— Я собираюсь отомстить за отца.

— Но я не знаю твоего отца.

— Ты выставил его на посмешище, когда твоя лошадь поймала его.

Так, значит, Эллисон — сын Эфрама! Неужели Эфрам погнал сына, чтобы отомстить! Похоже, Блакторны не очень высоко ценят человеческую жизнь, даже когда речь идет о жизни их ребенка.

— Если твой отец хочет выяснить со мной отношения, то пусть придет сам.

— Я отомщу за него.

— В таком случае, ты напрасно теряешь время. Повторяю: возвращайся домой, а то опоздаешь к ужину. — Хен повернулся и направился к двери.

— Проклятье! Ты не уйдешь от меня! — пронзительно закричал юноша. — Я убью тебя!

— Тогда тебе придется стрелять мне в спину, — не поворачиваясь, на ходу бросил Хен.

Эллисон выстрелил: пуля разбила оконное стекло. От грохота у Хена заложило уши, но он, как ни в чем не бывало, продолжал шагать к выходу. Затем открыл дверь и вышел на улицу.


От звуков выстрелов у Лорел ком застрял в горле и бешено заколотилось сердце.

— Шериф вышел на улицу, — воскликнул Адам, не отрываясь от окна. — А где же тот, другой?

Но не успела Лорел поблагодарить Бога за спасение Хена, как вслед за шерифом на улице появился еще один человек. Женщина не помнила его имени, но сразу же узнала в нем Блакторна. Снова Блакторны! И все из-за нее!


— Достань пистолет, черт бы тебя побрал! — диким голосом заорал Эллисон, когда бросился из салуна вслед за шерифом. — Я убью тебя! Достань пистолет!

Хен всем своим видом показывал, что не воспринимает угрозы всерьез, что доводило подвыпившего юнца до исступления. Эллисон, подогретый виски, чувствовал себя глубоко оскорбленным.

— Возвращайся домой. И немедленно, — бросил через плечо шериф.

Раздался еще один выстрел. Пуля просвистела где-то рядом, но Хен продолжал путь,

— Трус, — бесновался Эллисон. — Ты не мужчина, раз боишься встретиться со мной лицом к лицу.

Хен неторопливым шагом двигался в другой конец города. Рядом пролетела еще одна пуля, но он не останавливался и не замедлял шага.

— Повернись и посмотри мне в лицо! — срывающимся голосом кричал юноша. Казалось, он пришел в отчаяние и никак не мог понять, почему события разворачиваются не так, как ему хотелось.

Хен, наконец, остановился и повернулся к Эллисону.

— Я предпочитаю не иметь никаких дел с пьяными и не стреляю в детей. Игра закончена, тебе здесь больше нечего делать. Никто из жителей не покажется на улице, пока ты не уберешься из города. Отправляйся домой.

— Я сейчас застрелю вон тех двоих, — юноша показал рукой на Джорджа и Тайлера.

— Ты слишком пьян, чтобы попасть в них.

— Я докажу, что не пьян, — прорычал Эллисон. — Вы все трусы! Трусы! — И открыл беспорядочную стрельбу по окнам. Звон бьющихся стекол, чей-то пронзительный крик раззадорили его. — Видишь! Я же говорил! — торжествующе заявил он и направил дуло пистолета на Тайлера, который стоял перед зданием ресторана. В следующий момент юноша пошатнулся и нечаянно нажал курок. Раздался выстрел. Даже Эллисон выглядел удивленным: рука Тайлера инстинктивно метнулась к щеке.

Лорел затаила дыхание и с недоумением смотрела через окно. Почему Хен бездействует? Почему он стоит и не стреляет?

— Стреляй! — закричала она. — Стреляй, или он застрелит тебя!

Лорел не осознала перемены, произошедшей в ней. Она сама умоляла Хена застрелить человека! Но времени на раздумья не было. Тревога за жизнь Хена поглотила все ее существо. Как жаль, что он так далеко и не слышит ее слов!


Тайлер медленно отнял руку от щеки — по лицу текла струйка крови.

Терпению Хена пришел конец: этот глупый юнец чуть не убил брата. Не совсем осознавая, что делает, шериф молниеносным движением выхватил из кобуры пистолет и выстрелил. Элли-сон вскрикнул и выронил из рук пистолет. На руке юноши выступила кровь, лицо исказила гримаса боли.

— Так, значит, тебе нравится играть с оружием, да? — зловеще проронил Хен.

Этот мальчишка ничем не отличался от всех остальных. Он полагает, что с пистолетом в руках он становится сильным и бесстрашным. Ему кажется, что взрослые боятся и уважают его. Он считает, что оружие дает неограниченную власть над людьми и достаточно пригрозить им пистолетом, как они тут же опустятся на колени и будут просить пощады. Ну что же, пришло время преподать этому сопляку урок: он должен на своей шкуре ощутить, что значит быть жертвой. А потом пусть сам решает, продолжать ли играть с оружием или нет.

Следующим выстрелом шериф сбил с головы Эллисона шляпу. Хен с мрачным видом медленно надвигался на юношу, который выглядел до смерти напуганным.

— Ты думаешь, что это забава — ворваться в город и открыть стрельбу? Ты веселишься, пугая безоружных людей, которые не сделали тебе ничего плохого?

Эллисон попятился, затем повернулся и бросился наутек.

Снова прозвучали один за другим два выстрела. Юноша пошатнулся — шериф отстрелил каблуки ботинок, — но устоял. Он испуганно замер на месте.

