К тому же Рэйф достаточно знал себя, чтобы понять — его присутствие в этой части света не случайно. В Южной Африке он не завершил дел, тянувшихся еще с войны. Здесь он сбился с пути, и подсознательно надеялся, что здесь же снова сможет снова обрести его — и себя самого.

Он решил, что не допустит отъезда Миранды в Кимберли без попытки примирения; завтра ему нужно прийти на станцию проводить ее.

Кейптаунский вокзал был переполнен людьми, и Рэйфу пришлось проталкиваться сквозь толпу к платформе, откуда отправлялся поезд Кимберли — Йоханнесбург. К счастью, найти Миранду не составит труда, потому что она должна путешествовать в специальном роскошном вагоне «Даймонд Компани». Но когда Рэйф достиг барьера контролера, он вдруг осознал внезапную тишину, молчание в толпе и с удивлением повернулся, чтобы узнать причину.

К поезду на Кимберли надменно, царственно шествовала женщина в черном. Она была высокой, пальто ее было отделано соболем, а гладкие темные волосы венчала соболья шапка. Станционные огни подчеркивали блеск бриллиантов в ее ушах, когда она быстро, целеустремленно шла по человеческому коридору, который словно бы сам по себе открывался перед ней. С ней было несколько спутников, следовавших в кильватере, но никто, включая Рэйфа, их не заметил. Все глаза были устремлены только на это гордое, прекрасное лицо.

Рэйф поспешно двинулся назад, чтобы скрыться в толпе, и Тиффани Корт, не глядя по сторонам, миновала его, оставляя после себя аромат дорогих духов. Он долго, недвижно стоял на месте. Колесо свершило полный оборот. Он должен последовать за алмазными наследницами в Кимберли, и когда они с Тиффани встретятся лицом к лицу, он произнесет только одно слово: зачем?

Глава двадцатая

Тиффани не хотела посещать Кимберли, но алмазы вынудили ее приехать. Безжалостно, против воли они влекли ее в Алмазный город, где она была зачата, влекли в самую сердцевину прошлого. Но в этой бездне не таилось больше чудес. Огонь угас, блеск ослабел, свет потускнел, несмотря на то, что дух не был сломлен. Тиффани облеклась в ночь, пойманная в ловушку злобной хваткой Рэндольфа и темной магией алмазов.

Стоя у окна и глядя в сад невидящим взором, она лихорадочно, неустанно крутила в пальцах грушевидный кулон. Он мерцал на бархате ее черного платья — ибо Тиффани больше не носила светлых, солнечных оттенков, ни пастельных, ни чисто белого; она одевалась в черное или насыщенные резкие цвета — алый, багряный, пурпурный и красный — символы ада, в котором она жила.

Семь лет брака с Рэндольфом Кортом не оставили видимых шрамов. Их следствием были холодность и твердость ее взгляда, горькие линии рта — и это была та горечь, что граничила с жестокостью — и непримиримая ненависть в душе. Она сознавала произошедшие с ней перемены, ненавидя гнусность и грязь, которыми окружил ее Рэндольф, и понимала, что должна вырваться из-под его власти. Возможно, что алмазы, поработившие ее, принесут ей и свободу — и все свои надежды Тиффани возложила на алмазы Юго-Западной Африки.

Антон Элленбергер пригласил их в Кимберли на свою инаугурацию, но истинной причиной этого было завершение переговоров о партнерстве для приобретения алмазных месторождений Юго-Запада, которое могло стать основой для захвата полного контроля над индустрией. Тиффани жаждала этого контроля; она всегда жаждала его, но теперь причины были гораздо сильнее, чем просто личные амбиции: в этой сделке она видела возможность сбросить власть Рэндольфа и при этом сохранить контроль над своими предприятиями.

Тиффани всегда считала себя не глупой женщиной. Она не обладала достаточной силой, чтобы сокрушить его физически, но если она завоюет юго-западные алмазные месторождения, то докажет свое умственное превосходство над ним.

Ее пальцы стиснули бриллиант на груди. Как далека дорога зла, куда завлек ее Рэндольф? Как далеко он сможет заставить ее пройти? Как далеко она готова пройти, чтобы сокрушить его?

Ответ, — в Кимберли. Здесь, в Алмазном городе она должна обрести свою судьбу. Это было не сентиментальное путешествие в прошлое — нет, именно прошлое было причиной, по которой она не хотела приезжать. Тиффани избегала воспоминаний об отце. Она не простила его за Энн, за Алиду, за цепь случайностей, приведших ее к трагедии. А главное, она не простила Джона Корта за то, что он толкнул ее к Рэндольфу.

Сейчас тот вошел в комнату, похожий на гладкого вкрадчивого кота — глаза, выражающие ленивую скуку, но всегда таящие в себе угрозу. Он не спал с ней уже больше года, но причина, по которой он покинул ее постель, была для нее гораздо унизительнее любых побоев.

После рождения Бенджамина она поняла, что Рэндольф хочет, чтоб она с ним боролась, и жаждет подавлять ее отвращение, поэтому стала свое отвращение скрывать, изображая полное безразличие. Она добилась еще двух беременностей — исключительно в качестве уловки избегать внимания Рэндольфа, и постепенно его визиты в ее спальню становились все реже. Затем, однажды ночью, когда он занимался с ней сексом, она испытала оргазм. Это произошло совершенно безотчетно — обычная физиология, но для Тиффани это был самый унизительный и убийственный миг в жизни.

