— Дамир, — выдыхаю я, когда он освобождает меня от одежды и заполняет собой, нежно и уверенно дарит мне наслаждение и ловит мои крики и признания в любви, когда я просто не в состоянии их сдерживать.

— Я… люблю… тебя, — говорю ему. — Люблю, слышишь, — целую его губы, утопаю головой в его плече и прикусываю кожу, когда удовольствие накрывает меня с головой.

Изнеможенные и обнаженные мы лежим на кровати в объятиях друг друга и пытаемся прийти в себя. Я быстро-быстро дышу и не могу унять сбившееся дыхание.

— Правда согласна стать моей женой? — со смехом спрашивает Дамир.

— А ты надеялся, что я откажу?

— Угу, думал, сделаю предложение для приличия, а ты возьми и согласись.

Я шлепаю его рукой по плечу и заношу ладошку для второго шлепка, но мой невероятный мужчина перехватывает мою руку и впивается поцелуем в губы, распаляя новую волну желания.

Эпилог. Катя

— Хочу на пони, мама, на пони, — слышу крик своей пятилетней дочери и улыбаюсь, едва передвигая ноги.

Вижу, как она разворачивается, вырывает руку, покидая Дамира, и бежит ко мне.

— Можно мне на пони? — с мольбой в глазах смотрит моя белокурая принцесса.

— Можно, солнышко, — с улыбкой разрешаю я.

— Кать, ну какой пони, — Дамир пытается возразить, но я только смотрю на него и он кивает. — Пони, так пони.

Они уходят, а я укладываюсь на скамейку и поглаживаю свой восьмимесячный животик. Я с трудом согласилась на второго ребенка и то сделала это потому, что Машеньке действительно нужен братик или сестричка. У нас будет братик и Маша с нетерпением ждет его. Как и мы.

Дамир разве что дни не считает до рождения сына, а я с ужасом ожидаю момента, когда снова буду кричать на родильном столе.

Наблюдаю за тем, как мой муж бережно придерживает свою дочку и недовольно зыркает на проводника рядом, который говорит, что девочка может держаться сама. Я удивляюсь тому, насколько бережно Дамир относится к дочери, он буквально сдувает с нее пылинки, в то время как она пользуется этим и старательно выпрашивает у папы игрушки, украшения, недавно он купил ей детскую косметику.

— Мама, — ко мне подбегает Артем с большим шаром ваты.

— Расплатился? — спрашиваю у него и отщипываю кусочек.

— Угу, — кивает он, — мне сдачу дали.

Он протягивает мне деньги, которые я тут же кладу в сумку и улыбается, а я думаю о том, что еще шесть лет назад я была ему обычной няней, а уже сейчас он зовет меня мамой и любит так же, как и Дамира. Странно, но с ним муж строже, не бегает за каждым шагом и не придерживает везде где только можно, как делает это с Машей.

— Папа снова с сестрой? — Артем закатывает глаза, прямо как я и садится рядом.

Мы поедаем сладкую вату и ждем Дамира с Машей. Когда они возвращаются, мы почти справляемся с ватой и Артем утаскивает Машку на газон играть. Дамир порывается следом, но я удерживаю его за рукав.

— Стоять, — говорю уверенно. — Может, хватит ее так опекать? Это было актуально когда ей было два-три года. В пять это выглядит как чрезмерная опека, милый.

— Она может упасть, — возражает Дамир и даже не смотрит в мою сторону.

— Может, — соглашаюсь я. — А еще порезаться, получить шишку на лбу и сбить коленки в кровь, — лицо мужа темнеет и он снова дергается в ее сторону. — Эй, это уже не смешно, — останавливаю его. — Она ребенок и должна пройти через это.

— Она маленькая.

— Эй, Дамир Александрович, — обращаюсь к нему максимально серьезно. — Ваша дочь уже взрослая, самостоятельная девочка со своим набором косметики. Она не может быть маленькой, милый. Прекращай с опекой, потому что сейчас твоего внимания требуем мы.

Он переключается почти сразу, нежно поглаживает живот и приобнимает меня за талию.

— Прости.

— Не прощу, если ты сейчас же меня не поцелуешь, Дамир Александрович.

Он притягивает меня чуть ближе и легонько целует в губы.

