«— Лина, больше не могу, схожу с ума. Иногда мне кажется, лучше будет, если они меня прикончат.

— Данька, прошу тебя, держись. Я сделаю всё, чтобы тебя отпустили.

— Прости меня, сестрёнка. Я хотел как лучше, думал вытащить тебя из этого заколдованного круга безденежья».

Как и тогда, после этого разговора, горькие слезы брызнули из глаз, обильно оросив щеки влагой. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, братик, жаль, что ты поздно вспомнил эту прописную истину. И всё… мышеловка захлопнулась, придавив не только маленького мышонка, но и его старшую сестру.

«— Сестренка, в институте уже занятия начались? — в голосе чувствоваласьбрата печаль.

— Тебя пока не отчислили, я всем сказала, что ты работаешь, но к сессии приедешь. Глеб Георгиевич мне даже справку принес.

— Лина, если бы ты знала, как я хочу домой! Как жить хочу!»

Жизнь… Жизнь… Жизнь… Чтобы спасти жизнь одного, мне нужно поломать жизнь другого.

Схватилась в отчаянье за голову. А потом я вдруг почувствовала какое-то слабое шевеление, словно маленькая рыбешка провела внутри живота своим плавником. Ха… ха-ха-ха. Есть еще один человечек, судьбу которого мне тоже предстоит переломать.

«Девочка, он этого не мог сделать. Я знаю своего сына. Я его воспитала по-другому. Прошу тебя, Ангелина, не бери грех на душу».

Возник в голове голос матери Евдокимова, а вслед за ним вспомнились его слова в ту роковую ночь: «Спасибо, мой Ангел!»

А потом еще: «Мне не в чем раскаиваться! Всё, что было между нами тогда, я бы повторил с превеликим удовольствием. А вся дальнейшая инсценировка — дело рук этой милой девушки. Что, Ангел, совесть мучает, поэтому ты постоянно ревешь, словно принцесса Несьмеяна?! Поэтому тебе так трудно дышать?!»

Подбежала к окну, распахнув его на всю ширь. Дыши, дыши, Ангел. Да, Андрей, ты попал в самую точку, мне каждый вдох дается с трудом, потому что чертовски трудно быть мерзавкой. За окном дождь, на глазах слезы, в душе похоронная тоска.

«Спасибо, мой Ангел!»

После тех слов Евдокимов отрубился, чудесный, не оставляющий следов порошок Глеба Георгиевича начал действовать. Я же потихоньку выбралась из-под мужского отяжелевшего тела, а потом долго сидела, смотря на спящего мужчину, и не решаясь позвонить Моргунову, едва касаясь пальчиками, гладила его темные брови, тонкий нос, красивой лепки губы. Старалась навсегда запомнить правильные черты лица моего первого мужчины, который подарил мне такие прекрасные ощущения. Боже, но я не знала тогда, не догадывалась о всей глубине, всем ужасе западни, которую придумал для Евдокимова Глеб Георгиевич.

«Угрожаю. Муки совести съедят поедом её душу».

Рыбка в моем животе снова провела плавником, в кровь расцарапывая сердце и возвращая меня в реальность.

Я не могу… не могу поступить с ним, ними, Андреями так жестоко. Цветы на обоях нашей с братом квартиры от слез, стоящих в глазах, расплывались черными дырами. Такая же дыра в моем постоянно кровоточащем сердце.

«Он не мог этого сделать, не разрушай его жизнь. Андрей благородный и добрый человек».

Что ты делаешь, Лина?! Нельзя же так бесчеловечно? Заметалась по квартире. Надо связаться с Евдокимовым… Да, да, да! Нужно покаяться, признаться, быть может, он защитит меня, нашего ребенка, и придумает, как высвободить брата. С Андреем можно связаться только одним способом — через адвоката. Как бишь его фамилия? Зовут Владислав Алексеевич. А фамилия? Совершенно не помню… ничего удивительного, во время заседания я целиком и полностью была поглощена действием взгляда темных глаз, и все силы уходили на то, чтобы не дать им спалить себя дотла. Варька, ну конечно же, она всё про всех знает.

— Подружка, ты помнишь фамилию адвоката Евдокимова?

— Рязанцев, кажется? А что?

— Нет, ничего, весьма наглый тип.

Интернет стазу же выдал страницу с телефонами адвокатской конторы Рязанцева.

— Вы позвонили в офис Рязанцева Владислава Алексеевича.

Черт, автоответчик. Рассеянно взглянула на часы. Ну конечно, Лина, сейчас ведь восемь часов вечера, народные защитники не работают так поздно.

— Вы можете оставить свое сообщение после звукового сигнала.

Вздрогнула. Противный приглашающий писк ворвался в уши.

Разумеется, никакого сообщения я не стала оставлять, отбросила телефон в сторону и бессильно опустилась прямо на пол в спальне, пальцы дрожали, словно у неврастенички. Что же делать, Лина? Как тебе выбраться из этой смертельной ловушки?!

Жизнь, жизнь, жизнь… Удастся ли мне спасти хоть кого-нибудь.

* * *

— Глеб Георгиевич, Ангелина только что звонила адвокату Евдокимова. К счастью, никого не оказалось в офисе.

— Вот же сучка! Так и знал, что сломается, хорошо хоть на суде не выкинула какой-нибудь фортель. Надо решать кардинально.

