Она потеряла несколько дней, размышляя только о своих брачных перспективах. Тиффани же действовала как настоящий профессионал. Или же это была идея Рэндольфа — как удобно, должно быть, иметь мужем своего коллегу, с которым можно обсуждать такие вопросы. И снова на Миранду навалилось одиночество — если бы только она могла поговорить с Мэтью, если бы путешествие пароходом не занимало целых две недели. Она мысленно вернулась к дню своего рождения и ножу для резания торта — в ее глазах этот нож превратился в кинжал, приставленный к горлу ее отца. Битва за алмазные россыпи Юго-Запада стала битвой за контроль над Даймонд Компании и индустрии в целом.

Потрясение может убить Мэтью… власть — это его жизнь.

— Мистер Памбертон, я буду благодарна вам, если вы на полчаса предоставите мне место в конторе. Также будьте любезны принести мне шифровальную книгу Компании — я собираюсь послать телеграмму отцу строго приватного содержания.

Послание было коротким и сжатым, там просто сообщалось, что «таинственным покупателем» должна быть Тиффани Корт и в этих обстоятельствах Мэтью обязан сделать наследникам Вернера более выгодное предложение.

Но если он способен купить эти акции, спрашивала себя Миранда, почему он этого уже не сделал?

В глубокой задумчивости она вошла в помещение телеграфа и столкнулась с ним.

— Рэйф!

Ее лицо просияло — ее вдруг озарило, что Рэйф — именно тот человек, которого ей хотелось увидеть. Он сказал, что он на ее стороне, а ей так отчаянно нужно с кем-нибудь поговорить! Но ее улыбка потухла, когда она заметила озабоченное выражение его лица.

Он приподнял шляпу, но замедлил шаг только для того, чтобы сказать:

— Дорогая девочка, мне сейчас некогда.

— Но мне нужно поговорить…

— В другой раз! — крикнул он через плечо и поспешил прочь.

Не зная, рассержена она больше или расстроена, Миранда отправила телеграмму и вернулась домой. Оттолкнул ли он ее, поскольку она его не волновала — потому что в действительно он влюблен в Тиффани, или он на самом деле просто занят? И что могло произойти такого важного? «Дорогая девочка», — назвал он ее и в который раз Миранда прокляла то обстоятельство, что понимает только слова, а не их интонацию.

Она неустанно ходила по дому взад-вперед. Ей хотелось поговорить с ним, но мешало старомодное воспитание, не позволявшее проявлять инициативу навязывать свое общество. Однако, когда день сменился сумерками, она признала, что желание получить его совет и руководство было не единственной причиной. Она жаждала прояснить его чувства к ней и свои к нему, до предстоящего свидания с Антоном в среду.

Она накинула пальто и выйдя черным ходом, направилась через сад на улицу. Темнело, и она шла очень быстро; хорошо, что дом, где остановился Рэйф, располагался довольно близко. На подходе она резко остановилась, потому что у ворот стоял экипаж. Это еще ничего на значило… вероятно, посетитель приехал к владельцу дома… но, с другой стороны… Не обращай внимания, твердо сказала она себе, просто поднимись на крыльцо, позвони и узнай, дома ли он. Но вместо этого ее непреодолимо повлекло в обход дома, туда, где на лужайку струился свет из нижнего окна. Чувствуя себя невыносимо глупо и неловко, Миранда заглянула внутрь.

Рэйф стоял у камина. Он отвернулся от окна, поэтому Миранда не могла понять, что он говорит. Миранда осторожно подкралась поближе и увидела раскинувшуюся на софе Тиффани. На ней были черные шальвары и черная туника. Одной рукой она опиралась на подлокотник софы, другой подносила ко рту сигарету в длинном черном мундштуке. Миранда смотрела, как Рэйф пересек комнату и сел на софу, смотрела, как он вынул сигарету из пальцев Тиффани и затушил, смотрела, как он обнял Тиффани и поцеловал…

Миранда бежала всю дорогу до самого дома и перешла на шаг только достигнув садовой калитки.

Она прислонилась на миг к садовой ограде, чтобы перевести дух, и от сердечной боли закрыла глаза. Когда она снова открыла их, у нее возникло странное ощущение, что рядом кто-то есть. Она слегка напряглась, и обвела взглядом высокие деревья и густые кусты, но никого не заметила. Охваченная внезапным испугом, она подхватила юбку и бросилась к дому. Садовая калитка с грохотом захлопнулась за ней. Как только она оказалась в доме, страх испарился, осталась лишь одна пустота.: Она выяснила, что хотела, но результат был противоположен желаемому: она любила Рэйфа, а он любил Тиффани.


Тиффани лежала в постели Рэйфа теплая, пышущая довольством. Он склонился над ней, а его пальцы лениво играли кулоном.

— Я видел похожий бриллиант раньше, — пробормотал он, — но не помню, где.

— Надеюсь, не при таких же обстоятельствах?

Он рассмеялся.

— Если бы при таких, как бы я мот забыть? Кроме того, — и он прижался губами к изгибу ее шеи, а оторвавшись, продолжил: — за все время пока существует мир, не было женщины, столь же прекрасной как ты.

