Она еще раз потрясла головой и попыталась встать. Ей это удалось, хотя прилично болтало из стороны в сторону, а кухня слегка плыла перед глазами. Крис постояла немного, попыталась разбудить Антона, который сидел к ней ближе. Масляков буркнул сквозь сон что-то невразумительное и засопел дальше. Камчаткина бросилась к Ане. Та сказала ей что-то вроде: «Я еще немного посплю, ма…» – и снова отключилась.

Крис вернулась на свое место, упала на табуретку и задумалась. В чем же дело? Чего это они вдруг разоспались в кухне, да еще в самый неподходящий момент? Сонных легче легкого схватить и утащить куда угодно. Нет… не могли они ни с того ни с сего заснуть. Вот она, Крис, этой ночью спала хорошо, да и вообще днем никогда не спит. Даже в детском саду не спала, а просто тихо лежала, чтобы воспитатели не ругались.

Неужели… У Камчаткиной даже ладони вспотели от той мысли, которая неожиданно пришла ей в голову. Неужели… их специально усыпили? Как? Едой? Но ведь никто из ЭТИХ – кого она не знала, как называть, – не знал, что Антону захочется яичницы. В яйца снотворное не затолкаешь, да и в колбасу затруднительно… А чай у них в пакетиках… Ну конечно же, вода! Что-то всыпали в самовар. Понимали, что никто не будет менять воду в такой здоровой посудине. Поэтому она и проснулась раньше всех, потому что выпила всего полчашки. Интересно, сколько же будут спать Аня с Антоном? И зачем их всех усыпили? И почему в этот момент никто не пропал? Что за странные игры с ними ведут? Кто? Зачем?

Крис встала из-за стола. Страха почему-то не было, хотя из двери кухни мог наконец показаться тот, кто все это затеял. Камчаткина вдруг поняла, что смертельно устала от этих странных дней на даче Шурика Лихачева. Шури-и-ик… И зачем он клялся в любви всем девчонкам?

Крис подошла к зеркалу, висящему на стене, и всмотрелась в свое отражение. Смешно! Разве можно поверить, что кто-то, кроме Маслякова, может в нее влюбиться. Из зеркальных глубин на Камчаткину смотрела круглолицая веснушчатая девчонка с вьющимися мелким бесом рыжеватыми волосами. Полюбить ее мог только Антон, потому что… потому что это невозможно объяснить. Хотя они без конца ссорятся, на самом деле они почти как один человек, так много у них общего! И как жаль, что он сейчас спит! Они вдвоем непременно бы что-нибудь придумали! Быть такого не может, что из этой дачи невозможно выбраться!

– Антон! – крикнула она и даже стукнула кулачком по стене у зеркала.

Масляков и не думал просыпаться. Он даже не пошевелился. Зато у Крис учащенно забилось сердце. Ей что-то очень не понравилось. Она что-то такое сейчас сделала, и это было неправильно… Или наоборот… Здесь правильно, а там… Точно!!! Может быть, ТАМ как раз и скрыт выход? Замаскирован… Камчаткина, позабыв, что в одиночку передвигаться по лихачевской даче опасно, выбежала в коридор и остановилась у вешалки, которая совсем недавно напугала их своим неожиданным падением. Крис протянула руку вперед и услышала за спиной голос:

– Не надо этого делать!

Кристина медленно обернулась и поняла, что Аня с Антоном сегодня ее уже не увидят.


Антон Масляков проснулся первым. Видимо, его организм был сильнее Аниного, и он быстрее отошел от воздействия снотворного. Как и Крис, парень долго не мог понять, что произошло и где он находится. Потом, когда в голове окончательно прояснилось, он заметил, что рядом с ним, положив голову на самый край стола, спит только Кашуба. Крис за столом не было. Антон хотел немедленно броситься искать свою подругу, но встать со стула было еще тяжеловато, и он принялся будить Аню, тряся ее за плечо.

– Да просыпайся же ты, наконец, горе мое! – неожиданно для себя Масляков повторил мамины слова, которыми она каждое утро будила его в школу. – Анька, вставай!

Кашуба не двигалась, только смешно сопела носом.

– Анька! Да просыпайся же! – изо всех сил гаркнул Антон. – Кристина пропала!!!

Этот вопль подействовал, как волшебное заклинание. Аня тут же открыла глаза. Она, конечно, еще долго не могла прийти в себя, а когда поняла, что случилось, опять разрыдалась.

– Вот досталась мне плакса! – презрительно отметил Антон. – Только и делаешь, что ревешь! Можно подумать, что этим можно хоть чему-нибудь помочь!

– А ты! А ты – бесчувственный чурбан!!! – не осталась в долгу Аня. – Твоя девушка пропала, а ты сидишь тут… и обзываешься…

Кашуба шмыгнула напоследок носом и добавила:

– У меня просто слезы близко. Так мама говорит. А вообще… я быстро успокаиваюсь… Видишь, вот уже и не плачу совс… – Аня остановилась на полуслове, потому что увидела прилепленные к зеркалу скотчем два листка, на которых были нарисованы уже знакомые ребусы.

Она подбежала к зеркалу, отлепила от него оба листка и положила их на стол перед собой и Антоном.

– Гляди, – уже совершенно успокоившись, усмехнулась Аня, – это для тебя. – И она поменяла ребусы местами.

На предназначенном для Антона была нарисована пачка масла. Буква «о» в слове «масло», как ранее мягкий знак в слове «соль», была зачеркнута. Вверху, над зачеркнутой буквой изобразили того же быка-яка, как для Лены Третьяковой; заканчивался ребус, естественно, сочетанием «ов».

