ну же, давай открывай свои чудные глазки, нам надо серьезно поговорить.

Только не этот человек. Я его боюсь и ненавижу до трясучки в каждой своей клеточке. Мама, пожалуйста, забери меня с собой! Хочу подохнуть, хочу назад на облака!

— Сука, открывай глаза! — начал злиться Моргунов. — Мне некогда, я ведь не из-за каждой шлюхи мчусь через полгорода, чтобы её навестить, так что тебе должно быть лестно.

В руку воткнулось что-то острое, а я не ожидала, не смогла притвориться мертвой, не успела умереть по-настоящему. Дернулась, веки сами собой распахнулись.

— Так и знал, что ты уже очнулась! Здравствуй, детка!

Я видела Глеба Георгиевича до этого момента лишь несколько раз, он производил впечатление довольно интересного делового мужчины. Но только на первый взгляд, потом приходило понимание — это не человек, а самый настоящий зверь, не знающих никаких чувств и привязанностей. Чувства для него лишь игрушка — способ манипулирования людьми.

Судя по всему, я находилась в больнице. Всё вокруг сияло стерильностью, а в мою вену была воткнута иголка, через которую в тело поступало какое-то бесцветное лекарство.

— Линочка, где же твои хорошие манеры? Чего не здороваешься, сука?!

Промолчала, я многое чего желаю Глебу Георгиевичу, только вот здоровья в этом перечне нет.

— Ну, не смотри волком, мальчики немного перестарались, — начал ласково Глеб Георгиевич. — Но ты ведь сама виновата. Чего дергалась, паскуда?! Зачем звонила адвокату Евдокимова?! Сказал же, не рыпайся или будет плохо. А ты не поверила, Лина?! Зря… я не болтаю попусту. Вот, тебе подарочек принес, чтобы ты наконец поняла — я всегда говорю серьезно.

На мою грудь легла продолговатая красная коробочка. В таких штучках обычно преподносят женщинам драгоценности. Нет, Глеб Георгиевич не будет дарить мне украшения, дурные предчувствия целым ведром ледяной воды прошлись по телу. Даже пальцем не пошевелила, чтобы посмотреть подарок.

— Ах, ты не можешь открыть одной рукой, слабенькая совсем, — ласково жуткий голос еще сильнее пугал. — Ничего, Ангелинушка, я тебе помогу.

В бархатный коробке на красной атласной обивке лежал отрубленный человеческий палец. Данькин, на нем было надето простенькое серебряное колечко, которое я когда-то подарила брату на удачу.

Дернулась, закричала, точнее, пискнула, иголка капельницы выскочила из вены, а меня скрутило в жестком приступе рвоты. Моргунов отскочил, боясь, что капли содержимого моего желудка попадут на его дорогой костюм.

— А теперь слушай сюда, тварина! Если что-нибудь подобное еще выкинешь, то в зависимости от тяжести твоего проступка, подарки будут увеличиваться. Я могу быть щедрым Линочка, дальше в коробочке может оказаться рука, или глаз, а может, язык. Старайся не злить меня, Лина, терпением я не отличаюсь, могу сразу к сердцу перейти.

Меня опять скрутило в рвоте.

— Ну ладно, девочка, — как же я ненавижу этот псевдоласковый голос, — мне пора идти, надеюсь, ты больше не будешь расстраивать папочку.

Моргунов повернулся, направляясь к двери палаты.

— Нет, подождите! Если я всё сделаю, как вы хотите, вы, правда, отпустите Даньку?

— Ты плохо слушаешь, Лина, или соображаешь худо, я слов на ветер не бросаю. Сказал, отпущу, значит отпущу. Только от тебя зависит, будет ли твой братик жить долго и счастливо.

Разве можно после всего этого счастливо?

Моргунов опять направился к выходу, на пороге обернулся.

— Да, Лина, твое решение не говорить мне о своей беременности было очень плохим. Я думал, ты взрослая девочка и умеешь предохраняться. Хорошо, что ублюдок Евдокимова сам решил покинуть твое нутро, точнее, ему немного помогли мои ребятишки.

Как же больно! Этот мир для меня целиком и полностью состоит из ржавых гвоздей, которые до самой шляпки постоянно втыкаются в мое тело.

ГЛАВА 10

Какого-то лешего перенесли разбирательство дела. Надеюсь, адвокат прояснит ситуацию и порадует хорошими новостями. От плохих известий голова уже раскалывалась, и невыносимо хотелось выть, потому что складывалось предельно ясно понимание — крышка гроба над моей прежней жизнью совсем скоро захлопнется. И амба, некогда успешный бизнесмен Евдокимов Андрей Тимурович теперь уголовник с клеймом насильника невинных девственниц.

— Владислав Алексеевич, что происходит, по какой причине перенесли суд?

— Вечером, после слушанья, Ангелину увезла скорая.

Вот так новость. Поплохело сучке. Только вот муки совести, которые я ей предрек, вряд ли могли быть причиной.

— Что произошло?!

— Пока непонятно, во второй городской больнице, куда увезли Нестерову, не дают каких-либо комментариев по поводу данной пациентки. Не удалось даже узнать, в каком отделении она проходит лечение. Наверное, распоряжение сверху.

— С какого верху?

— Прокурор, скорее всего, распорядился. Но я попробую выяснить, в чем дело.

— Интересно, что же с Анге… линой?

— Трудно сказать, по информации людей, которые вели за Нестеровой наблюдение, вынесли её на носилках, была она бледной и без сознания.

Ангел, что с тобой?! А впрочем, надеюсь тебе действительно худо, очень худо. Хочу, чтобы ты хоть на миг ощутила, что такое побывать в аду.

— Какого черта все-таки могло случится?! Она молодая, здоровая девка!

— Я постараюсь выяcнить.

— А другие новости есть?

— Увы.

А вот это уже плохо, даже хреново.

— Владислав Алексеевич, мне кажется странным, что её брат не приехал на слушание по делу сестры, что он вообще за всё это время ни разу не приехал.

— Данил Нестеров по-прежнему трудится в другом городе, надо же кому-то деньги зарабатывать.

— Да, — согласно кивнул я, — но все равно непонятно, любящий братик и тут такое невнимание, может, на всякий случай съездить к нему, поговорить.

Мой защитник кисло скривился.

— Если честно, не вижу в этом никакой необходимости.

— Не видите! — взревел я. — А вдруг именно он, сучонок, устроил эту клоунаду с изнасилованием?!

— Мне кажется, Андрей Тимурович, у вас мания преследования. Что мог организовать двадцатилетний молодой парнишка, который с вами никогда не был знаком? Даже если предположить подобное, то причиной могли быть только деньги, и значит, Ангелина согласилась бы на ваше первое предложение, уладить полюбовно, за круглую сумму, все имеющиеся разногласия. А Нестерова вообще не выдвинула финансовых претензий. Сами подумайте, какой интерес ему вас сажать?!