Тиффани ласкала его спину деликатно, но чувственно, проводя по ней своими пальцами и наслаждаясь этим ощущением также, как и его запахом и голосом. Она занималась любовью с доселе неизвестной ей яростью, как если бы оргазм мог изгнать: из нее дьявола. Хотя она и не находила абсолютного покоя, в его объятиях она словно бы отдыхала в тихой гавани — но прежде чем достигнуть ее, нужно было пережить девятый вал. Прижавшись щекой к его волосам, Тиффани сознавала, что любит его, владеет им, и на сей раз, неважно ценой каких опасностей или жертв, — она удержит его.

— У тебя всегда был прекрасный глаз на драгоценности, — сказал он.

— У тебя тоже неплохой. Во время нашего делового сотрудничества ты нашел несколько превосходных образцов. Я все еще считаю, что это безумие — отказаться принимать плату за труды.

— Партнерство компенсируется. — Он взял в ладони ее груди и положил голову ей на плечо. — Ты все еще держишь определенный лист в гроссбухе открытым?

— Конечно.

— Там должен быть солидный баланс.

— Весьма… особенно после того, как добавились общие проценты.

— Общие проценты! Господи Боже, не хочешь ли ты сказать, что под этой обольстительной оболочкой скрывается честная душа?

— Разумеется, — оскорбленно заявила она. — Я хочу, чтобы ты взял эти проклятые деньги!

— Заставь меня.

Ее поцелуй был страстным и продолжительным, и, когда Рэйф оторвался от нее, ему пришлось сделать глубокий вздох.

— Ну хорошо, ты победила. Это против моих правил, но я обнаружил, что в настоящий момент у меня нехватка наличных. Ты можешь вернуть долг?

Перевести тебе деньги в Кейптаун?

— Нет, в мой банк в Лондоне. Я объясню тебе детали… после… и он снова жадно потянулся к ней. — Надеюсь, что ты не пожалеешь о своей честности.

Никогда не жалеть, никогда не объяснять, никогда не извиняться…

— Я пожалею о ней не больше, чем об этом… — Она охнула и яростно обняла его, когда он вошел в нее. — Но, дорогой, — прошептала она, — я жалею о том, что спуталось той ночью, дорогой Рэйф, я жалею…


Тиффани приехала домой прежде, чем Рэндольф вернулся из клуба. На столе в холле лежала телеграмма. Тиффани в волнении вперилась в нее — в телеграмму, что должна была подтвердить покупку акций, известие, которое освободит ее от Рэндольфа и принесет победу над Мирандой. Слегка дрожащими руками Тиффани вскрыла конверт.


Среда — и Тиффани явно победила.

Только что пришла телеграмма от Мэтью: акции Вернера проданы «неизвестному покупателю». С откровенностью, выдававшей его тревогу и горькое разочарование, он объяснял Миранде, что неспособен сделать равноценное предложение. Обязательства перед Синдикатом ограничивали его ресурсы, и, честно говоря, он уже обнаружил, как трудно будет выделить деньги на сделку с Юго-Западом, потому что ему пришлось бы предъявить акции «Даймонд Компани» как обеспечение, а на таких условиях ни один банк ссуды не предоставит.

Миранда открыла шкатулку, где лежали фамильные драгоценности Брайтов, и достала ожерелье. Камни тускло поблескивали — их таинственная магия ослабла в сумраке комнаты. Что из того, что это ожерелье — одно из самых ценных и красивых в мире? Невозможно выговорить, но только это правда — если состояние заключено в бриллианты, то от него нет никакой пользы, когда нужно иметь наготове крупную сумму наличными! И однако же ей приходится сражаться за эти проклятые бесполезные стекляшки! В несвойственном ей порыве ярости Миранда швырнула ожерелье через комнату. Оно шлепнулось на постель, где и осталось лежать бесформенной кучкой, словно насмехаясь над ней.

Мысли ее вернулись к последним строкам письма Мэтью: «Поговори с Антоном еще раз. Используй то влияние, которое имеешь». Но что папа имеет в виду под «влиянием»? Или об этом, что скорее всего, он предоставлял судить ей.

Она достаточно узнала за последние недели, чтобы понять — Мэтью не был тем идеальным джентльменом, каким она себе его воображала. Он был расчетливым и безжалостным дельцом, ни перед чем не останавливавшимся ради достижения своих целей, однако он бы не принес дочь в жертву по собственной воле: он предоставлял выбор ей самой. Однако Мэтью не представлял истинной цены этого выбора, ибо он не знал, что она влюбилась в Рэйфа Деверилла. Для большинства людей выбор был бы ясен: алмазы либо мужчина, но для Миранды дело обстояло сложнее — выбирать приходилось не между алмазами и мужчиной, а между Мэтью и Рэйфом.

Такова была ситуация до вечера понедельника. Теперь выбора не оставалось. Рэйф влюблен в Тиффани, а Мэтью надеется на нее, Миранду. Во имя долга ей суждено заключить брак, полезный отцу. Все указывало на то, что больше она ни на что не годится.

Ее мысли вернулись к Филипу, который и заронил в ее сознание это представление о собственной второсортности. Насколько близок он был с Тиффани? Может быть, это разрушительная сила Тиффани повлияла на него и именно она была причиной того, что он запил? Или это ее вина — она забрала всю любовь отца и ничего не оставила брату, как заявляла Тиффани?