Лей Гринвуд - Лорел

— Ответственность за соблюдение закона и за порядок в городе лежит на плечах представителя власти. Поэтому ему лучше знать, какие меры следует предпринять, чтобы защитить город. А уж горожане вправе выбирать, последовать его совету или нет. Именно так делаются дела на цивилизованном Востоке. У нас нет ни одного шанса спастись, если мы не будем соблюдать дисциплину.

— Благодарю вас миссис Трескотт, — сказал Билл Нортон, когда Миранда вернулась на свое место. — Я уверен, что мы…

— Все это пустая болтовня и несусветная чушь! — выкрикнул, вскакивая на ноги, потрепанного вида мужчина. — У нас нет представителей власти. У нас есть один-единственный шериф. И мы имеем дело не с преступником-одиночкой и даже не с бандой. Нам угрожает целый клан обезумевших Блакторнов, которые готовы крушить все, что попадет под руку, так как наш шериф оскорбил несколько членов их семьи

— Вот если бы нам удалось призвать на помощь армию, тогда бы другое дело.

— Нам не нужна армия, — возразил Горас Уорти. — Пока мы вместе. Разве среди нас нет мужчин?

— Вы собираетесь выйти на улицу и встретиться лицом к лицу с Блакторнами? — ехидно поинтересовался все тот же голос.

— Да, собираюсь, — уверенно заявил Горас. — И, надеюсь, остальные тоже присоединятся ко мне.

— Да вы просто наивный глупец!

Лорел больше не могла слушать. Она семь лет прожила бок о бок с этими людьми. Некоторых из них ненавидела, на некоторых злилась и обижалась. Но никогда ей не приходилось испытывать такого стыда. Она решительно вышла на середину комнаты.

Горожане, онемев, в изумлении смотрели на нее. В салуне воцарилась мертвая тишина.

— Меня тошнит от ваших речей, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — тошнит от мысли о том, что я хотела быть одной из вас и почти семь лет сидела взаперти в каньоне, надеясь, что вы примете меня и моего сына. Я мечтала так же свободно, как вы, ходить по улицам и отвечать на улыбки и вежлввые приветствия. А теперь, когда это, наконец произошло, мне стыдно быть одной из вас.

— Лучше посмотри на себя, — крикнула одна из женщин. — Как ты смеешь!

С молниеносной быстротой повернувшись на голос, Лорел окинула презрительным взглядом толпу.

— Ты не ошиблась, Мейбл, вдова БЛакторн действительно стыдится вас всех. Даже шлюха Симпсон не желает, чтобы ее имя связывали с таким сборищем дрожащих трусов.

По залу пробежал возмущенный ропот. Из разных углов комнаты донеслись протестующие выкрики.

— Да, я назвала вас трусами. Не нравится, не так ли? Долгое время вы смотрели на меня свысока, втаптывали мое имя в грязь. Куда же подевались ваша храбрость сейчас? Вам ничего возразить. Потому что я права.

Внезапно она резко повернулась к владельцу салуна.

— Когда шериф выводил на улицу этого разбушевавшегося шестнадцатилетнего мальчишку, вы трусливо прятались за дверью, подглядывая за происходящим в щелку!

Не успел мужчина прийти в себя от потрясения, как Лорел обрушила гнев на владельца ранчо.

— Вы и пальцем не пошевелили, когда, рискуя жизнью, шериф ловил грабителей. Но стоило возникнуть опасности, как вы тут же готовы отвернуться от него и предать.

В глубине зала поднялся мужчина и тоже обратился к фермеру.

— Попробуй только открыть рот, Джулиус Хатфилд. Мне есть что сказать о парочке пропавших быков.

Лицо фермера мгновенно покрылось красными пятнами, и он с мрачным видом молча опустился на стул.

— Вы глупцы, если думаете, что сможете выдержать натиск Блакторнов в одиночку. Да они с легкостью перебьют вас по одному. А оставшиеся в живых навечно станут их рабами.

Не обращая внимания на сердитые лица, женщина переходила от стола к столу, называя одно имя за другим. И под тяжестью обвинений люди смущенно склоняли головы.

— Если у тебя не хватает мужества защитить себя, Джо Бейли, то ты заслуживаешь того же презрения, что и пустынная крыса. И вы, Эмма Узле, не можете не понимать, что если город не защитить, то сюда со всех окрестностей стечется всякий сброд. И вы все окажетесь в лапах преступников.

Она помолчала, затем продолжила:

— Шериф единственный смелый человек среди вас. Потеряв его, вы потеряете и привычный, респектабельный образ жизни. Братья мистера Рандольфа поспешили ему на помощь, преодолев сотни миль, хотя их ничто не связывает с Сикамор Флате. Вам же есть, что защищать: собственность, будущее детей, самоуважение, жизнь, в конце концов. Разве этого мало? Или вы ждете, что женщина подаст пример? Ну что же, одна уже нашлась. Мисс Трескотт сказала, что встанет рядом с шерифом. Я тоже присоединяюсь к нему.

Лорел замолчала и устремила взор прямо на Эстеллу Рид.

— Я знаю, что думают некоторые из вас. Вы обвиняете меня и моего маленького сына в неприятностях с Блакторнами. Возможно, вы правы. Есть доля и моей вины. И поэтому я не буду прятаться за дверьми, а выйду на улицу вместе с шерифом и посмотрю в лицо Блакторнам. Хотя мне и стыдно за вашу трусость, но это и мой город. И я готова защищать его.

