— Думаете, это подействует? — прошептала Шарлотта и стала перелезать через него, ворча на его громоздкость и неповоротливость. Наконец она спрыгнула на пол и остановилась рядом с кроватью.

— О чем вы говорите? — пробурчал он, возбужденный донельзя, пока Шарлотта касалась его всем соблазнительно гибким телом, выбираясь из своего укрытия, и озабоченный тем, чтобы она этого не заметила.

— Разумеется, о том, как вы подсказали его сообщникам, что им лучше выдать его светлости и сэру Хью наше местонахождение. Неужели вы думаете, я не сообразила, на что вы намекали?

— Неужели это было так явно?

— Только для тех, кто способен рассуждать, — спокойно ответила она, и по звуку ее голоса он догадался, что она расхаживает по подвалу.

— О, в таком случае бояться нечего, — сказал он, поражаясь тому, как ей удалось мгновенно превратиться из испуганной девушки в надменную мисс Уэллс.

— Ваш брат определенно не из таких, поэтому будем надеяться, ваш намек может дать результаты, — спокойно продолжала она, как будто впервые увидела Белдастоу только сегодня.

— Он мне брат только по отцу, — подчеркнул задетый Бен.

— Извините, на самом деле я не придаю большого значения вашему родству, — заметила она, продолжая обследовать погреб, как будто серьезно рассчитывала найти что-то важное.

— Почему-то я не могу заставить себя относиться к нему с любовью.

— И все-таки ничто в его поведении не доказывает, что в этом деле замешан ваш отец.

Неужели они снова возвращаются к этой болезненной теме?!

— Но я не услышал ни одного слова, которое опровергало бы это, — отрезал он.

Он почти видел, как она слегка наклонила голову, обдумывая его заявление, и вдруг вспомнил, что сотни раз видел Шарлотту в этой позе, когда она взвешивала в уме какую-либо проблему. Когда же он стал следить за ее жестами и поведением с таким поистине рабским вниманием?

— Думайте что хотите, но я уверена, что вы в нем ошибаетесь, — сказала она. Голос ее доносился глухо, значит, она ушла еще дальше.

— Вы просто не знаете, о чем вы говорите.

— Знаю.

Теперь она стояла лицом к нему, догадался Бен.

— Откуда? — спросил он, и не из любопытства, а потому, что почувствовал, что она ждет его вопроса.

— Потому что однажды я была помолвлена с его сыном, — спокойно сказала она.

— Что-что?! — охрипшим голосом спросил он.

— Мой дед и ваш отец договорились поженить нас в нелепой надежде, что мы произведем на свет маленьких аристократов.

— Идиоты! — вырвалось у него.

— Я с вами согласна, но, заметьте, именно лорд Пемберли поддержал меня, когда я набралась смелости и заявила, что не хочу этого брака. Если бы моему деду не помешали, мне пришлось бы против воли стать женой лорда Белдастоу, но, к счастью, ваш отец выступил против этой затеи.

— Значит, хотя бы за это я должен быть ему благодарен, — выдохнул Бен, страшась даже представить, от какой беды спас Шарлотту его отец.

— В свое время я не упустила случая выразить ему свою самую глубокую благодарность, — холодно заметила она, и он понял, что снова задел ее гордость.

— Что ж, теперь я понимаю, откуда у вас такая бешеная ненависть к моему брату, — пробормотал он.

— Что вы сказали?

— Ничего, дорогая, — в духе заботливого мужа ответил он и довольно усмехнулся, когда она наконец оказалась рядом, забралась на кровать и прижалась к нему.

— Какая приятная неожиданность! — прошептал он, приблизив губы к маленькому ушку Шарлотты и радостно заключив ее в свои объятия.

— Мы находимся в винном погребе, — сообщила она дрогнувшим голосом, в котором он услышал обнадеживающий намек на то, что она так же возбуждена, как и он.

— Неужели? Все еще в нем? И вы нашли штопор?

— О, невыносимый человек! Неужели вы не понимаете, что это означает?

— Что мы с вами напьемся, иначе к утру совсем окоченеем от холода.

— Нет! Это значит, что мы на Беркли-сквер, под домом вашего отца!

— Почему вы так решили?

— За то время, пока я была просватана за вашего брата, я успела достаточно хорошо его узнать, чтобы понимать ход его рассуждений.

— Не могу примириться с мыслью, что вы были так близки к нему, — признался он и сразу пожалел о сказанном, так как она стала вырываться у него из рук. — Да не потому, что это могло вас как-то осквернить, глупая женщина, а потому, что вы подвергались опасности со стороны этого гнусного негодяя. Я просто готов убить вашего деда!

— Вам следует держать себя в руках, но мне приятно слышать, что вы поняли мое отвращение к этому плану. А тогда наш будущий брак казался всем такой удачной идеей, что порой я сама удивлялась, почему я так сопротивляюсь.

У Бена кулаки сжались от гнева, когда он представил ее отчаянное положение. Юная, беззащитная, с ужасом ожидающая предстоящего брака с этим подонком, на который ее подталкивали те, кто должен был ее оберегать.

