Вытянув перед собой руки, я двигалась вперед. Мне казалось, что я захожу в теплое спокойное море и вода нежно обволакивает меня со всех сторон. Я шла в окружении мертвых, сопровождавших меня к могиле моего мужа.

Лука был одним из них. Он был не одинок.


Пробуждение было ужасным. Ему способствовал резкий звук будильника, сработавшего в моем мобильном телефоне. Повернувшись, чтобы его выключить, я сильно ушибла руку о прикроватную тумбочку. Извивающийся червячок острой боли, проделывающий ходы в моем мозгу, добрался до зрительного нерва, но мне было трудно открыть глаза, чтобы найти телефон, который я сбросила на пол.

Прежде чем мне удалось его нащупать, я еще раз ушибла руку. С трудом разлепив веки, я увидела на ладони безобразные кровавые следы порезов. На второй руке было то же самое. Один из порезов на правой ладони был настолько глубоким, что на него не мешало бы наложить швы.

Вся подушка была в кровавых пятнах. Простыни тоже. Рядом с кроватью стояли грязные сапоги, и на них уродливой грудой были свалены мои мокрые вещи — изорванные и окровавленные. Значит, предыдущая ночь не была дурным сном. Я не помнила, как попала домой, но, судя по всему, каким-то образом мне это удалось. Наверное, я снова перелезла через стену. А меньше чем через два часа мне нужно было быть в «Маринелле», чтобы присматривать за моими племянниками.

Я поставила чайник и, пока он закипал, включила бойлер, чтобы наполнить ванну. Приняв две таблетки ибупрофена, я искупалась и попыталась привести в порядок свои руки. Промыв порезы, я обработала их антисептическим аэрозолем. Мои колени тоже имели чудовищный вид, но их можно было, по крайней мере, спрятать под длинной цыганской бело-розовой юбкой. Я не стала снимать старую вылинявшую футболку. Просто надела сверху хлопчатобумажную блузку и голубую шерстяную кофту. Длинные рукава блузки немного прикрывали мои изуродованные руки.

Высушив волосы, я попыталась хотя бы немного привести их в порядок с помощью щипцов. Потом я замазала мелкие царапины на лице, замаскировала темные тени под глазами, нанесла ровный тон приятного, здорового оттенка, закапала глаза, чтобы придать им блеск, завила ресницы, почистила зубы, освежила дыхание, подушила запястья и шею и даже достала свои любимые серебряные сережки с бисером и бусы. Теперь в зеркале отражалась женщина, которая значительно больше походила на Оливию Феликоне, чем то безумное создание вчерашнего вечера. И я пообещала себе, что подобное больше никогда не повторится. Лука умер, и я должна с этим смириться.

Я приняла диазепам, чтобы унять дрожь в руках и подавить зарождающееся чувство паники.

По дороге в Портистон я слушала трансляцию пасхальной службы из какого-то собора. Ладони сильно болели, и руль приходилось держать пальцами, но, забываясь, я всей рукой хватала рычаг переключения скоростей, едва не взвизгивая от острой боли. По пути я репетировала вслух фразы, которые мне могут понадобиться.

— Пожалуйста, передай мне масло, Маурицио. Когда вы собираетесь кататься на лыжах, Карло? Позволь мне помочь тебе, Анжела.

На сиденье рядом со мной лежал букет поникших лилий, которые я купила накануне и забыла поставить в воду, а также пасхальная открытка в желтом конверте для Маурицио и Анжелы. Я не стала ее подписывать, потому что обычное «От Луки и Оливии с любовью» уже не подходило, а написать что-то другое у меня рука не поднималась. Поэтому я ограничилась фразой «Удачного дня» и тремя крестиками.

К счастью, в это утро в «Маринелле» был огромный наплыв посетителей. Все Феликоне были настолько заняты их обслуживанием и озабочены подготовкой к приему второй волны, которая ожидалась к обеду, что на меня почти не обратили внимания. В Портистон нежданно завернул туристический автобус из Уотерсфорда. Без предварительного предупреждения организатор экскурсии привез в «Маринеллу» группу из пятидесяти четырех туристов. Конечно, можно было бы отказать им в обслуживании, но Анжела и Маурицио не любили отказывать людям. Кроме того, был праздник. Поэтому случайных гостей приняли в «Маринелле» с распростертыми объятиями.

Когда я вошла в ресторан, Марк, с небрежно переброшенной через плечо салфеткой и блокнотом в руке, стоял возле большого стола на двенадцать человек и принимал заказ. Неожиданно меня охватило такое сильное желание, что я даже испугалась. Сколько раз, будучи юной девицей, я приходила в «Маринеллу» и наблюдала за тем, как Лука и Марк обслуживают клиентов. Конечно, с тех пор Марк сильно изменился. Он стал выше, толще, коренастее, волосатее, у него были широкие запястья и небольшой животик, профиль не мальчика, но мужа, его волосы начинали редеть, тем не менее это был все тот же Марк, близнец Луки. Это был человек, которого я знала много-много лет. Когда я проходила мимо, наши глаза встретились. Я попыталась улыбнуться, но не уверена, что у меня это получилось.

Пройдя в служебные помещения, я поприветствовала Маурицио и Фабио, которые хлопотали на кухне, поднялась по лестнице на второй этаж и постучала в двери квартиры. Мне открыла шестилетняя Эмилия, дочь Стефано и Бриджет.