— Убрать?!

— Нет, убивать Лину пока нет необходимости. У меня планы на счет её ангелоподобного личика и восхитительного тела. Думаю, она мне может пригодиться, причем неоднократно, — в трубке раздался похабный мужской гогот.

— Что тогда?

— Надо её хорошенько припугнуть, чтобы даже мыслей больше не было рыпаться. Слушай, как действовать дальше.

* * *

«Лина, если бы ты знала, как я хочу домой. Как жить хочу!»

«Линка, бедная моя подружка. Потерпи. Всё забудется, постепенно наладится. Не зря же люди говорят: «время лечит». Всё пройдет. А этого богатого козла посадят. Вот увидишь! Не сможет откупиться, олигарх хренов».

«Он не мог этого сделать. Не разрушай его жизнь. Андрей благородный и добрый человек».

«Спасибо, мой Ангел!»

Звонок в дверь отпугнул голоса в моей голове, они растворились в этом новом шуме, разбежались по своим хозяевам, на время перестав меня мучить. Скорее всего, Варька пожаловала, всё никак не может оставить меня в покое, переживает, не понимает, что я не заслуживаю её заботы. Ничего не заслуживаю! Варька, Варенька, милая моя подруженька.

Однако за дверью стояла совсем не подруга детства, а сосед напротив, толстоватый и неприятный мужик лет сорока.

— Ангелинушка, у тебя сахара не найдется?! Хотел чайку попить, а дома пусто. Так в магазин идти не хочется!

Есть ли у меня сахар? Последнее время вопросы еды волновали моё тело и сознание меньше всего. Но Варька наверняка позаботилась.

— Да, сейчас, дядя Толя, должен где-то быть.

Как только я открыла замок, полотно двери стремительно и агрессивно двинулось в мою сторону. Отлетела в коридор. Сосед не один пожаловал, с ним еще два здоровенных бугая.

— Да что вы дела…

Договорить не смогла, широченная ладонь одного из незваных гостей плотно запечатала рот. По спине пробежал холодок, холодище, я, кажется, догадалась, чьи это ребятишки.

Один из молодчиков выглянул назад в коридор.

— Как там, все чисто?

— Марья Семёновна пошла с собачкой гулять, а в соседней квартире хозяева на курорте. Так что не бойтесь, тащите, — ответил дядя Толя.

— А может, прямо тут, — предложил кто-то из амбалов.

— Нет, к ней подружка часто бегает, потом проблем не оберешься. Кирилл, глянь, на лестнице все чисто?!

Что они задумали?! Неужто Моргунов как-то узнал о моих метаниях. Элементарно, Лина, наверняка вся твоя квартира сверху до низу утыкана жучками. Ну конечно, Глеб Георгиевич несколько раз говорил, что каждый мой шаг под его контролем. А ты не поверила, Лина?! Глупый, глупый Ангел, думающий не головой, а эмоциями.

Меня потащили в сторону двери соседа. Надо немедленно что-то предпринять, но страх сковал тело, я лишь могла мелко подрагивать и жадно вдыхать через ноздри воздух.

«Сестренка, они на моих глазах убили человека. Лина, прошу, тебя сделай всё, что они хотят, или мне каюк!»

Господи, а меня ведь тоже могут… Я больше не нужна Глебу Георгиевичу, более того, мою смерть скорее всего спишут на Евдокимова и значит, тому точно не выбраться из западни Глеба Георгиевича. Лина, делай что-нибудь, ведь мы уже около двери соседа. Со всей силы лягнула ногой державшего меня бугая и попыталась дернуться в сторону. Парень взвыл, но тихонько, помнил, к сожалению, что мы всё ещё находимся в коридоре, а главное, не выпустил из медвежьей хватки своих пальцев. Мамочки, соседская дверь за нами закрылась.

— Вот же с-сука! — получила весьма увесистый тычок кулаком в бок, но мой вскрик боли потонул в широченной ладони.

— Попробуй только пикни, блядина, ершик от туалета в горло затолкаю! Толян, принеси на всякий случай кляп какой-нибудь, нужно заткнуть пасть этой паскуде!

Амбал держал меня все так же крепко, да и липкий страх заморозил руки и ноги. Лучше бы сознание. Потому что оно билось и кричало: «Я не хочу умирать! У меня внутри человечек, ради которого стоит жить и дышать». Впилась зубами в мужскую руку.

Кто-то со всей силы потянул меня за волосы.

— Вот же сучара!

Тяжелый кулак воткнулся прямо в мой животик, согнулась от боли. Зубы в попытке закричать невольно разжались, но ладонь, продолжающая зажимать рот, гасила все возможные крики.

— Это пойдет?!

В комнату вошел сосед дядя Толя с длинным серым шарфом.

Сильные пальцы надавили на скулы, вынуждая разжать челюсть. В рот затолкали какой-то кусок тряпки, а потом еще замотали нижнюю часть лица шарфом.

— Так, а теперь посмотрим, чем девочка может порадовать таких дядечек, как мы.

Наглые руки пошли путешествовать по телу, легли на груди и стали их грубо лапать.

— Красотка, — масляно произнёс сосед. — Уж сколько лет ей любовался, можно я первым буду, по-соседски, так сказать.