Светлана Лубенец - Love Forever?

Поддавались они плохо. Оказалось, что шнуры, в свою очередь, были сплетены из множества прочных нитей, которые резались с большим трудом. Ане уже давно сделалось жарко, футболка, намотанная на «рукоять» ее «инструмента», кое-где прорвалась, и острое стекло резало ладонь. Но девушка понимала, что останавливаться нельзя. Стоит остановиться – и все! Невозможно уже будет снова заставить себя взять в окровавленные руки стекло.

Трудно сказать, сколько прошло времени, но перерезать сеть над гвоздем Ане все же удалось. Она размотала свое «орудие» и кое-как перевязала сочившуюся кровью ладонь. Потом рванула сеть, и перед ней, как она того и ожидала, оказалась приличная по размерам дыра, в которую девушка вполне могла пролезть. Аня легла на пол, чтобы протиснуться сквозь сеть, но вдруг неожиданно отворилась дверь, через которую она попала в подвал.

От ужаса Аня не смогла даже вскрикнуть. Она видела, как в растворенной створке мелькнул свет, потом чьи-то руки выбросили что-то на лестницу или (что еще страшнее) кого-то вытолкнули, и дверь снова захлопнулась. Это «что-то» скатилось с лестницы вниз подвала безвольным кулем. Ане показалось, что у ЭТОГО было лицо и вроде бы даже при падении мелькнула рука. Кто же это такой? И что теперь делать ей, Ане? Она уже почти за сетью, и совсем недалеко дверь из подвала. Она уже хорошо ее видит.

А вдруг это Антон? Они же оставались в домике вдвоем, значит, никто другой упасть с лестницы не мог! Почему же он лежит без движения? Может, он уже… Аня не додумала эту ужасную мысль до конца, потому что ей показалось, что человек у лестницы пошевелился и издал стон.

Аня, еще немного помедлив, все-таки вылезла из своей дыры и направилась к лежащему на полу человеку.

– Антошка! – выкрикнула она, когда и впрямь узнала своего одноклассника. – Что? Что они с тобой сделали? Где болит?

– Анька! – шепотом обрадовался Масляков. Видимо, разговор давался ему с трудом.

– Да Анька я, Анька! – нетерпеливо отозвалась девушка. – С тобой-то что?

– Не знаю… Я пошел за фонариком… а потом остальное… уже как-то неотчетливо… Кажется, меня ударили по голове. Наверно, какое-то время я был без сознания, потому что… ну ничего не помню… Потом в мозгу вроде что-то прояснилось, меня куда-то потащили… и вот – здравствуй, Аня! – Антон хотел засмеяться, но вместо этого сморщился и потер лоб: – Голова болит – сил нет.

– Идти-то сможешь? – чуть не плача спросила Кашуба.

– А кто его знает, – еле выговорил Антон. – Давай попробую встать…

– Ты уж попробуй, миленький, попробуй, – приговаривала Аня, помогая Антону подняться.

Шатаясь из стороны в сторону, Масляков с трудом встал и оперся на все еще больное плечо девушки, которая при этом даже не поморщилась.

– А почему ты голая? – спросил он.

– Дурак! – разозлилась Кашуба. – Я не голая, а в купальнике и в шортах, между прочим! Футболку пришлось использовать как перевязочный материал. Руку здорово порезала.

– Где? – продолжал задавать бестолковые вопросы Масляков, и Аня поняла, что он еще не вполне отошел от удара.

– Да… тут недалеко… – ответила она. – Идти можешь? Там, в конце подвала, выход.

– И что, он открыт?

– Откуда я знаю…

– Так чего же не проверила… И вообще… тут так странно пахнет маринованными помидорами… С ума можно сойти! Ты ела маринованные помидоры?!!

– Слушай, Масляков, – рассердилась Аня, – заткнись лучше, а! Потом все объясню, а сейчас давай попробуем идти, пока эти не опомнились…

– Кто?

– Те, которые тебя так по кумполу треснули, что ты вообще, похоже, ничего не соображаешь!

И Аня чуть ли не на себе потащила едва переставляющего ноги Маслякова к дыре в сети. Ей было страшно. А вдруг дыру кто-нибудь уже успел заделать? Тогда все! Кранты! Пораненная рука у нее уже почти не сгибается, а тут еще Антон…

Но дыра оказалась на месте, целой и невредимой, если, конечно, можно так сказать про дыру.

– Ложись, – приказала Антону Аня.

– А что, здесь стреляют? – с самым идиотским выражением лица спросил Масляков.

Аня решила не тратить времени на разъяснения и споры.

– Ложись, я сказала! – крикнула она, оттянула вверх кусок сети и опять скомандовала: – Лезь немедленно!

Антон подчинился, но он был крупнее Ани, и плечи его застряли.

– Не шевелись. Сейчас буду резать, – сказала девушка, а по щекам ее уже текли слезы. Она представила, как больно будет брать в руки стекло.

– Что это ты собираешься резать? – испугался Антон. – Надеюсь, не от меня отрезать кусочки?

– Масляков, ты мне уже успел надоесть! Помолчи, пожалуйста! Я собираюсь резать сеть, чтобы ты смог протиснуться сквозь дыру.

– Да погоди ты, Анька… резальщица нашлась… – уже совершенно нормальным голосом сказал Антон. – Так и меня в темноте прирежешь ненароком.

И Масляков начал извиваться на полу змеей, помогая себе обеими руками. В конце концов от перерезанных Аней нитей пошли расползаться петли, и дыра расширилась сама собой.

– Ну вот! А ты бы сейчас тут устроила кровавую резню! – пробурчал Масляков, когда вслед за ним уже и Аня пролезла сквозь дыру.