— Привет, дорогая, — сказала я. — Как поживаешь?

— Привет, тетя Лив, — Эмилия встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку. — Что у тебя с руками?

Я ожидала этого вопроса, а потому смущенно хихикнула и сказала:

— По-дурацки получилось. Поскользнулась и упала прямо перед входом в квартиру. Представляешь?

— Бедняжка! — воскликнула Эмилия. — Ты была пьяной?

— Эмми! — из гостиной вышла Натали. Ее лицо было красным от злости. Она немного похудела, что, по моему мнению, было ей только на пользу.

— Но, тетя Нат, ты ведь сама говорила…

— Прекрати!

Угомонив племянницу, Натали соизволила обратиться ко мне:

— Ты уверена, что справишься?

— Конечно, — улыбнулась я, снимая кофту.

— Если вдруг что-то случится…

— То ты внизу, — спокойно ответила я, стараясь не вызывать се раздражения.

Натали смотрела на меня полным ненависти взглядом.

— Я терплю твое присутствие здесь только ради Маурицио, — сказала она. — Хочу, чтобы ты это знала.

Я вздохнула и погладила Эмилию по голове.

— Послушай, Натали, если ты не хочешь, чтобы я находилась в твоем доме, я просто встану и уйду.

— Естественно, я не хочу, чтобы ты находилась здесь, — теперь Натали почти шипела. — И никто не хочет. Ты это понимаешь? Даже Маурицио тебя не любит, а только терпит из жалости.

Я до крови закусила губу и небрежно пожала плечами, пытаясь изобразить полное безразличие. Как же мне хотелось сказать этой глупой корове, что я сплю с ее мужем. Но я этого не сделала. Конечно же, я этого не сделала.

Натали отвернулась от меня, поправила перед зеркалом прическу и присела на корточки перед племянницей.

— Эмилия, если у вас что-то будет не так, ты должна сразу же спуститься вниз и найти меня.

Эмилия с важностью кивнула.

Уже в дверях Натали обернулась, чтобы нанести финальный удар.

— Кстати, Лив, имей в виду, что Марк тоже терпеть тебя не может. Он считает тебя жуткой неряхой. Он презирает тебя.

— Это он тебе сам сказал? — невинным голосом поинтересовалась я.

— Да, — ответила Натали. — Это он сам мне сказал.

Я закрыла за ней дверь, испытывая непреодолимое желание сделать неприличный жест. К счастью, мне удалось сдержаться, потому что когда я обернулась к Эмилии, то увидела, что девочка смотрит на меня с опаской, как будто в любую секунду ожидает какой-то эксцентричной выходки.

— Я так не думаю, — сказала я. — Ладно, Эм. Пойдем поищем твоих кузенов.


Потом я провела несколько приятных часов на ковре гостиной квартиры Марка и Натали, играя со старшими в больницу, в то время как Бен забавно ковылял и ползал вокруг нас, что-то лопоча и пытаясь принять участие в общем веселье. Я почувствовала, что напряжение отпускает меня. Конечно, диазепам тоже сыграл свою роль, но мне уже начинало казаться, что все обойдется и день пройдет не так уж и плохо.

На обед я разогрела макароны, после чего уложила Бена спать, а мы с детьми стали смотреть «Шрека». Время от времени к нам заглядывал кто-нибудь из старших Феликоне. Наверное, чтобы убедиться, что я не напилась и не поубивала детей. В сумерках в квартиру поднялась измученная Натали. Ее волосы растрепались, руки были липкими, а фартук — грязным. Натали сразу направилась в ванную. Зашедший следом за ней Марк, к неописуемому восторгу детей, присоединился к нам. Рыча как дикий зверь, он немного поиграл с ними, прежде чем взять мои руки в свои и перевернуть их ладонями вверх. Я не знала, что ему нарассказывала Натали, но могла себе представить. Осмотрев мои ладони, Марк поднял голову и заглянул мне в глаза. Я пожала плечами.

— Не спрашивай, — прошептала я.

В тот момент я готова была отдать все на свете за несколько минут наедине с ним.

Марк продолжал смотреть мне в глаза. Казалось, это длится целую вечность. Потом он все-таки нашел в себе силы отвести взгляд и увидел четверых детей, которые собрались вокруг нас, внимательно наблюдая за тем, что происходит. Их внимание необходимо было чем-то отвлечь, и Марк нашелся мгновенно.

— Фу! Что это за гадкий запах? — воскликнул он, обводя детей подозрительным взглядом. — Кто это сделал? Это ты, Кирсти? — Марк выразительно повел носом в сторону дочери. — Неееет… Может, это Билли?.. Угу. Значит, это ты, Эмми?.. Нет, это не Эмми! Тогда кто же это? Должно быть, это Оливия!

— Это Бен! — хором воскликнули дети, прыгая по ковру и весело хохоча. Сам Бен, будучи в восторге от того, что оказался в центре внимания, радостно пищал и подпрыгивал на толстеньких ножках.

Подхватив малыша, Марк перевернул его и понюхал.

— Пфу! — театрально воскликнул он, разгоняя воздух руками. — Боюсь, что нам предстоит малоприятная процедура, Лив. Почему бы тебе не спуститься вниз? Налей себе чего-нибудь выпить, а мы присоединимся к тебе через несколько минут.