Хен испытывал безграничную гордость за Лорел. Гнетущая тишина, последовавшая за ее словами, лишь усилила значимость сказанного. Поверх опущенных голов Лорел посмотрела на шерифа. В мгновение ока все сомнения развеялись: она любила его так же сильно, как он любил ее. И все, что она сделала, она сделала ради него, а не ради города.

Первой поднялась Грейс Уорти.

— Вы можете делать, что хотите, но я встану рядом с мужем. Мне есть, что защищать.

— Мне тоже, — поддержала ее Рут Нортон, тоже вставая. — Присоединяйся к нам, Миранда, — обратилась она к племяннице. — Это ведь твоя идея.

Толпа забурлила и загудела. То здесь, то там, подталкиваемые насмешками жен, поднимались мужчины со своих мест. Вскоре добрая половина присутствующих стояла на ногах.

— Хорошо, — одобрил Билл Нортон, выходя в центр комнаты, и продолжил поспешно, не давая противникам одуматься: — А теперь, думаю, пришло время внимательно выслушать шерифа.

Когда Хен направился к банкиру, а Лорел к своему месту, их пути пересеклись. Как выразить словами то, что он чувствует? И значит ли ее отважный поступок, что она изменила решение и выйдет за него замуж? Сердце молодого человека учащенно забилось. Он ускорил шаг, надеясь на чудо.

— Лорел, я…

Она подняла на него глаза: один-единственный взгляд мгновенно разрушил все надежды.

— Как только все закончится, мы с Адамом немедленно покинем Сикамор Флате.

Не успела она сделать и шага, как Хен схватил ее за локоть и удержал на месте. Лорел испуганно вскинула голову и посмотрела на него с удивлением.

— Не нужно, — в голосе одновременно прозвучали и отчаяние, и мольба о помощи.

— Я люблю тебя, — прошептал Хен.

На лице женщины не дрогнул ни один мускул.

— Отпусти меня.

Хен разжал руку: сотни глаз наблюдали за ними. Но он втайне поклялся поговорить с ней еще раз, как только все закончится. Неужели она не понимает, что самой судьбой им предначертано быть вместе? И что бесполезно сопротивляться Божьей воле?

Шериф вышел на середину зала.

— Согласно моему плану нам не потребуется много людей. Так что те, кто не собирается оставаться в городе, могут уйти. Можете собрать вещи и до заката завтрашнего дня покинуть город.

Начался настоящий переполох. Женщины возмущенно визжали, мужчины громко сыпали проклятьями в адрес шерифа. Но Хен твердо стоял на своем: либо остаться и сражаться, либо покинуть город. Очень скоро недовольные крикуны поумерили свой пыл и потихоньку разошлись. От взглядов присутствующих не ускользнуло, что они уходили с неохотой. Ведь, отказываясь от борьбы, они пятнали себя позором и хорошо понимали это.

— Ну, а теперь вот что я хочу предложить, — продолжил Хен, когда в салуне, наконец, установилась тишина.

Хен услышал щелчок пистолетного затвора и замер. Зря он недооценил серьезность предупреждения Лорел. Но неужели Блакторны настолько глупы, чтобы решились прислать одного человека, чтобы убить шерифа в конторе.

Прошло несколько минут, но из-за двери не донеслось ни звука. Снедаемый любопытством, Хен медленно повернулся на стуле, стараясь не насторожить незваного гостя.

Дверь, наконец, открылась, и на пороге появился Адам. Он стоял всего в шести футах от шерифа и сжимал в руках пистолет, направленный прямо в грудь молодого человека.

— Опусти пистолет, — тихо сказал Хен.

— Я собираюсь застрелить вас, — серьезно заявил Адам. Он был бледным как мел и выглядел до смерти напуганным, но в то же время решительно настроенным.

— Почему?

— Тогда мой папа больше не будет плохим. Слова показались Хену совершенно бессмысленными.

— Но я не имею к твоему папе никакого отношения.

— Имеете, — упрямо повторил мальчик. Он начал волноваться, и пистолет в его руках заходил ходуном. Курок был уже взведен, одно неосторожное движение — и мог раздаться выстрел. У Хена засосало под ложечкой. Нужно любым способом забрать у Адама пистолет! Малейшая ошибка могла стоить жизни. Мальчик в любую секунду мог нажать на курок.

— Не понимаю, — Хен решил тянуть время. — Объясни, пожалуйста.

— Вы говорили плохие вещи о папе, — сказал Адам. — И заставили маму говорить плохо о папе.

— Значит, ты думаешь, что если убьешь меня…

— То никто не будет говорить плохо о папе. И он больше не будет плохим.

«Только шестилетний мальчишка мог додуматься до такого», — подумал Хен.

— Но я ничего не говорил твоей маме.

— Нет, говорили, — настаивал Адам, еле сдерживая слезы. — Вы заставили ее врать о папе. — Слезы заструились по щекам мальчугана. — Вы хотели жениться на ней и увезти ее от меня. Вы хотите, чтобы она любила ваших детей, а не меня.

Так вот в чем дело! Теперь понятно, почему Адам начал ненавидеть его.

— Но кто тебе это сказал?

— Мой дедушка.

Хен не знал, что важнее для Адама: верить в то, что отец был хорошим человеком, или остаться рядом с матерью. Но как бы то ни было, рано или поздно мальчику придется принять правду об отце. И что важнее всего, придется осознать, что чувство собственного достоинства никоим образом не зависит от отца.