— Достаточно. Отпусти его, — попытался урезонить Хена Джордж. Но безуспешно.

— Ты ранил моего брата. Понимаешь? Дрогни твоя рука — и он был бы уже мертв. Ты подумал о том, что можешь случайно причинить зло невинным людям? Или ты так напился, что готов на все? Может, люди для тебя вроде бездушных вещей, с которыми можно делать все, что захочешь?

Хен снова выстрелил — рубашка на плече Эллисона взметнулась вверх.

— Стой спокойно, щенок. А теперь я собираюсь оставить отметину на твоей щеке, молокосос. Посмотрим, как тебе это понравится.

— Хватит, остановись, — повторил Джордж;. Но Хен уже не мог остановиться.

— Лучше не двигайся. Это нелегкое дело. Мне бы не хотелось отстрелить тебе полбашки.

Парализованный ужасом, юноша застыл как истукан.

— Я постараюсь оставить на твоей щеке не очень большой шрам. Пусть будет такой же, как у Тайлера.

Эллисон испуганно поднял руку и загородил лицо.

— Не нужно. Пожалуйста, не стреляйте.

— Как, разве тебе уже не весело? — язвительно заметил шериф и дважды выстрелил под ноги юноше. Эллисон подпрыгнул как ужаленный и, не удержав равновесия, упал на спину. Он распластался по земле, даже не предпринимая попытки подняться.

— Веселье только начинается. Я собираюсь позабавиться от души. Сначала я, возможно, исполосую тебя шрамами, а потом переломаю ребра. Хочу посмотреть, что в результате получится.

— Остановись, Хен. Одумайся. Это слишком жестоко.

— Не вмешивайся, Джордж. Он пришел сюда, чтобы убить меня. Я хочу убедиться, понимает ли он, что собирается сделать.

— Думаю, он уже понял.

— Боюсь, нет. Может, если я прострелю ему уши, тогда он поймет, — пригрозил Хен.

Эллисон стал мертвенно-бледным. Простреленные уши считались пожизненным клеймом труса.

Хен остановился в пяти шагах от юноши и поднял пистолет.

— А теперь замри!

— Но он всего лишь ребенок.

Хен не шелохнулся и не опустил оружие.


Лорел затаила дыхание. Она видела взмах руки с пистолетом. Вот-вот прозвучит выстрел, который оборвет жизнь юноши. Голова вдруг закружилась, в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Лорел навалилась на подоконник, чтобы не упасть.

— Он застрелит его, да? — спросил Адам.

— Не знаю, — ответила мать дрожащим от волнения голосом.

«Пожалуйста, не делай этого, — мысленно умоляла она Хена. — Не убивай его. Я не смогу смотреть на тебя и не вспомнить лицо этого мальчика»

Все в мгновение ока изменилось: и чувства, и мысли. Лорел казалось, что если Хен убьет этого мальчика, то ее любовь умрет.

— Ну, как, тебе весело, napень? Ты же это хотел сделать со мной, не так ли? Не очень-то забавно знать, что ты можешь в любую секунду умереть, правда?

Хен, наконец, опустил пистолет, шагнул вперед и, схватив Эллисона за шиворот, поднял с земли.

— Посидишь в тюрьме и подумаешь, стоит ли еще стрелять в людей.

До Хена донеслось учащенное и раздраженное дыхание Джорджа, стоящего за спиной. Неужели брат действительно думал, что Хен застрелит парнишку? Впрочем, что же он мог думать, если Хен не давал повода думать иначе?

— Нужно послать за доктором, — заметил Джордж. — Парень ранен.

— Это всего лишь царапина. Ему придется подождать, пока врач не осмотрит щеку Тайлера, — возразил шериф, подталкивая перед собой Эллисона.


Лорел всем телом навалилась на подоконник — ноги подкашивались, бил озноб.

— А что он собирается делать сейчас? — не унимался Адам.

— Ведет юнца в тюрьму, — ответила она и закрыла глаза, мысленно благодаря Всевышнего за помощь.

Сейчас она любила Хена Рандольфа еще сильнее, чем прежде.


По дороге к тюрьме Хен заметил доктора Эверсона и Тайлера, которые торопливым шагом направлялись к ресторану.

— Почему ты не попросил обработать рану? — спросил Хен у брата, когда доктор скрылся за дверью ресторана.

— Док должен срочно осмотреть Хоуп. Одна из пуль ранила ее.

Хен почувствовал, как сердце тревожно сжалось и что-то внутри оборвалось. Только теперь он уловил встревоженный шепот и женский плач, доносившиеся из ресторана. Увлекая за собой Эллисона, шериф решительно вошел в распахнутую дверь. На полу у окна лежала Хоуп. На груди девочки расплылось кровавое пятно. Вокруг валялись осколки оконных стекол. Рядом с дочерью на коленях стояла рыдающая Грейс Уорти. Горас Уорти, обнимая жену за плечи, пытался увести несчастную женщину в другую комнату.

Одного беглого взгляда Хену хватило, чтобы сразу же понять, что шанс на спасение ничтожно мал. Самое позднее, к утру Хоуп умрет.

Раньше ему не доводилось видеть, как умирает девушка, тем более, хорошо знакомая. Шериф был потрясен до глубины души. Здесь умирала даже не молодость — юность. Он не испытывал ни гнева, ни ярости — он умирал вместе с Хоуп. Чужая боль испепеляла душу.

— Как это случилось? — спросил он.

— Она хотела посмотреть, что происходит на улице, — ответил Горас. — Мы не знали, что здесь, за стенами дома ей может угрожать опасность.