– А ты, я гляжу, уже совсем пришел в себя? – отметила несчастная, грязная, вымазанная маринадом и собственной кровью девушка, подозрительно оглядывая почти не пострадавшего Антона.

– Да… вроде… – Масляков потряс головой. – Уже не так и гудит… – Он повернулся к задней стенке подвала и хотел спросить про дверь, но сам ее увидел. – Аньк! А что, если она заперта?

– Не знаю… Будем стучать в нее и орать.

– Думаешь, кто-нибудь услышит?

– У тебя есть другой вариант?

– Нет.

– Тогда пошли.

И они пошли, взявшись за руки. Больше всего Аня боялась опять потерять Антона и остаться одной в этом подвале. От страха и холода у нее опять застучали зубы.

Масляков остановился, стащил с себя футболку и протянул девушке.

– Надень, – сказал он. – Конечно, не из серебряной парчи да и не первой свежести, но все же лучше, чем ничего.

Дрожащая Аня кивнула и натянула на себя футболку Маслякова, которая выглядела куда приличней ее собственной.

Дверь в конце подвала тоже оказалась заперта. Аня с Антоном пытались ее открыть, дергая и от себя, и на себя, но ничего не получалось. Ане очень хотелось сказать фразу: «Ну, вот и все», после которой останется только лечь на пол возле двери и умереть.

– Слышь, Анька, – обратился к поникшей девушке Масляков. – Она… в смысле, дверь или вообще декоративная, или должна все-таки быть открыта!

– В каком смысле? – не поняла девушка.

– В таком! Потрогай вот тут под ручкой!

Аня прикоснулась пальцами к холодному дереву двери.

– Ну? Понимаешь теперь? – спросил ее Масляков.

– Не понимаю, – помотала головой Аня.

– Ну как же! Замочной скважины-то нет!

– И что?

– Ну и тупая ты, Кашубка! Раз нет замочной скважины, значит, некуда вставлять ключ, значит, дверь в принципе не закрывается на ключ… на ключ… значит… ну-ка, погоди…

Антон слегка отодвинул плечом девушку и стал шарить руками по высокой дверной панели. Через некоторое время он радостно крикнул:

– Есть!!!

– Что есть? – Аня спросила еле слышно, потому что боялась обрадоваться напрасно.

– Засов есть! Сейчас откроем!

Антон подергал что-то вверху, а потом попросил:

– Ну-ка, Анна, навались изо всей своей богатырской силы на дверь!

– Издеваешься, да? – крикнула обиженная Аня, вспомнив, как тащила его на себе к собственноручно прорезанной дыре в сети. Совсем ведь был никакой, а тут вдруг раскомандовался, будто по голове и не стучали!

– Да не издеваюсь я! Аня! Ну, пожалуйста! Привались к двери, очень тебя прошу!

Кашуба, всхлипнув, повиновалась и услышала, как медленно, со скрежетом выходит из петель засов.

– Есть! – опять крикнул радостный Антон, но дверь так и не открылась. – Вот те на… – протянул обескураженный парень, но тут же спохватился: – Впрочем… все естественно… Засов не может быть только один сверху. Глупо.

Он опять стал шарить руками по двери уже где-то внизу, нашел еще один засов, уже без помощи Ани, выдвинул его из петель и замер возле девушки.

– Ну все, Анька… Я уверен, что дверь можно открыть. Ты готова к тому, что за ней увидишь?

– Я уже готова ко всему, – без особого энтузиазма отозвалась девушка.

Она была уверена, что за этой дверью откроется новый подвал, за ним следующий, и так до бесконечности… Они с Масляковым будут ходить по запутанным лабиринтам всю жизнь, в конце концов состарятся и умрут, запутавшись в каких-нибудь сетях или перерезавшись насмерть осколками битых банок с огурцами и помидорами.

– Ну, раз готова, я открываю! – чересчур торжественно провозгласил Антон и толкнул дверь наружу.

Оба они зажмурились от яркого света, резко ударившего в глаза, которые пришлось сразу же открыть, потому что в ушах зазвенело от криков:

– Анька!

– Антоха!

– Ну, вы даете!

– Настоящие «Последние герои»!

– Хорошо бы им парочку миллиончиков отвалить!

– Особенно Аньке!

– Ага! Крутая оказалась девчонка!

Ошеломленная Аня стояла, привалившись к дверному косяку, и с ужасом, не меньшим чем тот, с каким она продвигалась по темному подвалу, смотрела на толпу людей с кинокамерами и фотоаппаратами. Среди незнакомцев она видела и своих бывших одноклассников, здоровых, невредимых и смеющихся, видела родителей, братишку Сережку, Федора с Динарой.

– Что же это было? – спросила она Антона.

– Реалити-шоу, дорогуша! – ответил веселый Масляков.

Аня не поняла этого выражения, она не поняла, чему все так безумно радуются. Сознание ее заволокло дымкой, и она упала бы, пребольно ударившись о дверной косяк, если бы ее не подхватил на руки вовремя подбежавший Володя Соленко.

– В общем, мы задумали этот проект давно, но трудно было найти группу участников, которые бы даже не догадывались, что являются участниками, – сказал Федор, когда все бывшие девятиклассники и их родители окончательно пришли в себя и готовы были к переговорам. – А тут вдруг мой братан Шурик объявляет, что после выпускного вечера собирается ехать на дачу со своими друзьями. Лучше и не придумаешь! План созрел молниеносно! Но вы даже не представляете, как сопротивлялся Шурик! Кричал: «Не позволю из моих друзей делать подопытных кроликов!», «Они мне не простят!»