— Мама с папой целуются! — кричит Машка, после чего я чувствую две пары рук на своих ногах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог. Дамир

Я никогда не думал, что к тридцати пяти годам стану параноиком, но именно им себя и чувствую. Первые несколько лет когда Маша была маленькой я буквально не отходил от нее, когда мы гуляли и оставались вмест, не выпускал ее крохотную ручку из своей ладони и всячески ограждал от падений.

Спустя три года изменилось только то, что маленькая девочка превратилась во взрослую принцессу, вот только мое отношение к ее падениям и царапинам не изменилось, я все так же стараюсь быть с ней и защищать. Знаю, что это выглядит странно, но стоит ей захныкать, как я порываюсь бежать к ней и осматривать ее тело на предмет ушибов.

Я не знаю, что будет дальше, но мне по настоящему страшно, потому что уже сейчас я не представляю, как вообще разрешу ей встречаться с парнями. Наверное, устрою настоящий отбор и перестану подпускать хоть кого-то из мужского пола.

— Ты готов? — спрашивает Катя, таща меня за руку к церкви, где прямо сейчас происходит крещение нашего сына Романа.

— Готов, — коротко киваю и иду за женой.

Наконец, из церкви показывается Герман и Оксана — наши крестные. Ксюша работает у нас няней и крестной лучше ее просто не найти, а Герман это Герман. Ему невозможно было отказать в крещении третьего племянника. Сзади идет Марина — сестра Кати, с которой Герман вначале не то что не нашел общий язык, они смотрели друг на друга волком и даже слышать ничего не хотели о совместном отдыхе, а потом… потом они просто пришли к нам, держась за руки, и сказали, что собираются пожениться.

Я не был удивлен, а Катя с шокированным взглядом переводила взгляд то на моего брата, то на свою сестру. Она до сих пор не верит в их отношения, хотя они вместе уже три года. Я и сам не верю, что брат женился. Всегда думал, что он станет прожигать жизнь до последнего и уж точно не остепенится.

Мы все перемещаемся в кафе, где будет проходит последующее празднество. Я еду с братом в машине, а Катя села с Мариной и Ксюшей в фургончик. По пути замечаю, что Герман слишком мрачен и как-будто расстроен.

— И что случилось? В церкви кто-то не так посмотрел? — я усмехаюсь, но вижу, что брату не до шуток.

— Марина беременна, — как-то безжизненно говорит он.

— И? — не понимаю его. — Чего мрачный? Или развод планировал? Ты смотри, Марина сестра Кати и если ты… — договорить я не успеваю, потому что Герман тут же меня прерывает.

— Я бесплоден.

Паркую автомобиль почти сразу, поворачиваюсь к брату и смотрю на него долгим взглядом, прежде чем выдать:

— Ты серьезно?

— Я проверялся, Дамир. Бесплоден.

— Бред, — уверенно говорю я, потому что если и есть человек, который любил бы этого засранца больше, то это наша мать, а после сразу же стоит Марина, готовая ради него не все.

Мы приезжаем в кафе с опозданием, я вижу, что Герман подавлен, а Марина кружит вокруг него. Не знаюпочему Гера решил что бесплоден, но склонен верить своим глазам.

Вечером, когда мы уже собираемся укладываться, говорю:

— Ты знаешь, что Марина беременна?

— Конечно знаю, — заявляет Катя.

— А то, что Герман не может иметь детей?

— Ой, я тебя умоляю, — Катя отмахивается. — Бред это. Ему поставили низкую активность сперматозоидов, а он уже сделал себя бедным несчастным и бесплодным.

— Он переживает, — я улыбаюсь, потому что меня, наконец, отпускает.

— Он переживет, а вот Марина… не советую ему ее злить, иначе будет спать на улице.

— Думаешь, у них все будет хорошо? — спрашиваю у своей жены, потому что счастье брата меня интересует практически как свое собственное.

— Конечно, будет! — через пару недель Марина сделает тест ДНК, все прояснится.

— А у нас?

— Что у нас?

— Тоже все будет хорошо?

— Куда же ты от меня денешься, милый.

Катя подходит ближе и толкает меня на кровать, а после забирается сверху.

— Если и решишь сбежать, то прикую тебя наручниками к кровати, — она улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать меня, а я понимаю, что наконец счастлив.

Через месяц мы узнаем, что Марина беременна от Германа, а еще через семь месяцев у них рождается прекрасная девочка, которую Герман почему-то боиться не то что на руки взять, а даже поцеловать. Что сказать? Я его понимаю!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец