— Я нашла работу.

— Да? Прекрасно.

— Я думала, ты будешь рад за меня.

— Возможно, я еще порадуюсь. И что это за работа?

— В университете. Я набираю тексты на компьютере.

— Ну что ж, спасибо.

— Марк, прекрати. Ты прекрасно понимаешь, что я никак не могла сообщить тебе раньше, — сказала я, отталкивая его. — Я ведь не могу взять и позвонить, не зная, один ты или нет. Кроме того, трубку может взять Натали. Я не имею на это права.

— Ты жена моего брата. Ты можешь звонить мне в любое время.

— Это было бы неправильно, — возразила я. — Ведь я не просто твоя невестка. Разве не так?

Марк сделал мне знак замолчать. Я затаила дыхание, и некоторое время мы молча смотрели друг другу в глаза.

— Я не мог тебе дозвониться, — повторил Марк. — Ты не отвечала на звонки.

— На работе мне приходится отключать телефон, — объяснила я. Его упреки начинали меня раздражать. — Я заканчиваю в четыре часа. Если ты позвонишь мне после четырех, я отвечу.

Мы оба знали, что в летние месяцы в четыре часа в «Маринелле» начинается наплыв посетителей, и Марк вряд ли сможет найти время и достаточно уединенное место, чтобы поговорить со мной.

— Как у тебя дела? — ласково спросила я. Он похудел, лицо выглядело изможденным, под опухшими глазами залегли темные круги.

Марк потер глаза и пожал плечами. Весь его вид выражал такое отчаяние, что я тотчас забыла все обиды, обняла его и крепко прижала к себе, пытаясь утешить.

— Все хорошо, дорогой, — шептала я. — Ни о чем не беспокойся. Все хорошо.

— Нет, неправда! — воскликнул Марк, вырываясь из моих объятий. — Все совсем не хорошо. Все плохо. В этом мире все идет неправильно. В моей жизни все идет неправильно.

— Ты сегодня свободен? — спросила я.

Он кивнул.

— Тогда поехали на наш пляж.


Мы отправились на побережье, гуляли по скалам, на которых крохотные цветочки тянулись навстречу весеннему солнышку. По небу по-прежнему проносились облака, но море сверкало и переливалось на солнце всеми оттенками синего. Сотни морских птиц летали над нами, под нами и вокруг нас. Я чувствовала, что у меня начинает кружиться голова. Согнутые ветром кусты утесника были в полном цвету. Я слегка прикрыла глаза. Сквозь ресницы окружающий мир выглядел сине-зелено-желтым.

Мы остановились на тропинке и поцеловались. Марк улыбнулся.

— Когда мы с тобой вдвоем, — сказал он, — только ты и я, жизнь кажется вполне сносной. Мы должны быть вместе.

— Я знаю.

— Когда я вдалеке от тебя, рядом со мной только пустота. Раньше там был Лука.

— Мне кажется, — осторожно сказала я, — что именно для этого мы друг другу и нужны. Мы заполняем друг для друга ту пустоту, где раньше был Лука.

— Не уверен, — возразил Марк. — Я думаю, что все гораздо сложнее.


Мы спустились на пляж по вырубленным в скале ступенькам. После нашего последнего визита здесь кто-то побывал. В пещере валялись банки из-под пива, а у входа виднелись остатки костра. Мы занимались любовью с необыкновенной деликатностью и нежностью. А потом мы сидели на берегу и держались за руки — два человеческих существа, которые были необходимы друг другу и только вместе обретали силы для противостояния окружающему враждебному миру. С острова на нас смотрели котики, и казалось, что их печальные, скорбные глаза заглядывают прямо в наши души.

Глава 21

Когда наступило третье, и последнее, лето нашей работы в «Маринелле», обнаружилось, что Лука и Натали официально встречаются. Они ходили на свидания и вполне сносно исполняли фокстрот на ежегодном балу Торговой ассоциации Портистона. Я не могла поверить в то, что Лука умеет танцевать фокстрот. Одна мысль об этом вызывала у меня тошноту. После того как мы поженились, мне так и не удалось выпытать у Луки, чем они с Натали занимались во время свиданий, но я уверена, что их отношения развивались очень, очень медленно.

Конечно, я ничего не могу утверждать наверняка — это была та часть жизни Луки, о которой он предпочитал забыть, — но подозреваю, что скрытым двигателем их отношений была Анжела. Конечно, она не могла заставить сына встречаться с Натали, но она могла хорошенько промыть ему мозги и убедить в том, что это хорошая идея. Натали была толковым администратором, а Лука проявлял задатки талантливого шеф-повара. Из них мог получиться такой же мощный и успешный тандем, как Анжела и Маурицио. Если бы Лука женился на Натали, все обещания, которые Анжела дала своей умирающей кузине, были бы выполнены. Ее любимый сын, которому предстояло унаследовать «Маринеллу», создаст брачный и коммерческий союз с девушкой, к которой она относилась как к родной дочери. Идеальный вариант. Лука никогда бы не вступил в открытое противостояние с матерью, а Анжела не относилась к числу тех людей, которые легко отказываются от своих планов. Возможно, он стал встречаться с Натали не только из-за того, что не посмел ослушаться мать. Возможно, Натали ему даже нравилась, и некоторое время ему казалось, что она — именно то, что ему нужно. Кроме того, ему, несомненно, льстил тот факт, что он встречается с женщиной, которая старше его. Это поднимало его статус в глазах сверстников. Хотя Бог свидетель: Лука никогда не нуждался в дополнительном самоутверждении.