На листке для Ани была написана буква «к», явно в качестве предлога, потом шла буква «а», к которой бодро спешила на тонких ножках шуба без хозяина.

– Идиоты! – прокричала в пространство Аня.

– Чего это ты так неожиданно взбодрилась? – удивился Антон. – То слезы льешь, то провоцируешь… этих… – И он неопределенно махнул рукой в направлении выхода из кухни. – …На, возможно, неадекватные действия…

– А ты скажи, разве это адекватно – подсовывать нам дурацкие ребусы, когда можно было просто написать: Масляков и Кашуба! А можно было и вообще ничего не писать. Нас только двое и осталось… Дураки какие-то…

– Кстати, эти, как ты их называешь, дураки и идиоты, прекрасно знают не только наши фамилии, но даже и то, как они пишутся.

– Трудно найти таких, которые не смогли бы правильно написать твою фамилию или Камчаткиной с Третьяковой!

– Да! Согласен! А твою? Откуда они знают, что этой шубе… – Антон потряс перед носом Ани ребусом, – …надо спешить к букве «а», а не к «о»? Может, ты Кошуба, а не Кашуба? Да и ребус с фамилией Соленко? Кто Володьку не знает, обязательно пишет его фамилию через «а», а он потом вечно объясняет, что она не от слова «сало», а от слова «соль».

– А про Лихачева забыл? – напомнила Аня и покраснела от досады. – Он прекрасно знает, как пишутся наши фамилии. Это же наверняка его проделки вместе с родственничками!

– Не хочется верить, Аня. Во-первых, он и сам пропал, а во-вторых, он все-таки наш друг-приятель. А разве друг стал бы выделывать такое? Это ж такому стрессу людей подвергать! Если выберемся из этого домика Наф-Нафа, до конца жизни буду все это вспоминать…

– Что значит «если»?! – возмутилась Аня. – Мы обязательно выберемся! – И она стукнула кулаком по столу.

– Ты знаешь, как это сделать? – хмуро спросил Масляков, но Аня, не прореагировав на его вопрос, стукнула по столу кулаком еще раз, потом еще раз и еще…

– Ань, ты чего? – испугался Антон. – У тебя что… опять истерика? Ты эти свои штучки, Анька, брось… Кто тут будет с тобой возиться…

– Антоха! – неожиданно вцепилась в его руку Аня. – Пошли со мной, а то я одна боюсь…

– Куда? – с тревогой в голосе спросил Масляков.

– В коридор.

– Зачем?

– Увидишь.

– Ну… пошли… Не сидеть же здесь сиднем…

Молодые люди поднялись из-за стола и под руку, как влюбленная пара, подошли к выходу в коридор, внимательно оглядели его на предмет подозрительных вещей и еще каких-нибудь ребусов, а потом медленно двинулись к двери. По мере продвижения вперед Аня постукивала кулаком по стене. Маслякову эти ее действия здорово не нравились, но он решил помалкивать до поры до времени.

– Вот! Здесь! – крикнула Аня. – Понял, да?!

– Пожалуй… здесь, конечно, звук другой… будто стена… полая… А ты откуда…

– Оттуда… – перебила его Аня. – Когда Лена пропала, я с досады где-то здесь тоже стукнула кулаком по стене, но была так расстроена, что не обратила внимания, каким был стук. Но в подсознании, видимо, отложилось. Понимаешь, когда я сейчас шарахнула по деревянному столу, то вдруг вспомнила звук… ну… вот этот… как ты говоришь, полый… Похоже, что стена здесь не капитальная…

– Пошли на кухню, – Антон потянул за собой Аню.

– Зачем? – уперлась девушка.

– Затем, что ногтем стену не проковыряешь. Пошли, говорю, на кухню. Там найдем что-нибудь подходящее… Нам бы только успеть!

– А к-куда мы м-можем не успеть? – опять задрожала всем телом Аня.

– Выбраться можем не успеть, – хмуро ответил Антон. – Нам же уже прислали эти идиотские ребусы. Ты вспомни, как только кому-нибудь выпадали эти бумажонки, так он обязательно пропадал… Почти мгновенно…

– Знаешь, Антон, по-моему, мы с тобой вполне можем расцепить руки.

– Это еще зачем?

– Затем, что мы должны… пропасть вместе, раз нам обоим прислали… эту гадость…

– Может, это означает, что похищать… нас намереваются одномоментно, но… в разные места… Хотелось бы уж вместе…

– Может, и так, – Аня согласно кивнула, и они опять вдвоем с Антоном, как альпинисты в связке, направились на кухню.


Стену в коридоре Аня с Антоном довольно долго ковыряли тяпкой без ручки, которую отыскали в одном из шкафов, и большой никелированной вилкой с двумя зубцами, предназначенной для запеченного мяса. В конце концов молодым людям удалось оторвать приличный кусок пластиковой обшивки. Но в отверстии виднелась деревянная поверхность.

– А здорово будет, Анна, если мы весь вечер убьем на крушение этой фальшивой стены, а за ней окажется настоящая, деревянная, которую тяпкой не возьмешь!

– Не отвлекайся, Масляков, – бросила ему Аня. – У нас все равно нет выбора, а времени наверняка и того меньше.

Антон пожал плечами, подцепил тяпкой пластик, поднатужился и вырвал довольно приличный его кусок. Стало ясно, что за фальшивой стеной находится дверь.