Адалин Черно - Ловите няню, шеф

— Как вы думаете, куда уходили деньги, которые оказались не занесенными в отчет? — спрашиваю вполне серьезно.

— Э-э-э, я не знаю. Возможно, это то, что они забыли внести. Какая-то оплата стройматериалов, работы строителей, да что угодно, — в сердцах выпаливает Катя, и я удивляюсь ее святой простоте.

— Они воровали у меня, Екатерина. Просто брали то, что им не принадлежит. И я уверен, что сегодня, прежде чем я пришел, они просто напали на вас. Наверняка давили на жалость и говорили, что вы теперь оставили без работы такого ценного кадра.

Знаю, что говорю слишком резко и грубо, но зараза, она должна это понять, иначе мне придется искать другую секретаршу!

По ее ошарашенному виду понимаю, что попал прямо в цель. В яблочко. Они и вправду говорили что-то подобное, и это четко читается в ее взгляде.

— Я… — она запинается. — Простите, Дамир Александрович, я не думала, что… что они воруют.

— Я понимаю. Идите работайте, — отсылаю ее взмахом руки и подписываю составленные документы на увольнение.

Следующие пару часов переписываюсь с одним из партнеров, отсылаю ему наши планы и проекты, показываю как идет строительство и выдыхаю, когда он одобряет то, что видит.

Ближе к пяти я таки открываю окно с мигающим сообщением и читаю то, что написала моя бывшая:

“Привет, Дам. Я не умею говорить красивых слов и вообще писать писем, но я соскучилась. Я осознала свои ошибки и хочу вернуться. Не знаю, примешь ли ты меня в свою жизнь, но я бы хотела видеться со своим сыном. Я знаю, что целый год вы не получали от меня никаких вестей, но я испугалась, понимаешь. Мне очень сложно принять то, что у меня ребенок…”

Письмо объемное и длинное, но читать его дальше нет никакого желания. Я и так знаю, что там найду. Но я пишу ответ:

“Ты. Никогда. Не. Увидишь. Моего. Сына”

Потом я просто удаляю ее сообщение и блокирую контакт, чтобы она не могла написать. Не знаю откуда у нее мой номер, но получать сообщения я больше не хочу, хотя и понимаю, что она обязательно сделает еще одну попытку… а потом еще.

После работы я забегаю в детский мир. Покупаю Теме пюрешек и питания, беру детское печенье с морковкой, злаками и тыквой. Не знаю как он это ест, но уже не представляю сына без печеньки в руках. Хватаю пару развивашек, книжку, чтобы почитать ему на ночь и новые бутылочки, потому что предыдущие было пора сменить еще на прошлой неделе.

Я не знаю, как там сын ведет себя. Судя по тому, что няня не звонила — неплохо. Но я особо не обольщаюсь, потому что за месяц это уже третья няня. Я не знаю почему от моего сына бегут как от ротвейлера без привязи, но что есть, то есть. Няни у нас долго не задерживаются. А я сам не могу посвятить жизнь только смене подгузников и готовке смесей. Мне нужно работать, чтобы все это покупать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Приезжаю домой часов в восемь. Как раз то время, когда няня должна уйти домой. Я открываю дверь, захожу в квартиру и сразу понимаю, что завтра мне предстоит искать няню снова. И поиски лучше начинать с сегодняшнего дня.

Ольга сидит на диване, сын сидит на коврике и играет. Все вроде спокойно, но по взлохмаченным волосам женщины и ее виду аля “я повстречалась с демоном” осознаю, что это конец.

Она подтверждает мои догадки и говорит:

— Простите, но я не смогу остаться.

— Я понимаю, — улыбаюсь ей и протягиваю конверт с расчетом.

— Так часто меняете нянь?

— Очень. И я не понимаю, что с моим ребенком не так. Он ведет себя совершенно нормально со мной, но не терпит посторонних.

— Мы посторонние, — спокойно говорит Ольга. — У меня есть образование и я люблю детей, но он не чувствует во мне родственную душу. Это только кажется, что дети ничего не соображают. На самом деле они очень смышленые, а вам… вам просто нужно найти женщину, которая полюбит вашего ребенка, а он ее…

— Спасибо за совет, — провожу ее к двери, давая понять, что разговоры на тему “Вам нужна женщина” неприемлемы.

Я достаточно повстречал баб. Знаю их натуру и найти ту, которая станет матерью моему сыну больше чем сложно. Это почти нереально. Я не умею доверять. Везде ищу подвох, вижу вранье даже там, где его, может, и нет. Не то, чтобы я был женоненавистником, но впустить в свою жизнь женщину, а потом жестко в ней ошибиться я не имею права.

У меня годовалый сын, с которым я первое время не знал, что делать. Анжела забеременела через год совместной жизни. Я видел в ней будущую мать моих детей, жену, любовницу и просто женщину, которую я любил. Когда она забеременела, я был вне себя от счастья.

И все было хорошо до тех пор, пока после родов она не заявила, что ей не нужен этот ребенок. У нее другие планы. Она хочет другой жизни, а не соплей и полный памперс какашек.