Анжела любила и опекала Натали, и у нее выработалась весьма своеобразная логика. Натали была непохожа на других девушек Портистона, значит, эти девушки не соответствуют тем высоким моральным стандартам, которым, как она считала, полностью соответствовала Натали. В то последнее лето она как-то вызвала нас с Аннели в свой кабинет и строго отчитала. Оказалось, что Анжела наблюдала за нами и не одобряла нашего поведения вне работы. Она сочла неприличными наши прогулки под ручку вдоль набережной. По ее мнению, мы вели себя вызывающе. Нам было вынесено строгое предупреждение: или мы меняем свой образ жизни, или нам придется уйти из «Маринеллы». Она считала, что наше непристойное поведение плохо отражается на бизнесе.

К тому времени мы с Аннели уже отказались от своего плана. Что толку было мечтать о том, что мы выйдем замуж за близнецов, если Лука был занят? Я подозревала, что Аннели все еще нравится Марк, хотя она делала вид, что это не так. Но я-то видела, какие взгляды она на него бросает. А однажды, после того как мы выпили сидра на набережной, она выложила галькой его имя на террасе «Маринеллы». Я в то время встречалась с девятнадцатилетним Джорджи, в которого была немножко влюблена. Джорджи был студентом театрального факультета Манчестерского университета и на каникулах подрабатывал на пароме, принадлежащем его дяде. Паром курсировал между Портистоном и островом Сил.

В то лето у нас с Аннели было очень много работы. Мы сбивались с ног, разнося gelati и горячие бутерброды, прохладительные напитки и горячий чай. Мы обслуживали столики и в зале, и на террасе. У стойки всегда стояли длинные очереди, и время от времени истомившиеся от ожидания посетители просили нас разузнать, когда же, наконец, появится Лука или Марк, чтобы положить шарики одного из двенадцати сортов мороженого в восхитительные хрустящие сладкие вафельные стаканчики, которые тоже выпекали на кухне «Маринеллы».

Как только столик освобождался, мы должны были тотчас же вытереть его, подмести под ним, положить меню и посадить на освободившиеся места клиентов, которые ждали своей очереди. Мы сделали целое состояние на чаевых. Даже в плохую погоду ресторан всегда был полон. В дождь все старались занять места в зале, но если это не удавалось, люди все равно оставались сидеть на террасе. Большой красно-бело-зеленый навес надежно защищал от непогоды. В конце рабочего дня мы ног под собой не чуяли от усталости, но все равно были счастливы.

В последнюю субботу перед началом занятий в школе (Маурицио называл ее «последним днем лета») в «Маринелле» всегда устраивалась вечеринка для членов семьи, сотрудников и поставщиков.

В этот день ресторан закрылся в шесть часов, и мы все разошлись по домам, чтобы переодеться и привести себя в порядок.

Я отправилась переодеваться к Аннели. Обстановка в моем доме была просто невыносимой. Мать заранее скорбела о предстоящем отъезде Линетт в университет, а присутствие серого мистера Хэнсли с его вечно постным лицом только усугубляло ситуацию. Мне до смерти надоело постоянно ловить на себе полные укоризны взгляды. У Аннели было значительно приятнее и веселее.

В желто-розовом хаосе спальни, обклеенной яркими обоями и плакатами «Дюран Дюрана», мы помогли друг другу накраситься и перемеряли все вещи из гардероба Аннели, прежде чем нам удалось добиться желаемого эффекта. Нам хотелось быть одетыми в одном стиле, но в то же время совершенно не походить друг на друга.

В результате Аннели надела обтягивающие джинсовые шорты и облегающую черную рубашку, а я остановила свой выбор на короткой блестящей юбке «под кожу», черной кофточке со шлейкой вокруг шеи и старом кружевном кардигане. Мы также воспользовались духами. Я уже не помню, как они назывались, но это был очень приятный сладкий восточный аромат. В общем, выглядели мы и пахли очень хорошо.

— Лив, можно я тебе кое-что скажу? — спросила Аннели, выпрямляя мои волосы утюгом. Чтобы ей было удобнее, мне пришлось лечь на ее розовый ковер, положить голову на полотенце и скорчиться в позе эмбриона.

— Тебе все еще нравится Марк!

— Ладно, он мне нравится.

— Я знала, знала, знала, знала!

— Тоже мне, всезнайка.

— Но ведь я действительно всегда это знала! Это же чудесно! Вы так подходите друг другу!

— Так что же мне делать?

— Ты должна сказать ему об этом, что же еще?

— Как ты это себе представляешь?

Раскаленный утюг оказался в опасной близости от моего уха, когда Аннели наклонилась, чтобы заглянуть мне в лицо и убедиться, что я говорю серьезно.