Для Рэндольфа это была величайшая победа, абсолютный триумф, после он уже не нуждался в ней физически. По правде, он уже пресытился ее телом, его сексуальные склонности влекли его к более широкой сфере деятельности, включавшей разных женщин, пока наскучило и это, и теперь ему было достаточно удовольствий от порнографии и мастурбации. Когда он получил превосходство над Тиффани, его ярость уменьшилась, чего никак нельзя было сказать о зловещей жажде власти. Два года назад, на свой двадцать пятый день рождения, Тиффани согласно завещанию унаследовала «Корт Даймондс», но Рэндольф сохранил контроль над банком, и так ловко и хитро вел их совместные дела, что этот узел никак нельзя было распутать. Он не был уверен, что дает ему большее удовлетворение — его власть, пронизывающая весь ее бизнес, или скрытый испуг в ее взгляде, выдающий страх, что он возжелает возобновить с ней плотскую связь.

— Письмо от Антона, — сказал он, протягивая конверт, — приглашение на ужин. По крайней мере это извиняет, хотя бы отчасти, его отсутствие на вокзале, когда мы приехали.

Тиффани выхватила у него конверт, изучила, и увидев, что письмо адресовано мистеру Рэндольфу Корту, в бешенстве швырнула его на постель. Неужели Антон Элленбергер никогда не усвоит, с чьей алмазной компанией он имеет дело?

Углы рта Рэндольфа дернулись в улыбке — он верно истолковал причины ее поступка.

— Однако, — продолжал он, — это не объясняет, почему он арендовал этот дом, вместо того, чтобы принять нас у себя или снять номер в отеле.

Тиффани пожала плечами.

— Какая разница? Для меня весь город выглядит как сплошная помойка.

Он не ответил прямо.

— Обычно дом арендуют для продолжительного визита, но я планирую остаться здесь самое большее на неделю. После наших переговоров в Нью-Йорке соглашение не заставит себя ждать.

— Я удивлена, что ты вообще принял приглашение Антона. Обычно ты не позволяешь себе выбраться из-за рабочего стола больше чем на два дня.

— Мне нужен отпуск, — вкрадчиво сказал он. — Все эти сложные, утомительные подвижки к банковской реформе страшно изматывают, и теперь, когда Федеральный финансовый акт благополучно внесен в законодательство, я чувствую, что должен отдохнуть.

— Отдохнуть! — фыркнула Тиффани. — Черта с два тебе нужен отдых! Ты поехал в Кимберли, потому что не смеешь выпустить меня из поля зрения. Ты не допустишь, чтобы я одна прекрасно справилась с делом.

— Мне неприятно, дорогая, наносить удар по твоему самолюбию, но Антону Элленбергеру необходим я, а не ты. Он нуждается в финансовом обеспечении. Иными словами, ему нужен мой банк, а вовсе не твоя алмазная компания.

— Право, Рэндольф, даже ребенок в возрасте Бенджамина способен понять, что «Корт Банку» придется вкладывать деньги в «Корт Даймондс», а не инвестировать их в алмазные россыпи непосредственно. Я намереваюсь стать партнером Антона в достижении контроля над индустрией. Алмазы — мои, и не забывай об этом!

— Риск — благородное дело. Ты довольно часто это повторяешь. — Он наблюдал, как она раскрывает драгоценный портсигар, зажигает сигарету и яростно утягивается, чтобы успокоиться. — Почему тебя расстраивает, что я тебя сопровождаю? Я что, стесняю тебя в чем-то? — И он со значением поглядел на постель.

Он соблюдал их молчаливый договор, игнорируя эпизодические интрижки, которые она завязывала в своей студии в Гринвич-Виллидже. Удивительно, но с тех пор, как он прекратил с ней сексуальную связь, его все больше привлекала мысль о Тиффани в постели с другими мужчинами. Ему бы хотелось услышать о самых интимных подробностях. А главное, ему бы хотелось посмотреть.

— О Боже! Рэндольф, что у тебя за непристойное воображение — хотя мне следовало бы к этому привыкнуть! Секс не имеет надо мной власти, и в любом случае сомневаюсь, что Кимберли может предложить что-нибудь пригодное для постели! — Она по-прежнему стояла, дымя сигаретой, не в силах расслабиться в его присутствии. — Но даже если ты считаешь себя здесь незаменимым, я не понимаю, зачем нужно было брать с собой Полину.

— Полина нуждается в смене обстановки.

— Она могла бы получить смену обстановки, если бы осталась у нас дома и помогла твоей матери присматривать за детьми, пока мы в отъезде.

— Полине нужно проветриться — она ужасно расстроена из-за Фрэнка.

Фрэнк Уитни был совершенно раздавлен замужеством Тиффани. Несмотря на все доводы здравого смысла, он продолжал надеяться, не в силах вырваться из-под ее чар. Он запил еще тяжелее, и когда это стало отражаться на работе, Тиффани его уволила. Надо отдать ей справедливость, она не лишила его жалования и продолжала ежемесячно высылать ему чеки, но отказалась с ним видеться, будучи слишком нетерпима к человеческим слабостям, чтобы в таких случаях долго выражать симпатию или поддержку. Фрэнк же тратил все деньги на спиртное и полгода назад умер от цирроза. Тиффани после этого стала замечать порой в свой адрес резкие обвиняющие взгляды, которые считала абсолютно несправедливыми — не ее вина, если человек ведет себя как последний дурак.