Я дал ей время. Отправил на месяц за границу. Отдохнуть и прийти в себя. Так посоветовал ее психиатр, сказав, что у нее послеродовая депрессия. Вот с тех пор никогда не буду верить мозгоправам. Не так уж они дальновидны. У Анжелы не было никакой депрессии, ей просто не нужен был ребенок.

Я понял это когда она не вернулась. Понял, продал квартиру и переехал в частный дом. Лишил ее прав на ребенка и стал воспитывать Тему сам.

— Ну что, маленький проказник? Что будем делать? Снова на работу с папой? — говорю сыну, а сам набираю номер единственного человека, которому могу доверить сына — маму.



Катя

На следующий день выясняется, что Дамира Александровича не будет целую неделю.

— Почему? — спрашиваю его по телефону.

— Семейные обстоятельства, Екатерина, — скупо говорит он. — Список распоряжений пришлю на почту.

Он отключается, а я иду пить кофе и жду сообщения. По пути встречаю Аньку и прохожу мимо, даже не желая смотреть на нее. Мне обидно из-за того, что она не призналась и выставила меня виноватой. И противно, потому что я бы никогда не поверила, что Аня может сливать деньги или даже покрывать того, кто это делает.

Я прохожу мимо, беру кофе и иду к себе. На почте уже висит непрочитанное сообщение и когда я его открываю, едва не поперхиваюсь напитком.

Сделать все это за неделю?

Я читаю до конца и вижу приписку.

“В случае выполнения всего вышеописанного вас ждет премия в виде 30 % от зарплаты”

О, а вот и мотивация!

Она действует лучше любых словесных поощрений. Я пашу со скоростью гепарда, бегаю по офису, раздавая распоряжения, прошу у бухгалтерии отчет перед самым приездом Дамира Александровича.

Эта просьба для них неожиданная, потому как раньше отчет просили за месяц, а теперь распоряжение на неделю.

— Вот, — ко мне подходит стройная брюнетка и протягивает папку.

Тяну руку, чтобы ухватиться за нее, но папка стремительно летит вниз и падает у моих ног.

— Упс, — выдает девушка, пытаясь скорчить сострадательное лицо. — Прости, не подниму, — тут же добавляет она. — Радикулит.

Я слышу тихие смешки, перевожу взгляд на Аню, которая стоит на противоположной стороне и усмехается, и мне становится обидно. За нашу дружбу, за то, что она так поступает, что наплевала на меня ради денег.

Решаю не прогибаться под кучкой работников, которых уже завтра может здесь не быть:

— Прости, — обращаюсь к девушке, с удовольствием ловя изменения на ее лице, — мне придется сказать, что отчет не готов и попросить Дамира Александровича, чтобы освободил тебя от работы. Тебе ведь сложно здесь, да? С твоим радикулитом вообще сидеть запрещено.

Я отступаю на шаг, разворачиваюсь и иду на выход, зная, что у моей оппонентки, решившей, что она лучше и выше, сейчас парит со всех отверстий. И мне ни капельки не жаль ни ее, ни других сотрудников. Если они не умеют выполнять работу, это не мои проблемы.

— Катя.

Я не хочу поворачиваться к Ане, не желаю слышать, что она скажет, потому что между нами и так все плохо, а она, я чувствую, усложнит еще больше.

— Стала деловой, да? — тут же слышу от нее и едва сдерживаю себя, чтобы не закрыть глаза.

Мы же близкие подруги. Были ими. Разве можно ради пары тысяч вот так поступать с подругой? Но Аня не сдается. Продолжает что-то говорить, и я не выдерживаю. Тоже плюю на все хорошее, что у нас было.

— Послушайте, Анна Дмитриевна и все присутствующие, Дамир Александрович мой начальник. Он и только он дает мне задания и ставит условия, на которых они должны быть выполнены, поэтому… вы не найдете в моем лице вашу помощницу для грязных махинаций. Никогда, повторяю, никогда я не стану уводить деньги из компании, будь они нужны даже бездомным собакам. Всем ясно?

Вижу, как Аня кривится и закатывает глаза, поэтому триумфально улыбаюсь и открываю дверь.

— И да, — поворачиваюсь, — если что-то подобное будет замечено, а будьте уверены, что так и произойдет, Дамир Александрович уволит всю бухгалтерию. И еще… — мне кажется, что они все и так в шоке, но я уже не могу остановиться. — Ведь нет гарантии, что я не найду огрехи там, где их нет, верно?

Обвожу взглядом присутствующих, убеждаюсь, что они отлично поняли последнюю фразу и ухожу, бросая:

— Жду отчет на столе через полчаса.

Я совершенно не уверена, что его принесут, поэтому следующие полчаса нервничаю и сижу как на иголках. Дамир Александрович будет с минуты на минуту, и я нервничаю еще больше.

Когда открывается дверь в приемную и входит парнишка из бухгалтерии с папкой в руках, я выдыхаю.

— Спасибо, — бросаю и сосредотачиваюсь на изучении отчета.

— Это, — начинает парнишка, — ты молодец. Так отстояла себя. С ними так и надо, — более уверенно говорит он.

— Спасибо. Прости, но мне нужно все проверить, — киваю на папку.