— Расскажите мне об этом, — мягко предложил он.

— В другой раз. А сейчас нужно посмотреть, не удастся ли нам выбраться.

— Но почему именно Беркли-сквер? — задал он вопрос, который она, видимо, ожидала от него услышать.

— Потому что он не стал бы использовать свой собственный дом, это было бы слишком опасно. Зато представьте себе, какой поднялся бы скандал, если бы ваше тело обнаружили в подвале дома вашего отца. Белдастоу был бы рад устроить такой скандал — он ненавидит вашего отца даже больше, чем вы, Бен!

— Тогда отец давно должен был лишить его наследства.

— Конечно. Но вам не кажется комичным, что мы с вами оказались в этом подвале, а Белдастоу даже не догадывается, кто я такая?

— Нет, нисколько. — Бен не желал, чтобы она видела в их несчастье хорошую сторону и надеялась на чудо, потому что ей станет только хуже, когда она поймет, в каком безвыходном положении они оказались. — Вы представляете себе, сколько подземных помещений может быть в городском особняке вроде дома Пемберли? И какие у вас основания полагать, что за последний год сюда наведывался кто-либо, помимо наших веселых тюремщиков и их пленников? Кстати, кто вы такая? Я чувствую себя полным дураком, называя вас именем, которым вряд ли вас назвали при рождении.

— Не важно, я предпочитаю это имя. Но, Бен, почему вы так пессимистично настроены?

— Да потому, что я прикован к этой проклятой кровати, как дрессированный зверь, а вы замерзли, голодны и напуганы чуть не до смерти моим бесчестным братцем, к тому же мы заперты в подвале дома, который принадлежит моему врагу. Разве этого мало?!

— Да, Бен, я понимаю, успокойтесь. — Шарлотта провела рукой по его спутанным волосам, стараясь не задеть шишку и ссадины, потом нежно разгладила складку у него на лбу. — Я понимаю, это почти безнадежно, но не желаю примириться с нашим поражением. Это означало бы полностью сдаться, а этого я не допускаю, вот и все.

— Давайте минутку просто посидим молча, — хрипло выговорил Бен и прильнул к ее губам таким нежным и долгим поцелуем, что она только прерывисто вздохнула, стряхивая с себя напряжение и отдаваясь его ласке.

— Если мне суждено умереть, — проговорила она, когда наконец подняла голову, — то пусть вместе с вами.

— О, дорогая моя девочка, пусть это был бы любой другой человек, но, к несчастью, вам навязали именно меня.

— Может, даже лучше, что у нас мало надежды выбраться отсюда… Вряд ли на свободе наши отношения стали лучше обычных, — пошутила она, и у него больно сжалось сердце, когда он понял, что она восприняла сказанное им как отказ от нее, а не как неистовый протест судьбе.

— Мы с вами отлично поладим, мисс Уэллс, правда, и я совсем не то имел в виду. Со свойственной мне неуклюжестью я хотел сказать, что если для сохранения вашей репутации вам придется выйти замуж, то лучше бы это был такой человек, отцу которого хватало бы благородства признать его своим сыном. Вы не заслуживаете постыдной участи стать женой человека, рожденного вне брака.

— Сначала этот незаконнорожденный должен будет спросить меня, а я бы ответила согласием.

— Вы же понимаете, нам придется пожениться, если мы выберемся отсюда живыми.

— Тогда ничего удивительного, что вы предпочитаете отказаться от надежды, — весело отреагировала она, но он услышал в ее голосе боль и готов был рассказать ей про свои сложные, запутанные чувства — если бы сам мог в них разобраться.

— Шарлотта, вы — ведьма в облике лисицы! — Он прислонился к ее лбу своим.

— Да, теперь, когда вы видели цвет моих волос, вы считаете их рыжими и предвещающими несчастье, как и все; то есть те, кто их видел.

— Глупенькая, — прошептал он, поймал упавшую ей на лицо прядь и погладил, как самый гладкий шелк.

— Вы сами глупый, вы не обязаны с ними жить.

— Буду жить с тем, с чем могу.

— Это декларация, мистер Шоу?

— Да, мисс Уэллс.

— Тогда знайте, что на свете не существует другого человека, с которым я хотела бы оказаться запертой в кромешной тьме, без воды и пищи, и даже без укромного уголка! — великодушно прошептала она, и он не знал, смеяться ему или плакать.

— И на свете нет другой женщины, с которой я готов разделить свое смертное ложе, — неудачно сострил он и почувствовал, как она протестующе покачала головой.

— Значит, нас действительно собираются убить? — прошептала Шарлотта в темноту, которая на этот раз стала по-настоящему угрожающей. Она надеялась, что ее слышал только Бен и те, кто мог стоять за этой проклятой, дверью, не поняли, как она боится.

— Думаю, попытаются, — пробормотал он, и она услышала в его тихом голосе нетерпение, крайнюю настороженность, но только не страх.

Видимо, он находился в лучшем состоянии, чем она, потому что ей с трудом удавалось сдерживать слезы.