– Фицуорин пришел с миром, чтобы побеседовать о моем брате. Он был гостем в моем доме. Арестуйте меня, если хотите, – развел руками Хьюберт.

– Томас Бекет хоть выглядел подобающе, – язвительно заметил Иоанн, с неприязнью разглядывая собеседника. – А ваши многочисленные подбородки свидетельствуют о том, что мученические страдания вы принимаете исключительно за обеденным столом.

Хьюберт проигнорировал выпад короля и продолжал гнуть свое:

– В бытность мою юстициарием я рекомендовал вернуть Фульку Фицуорину-старшему Уиттингтон, а Фицроджеру, в качестве компенсации, отдать другой фьеф. Если бы так и произошло, сейчас у вас был бы воин, не менее искусный, чем Уильям Маршал, и готовый отплыть с вами в Нормандию. А вместо этого он теперь выступает против вас.

– Я не желаю, чтобы мне ставили условия люди вроде Фулька Фицуорина! – Шагая по комнате, Иоанн вновь оказался перед шахматной доской. Испытывая мстительное удовлетворение, он двумя пальцами повалил фигуру епископа[25]. – Будет так, как я скажу, и точка! Пусть Фулька Фицуорина схватят и приведут ко мне, закованного в цепи, как обычного вора или убийцу, каковым он и является. – Король глянул на Хьюберта. – Только попробуй его предупредить, старик, и я не посмотрю, архиепископ ты или нет, – мигом будешь стоять передо мной в цепях рядом с Фицуорином! И ты, Уилл, тоже берегись! Я долго проявлял великодушие, но все может измениться в один миг. – Он выразительно щелкнул пальцами, явно намекая, как легко может опустошить кошель сводного брата.

– Вы совершаете серьезную ошибку, сир, – покачал головой Солсбери.

Иоанн вновь подошел к шахматной доске и на этот раз сбил фигуру рыцаря[26].

– Время покажет.

Глава 25

– Говорят, валлийцы так быстро двигаются и так искусно идут по следу что ты и знать не будешь, что за тобой гнались, пока не получишь копье в спину.

Фульк улыбнулся, услышав в голосе Иво опасения. Если поставить брата в самую гущу рыцарского поединка или скомандовать ему идти в атаку против вражеской кавалерии на открытом поле – он и глазом не моргнет. А стоило привести Иво в зеленые леса уэльских гор, где могут скрываться в засаде дикие валлийцы, – и он уже переживает, как монахиня, оказавшаяся в борделе.

– Это такие же люди, как и мы, а не сказочный лесной народец, как бы сами они и ни старались нас в этом убедить, – ответил Фульк. – Если валлийцы за нами следят, то наверняка увидят, что у меня на копье белое знамя и что нас недостаточно, чтобы затеять бой.

– А вдруг они решат, что мы передовой отряд, который отправили на разведку? – предположил Уильям, озираясь по сторонам, словно желая пробить взглядом тяжелую тишину зелени.

– Если мы будем держаться хоженых дорог, нас не примут за неприятеля, – сказал Фульк, надеясь, что не ошибается.

Отношения между валлийцами и англичанами складывались сложно. Перемирия заключались столь же часто, как и нарушались. Валлийцы могли захватить земли, заявляя, что они принадлежали их предкам. Освестри столько раз становился то валлийским, то английским, словно располагался на середине каната, который упорно перетягивают две стороны. Англичане тоже любили пройтись по приграничным деревням, отхватывая куски плодородной валлийской земли с расположенными на ней поселениями. Отметилась на этом поприще и семья Фицуорин. Таким образом, немало земель вокруг Уиттингтона могло с полным правом считаться как английскими, так и уэльскими.

Дорога сузилась, и отряду Фулька пришлось вытянуться в колонну по одному. Зарядил мелкий дождик, словно паутинками затуманивая воздух и набрасывая на шерсть плащей тонкую серую вуаль.

– А если мы не найдем Лливелина? – спросил Иво. – Что, если так и будем кругами бродить по этим лесам до скончания века?

Фульк бросил на брата страдальческий взгляд:

– Ты уж определись и выбери что-то одно: либо за нами следят, либо мы брошены на произвол судьбы. Знай я, какой ты нервный, оставил бы тебя в Хигфорде охранять Мод, а с собой лучше взял бы Филипа.

Они продолжали шагать между деревьями, зеленый мрак сгущался вокруг, а в ноздри бил терпкий запах лесной почвы. Пара голубей сорвалась с огромной березы у дороги, хлопая крыльями так громко, что воины разом схватились за мечи.

– Богом забытое место, – крестясь, пробормотал Иво.

Морось перешла в тихий дождь, и с наносников шлемов потекли струйки воды. Тропинка стала скользкой и труднопроходимой, да еще справа показался крутой, поросший лесом берег. И тут вдруг между деревьями братьям почудилось какое-то движение. Уильям выхватил было меч, но Фульк предостерегающе вытянул руку:

– Они не собираются нападать. Это не засада. Была бы засада – нам оставалось бы только на Бога уповать.

Люди, которые появились из темноты и преградили им путь, были одеты как уэльские пехотинцы. У каждого в руках копье и щит, а на поясе – длинный нож. Большинство босиком либо в коротких шерстяных чулках до колена. Юнцы были чисто выбриты, но воины постарше, у которых растительность на лице росла уже хорошо, щеголяли роскошными усами.

Ряды валлийцев расступились, пропуская вперед командира, и Фульк оказался лицом к лицу с человеком средних лет, худощавым и смуглым. В отличие от остального своего войска, он носил броню – немного старомодную кольчужную рубаху с короткими рукавами.

Фульк жестом подозвал Уильяма. Его брат, служивший в юности оруженосцем в семействе Корбет, которое было прочно связано с принцем Лливелином, достаточно хорошо изъяснялся по-валлийски, чтобы поддержать разговор.

– Скажи им, кто мы такие и кого ищем.

Уильям приветственно поднял руку.

– Cyfarch I, Fulke FitzWarin a ei brawd, rydyn ni’n ceisio Llewellyn Tywysog Gwynedd.

По лицу командира валлийцев скользнуло насмешливое выражение, а пара молодых воинов из его отряда опустили глаза, чтобы скрыть ухмылки.

– К счастью, я владею французским лучше, чем вы – валлийским, – сказал воин. Он говорил с причудливой интонацией, но уверенно и бегло. – Меня зовут Мадог ап Рис, и я отвечаю за безопасность путешественников в здешних лесах.

Фульк выгнул бровь. Он знал, что это означает.

– Меня зовут Фульк Фицуорин, – ответил он, – и я надеюсь найти принца Лливелина ап Иорверта. Слышал, что он в Деганви. Может быть, вы проведете меня?

– Почему я должен это делать?

– У меня для него важное известие, – заявил Фульк. – Известие, которое я сообщу ему лично.

Мадог ап Рис задумчиво посмотрел на белое знамя – символ их мирных намерений.

– Значит, вам что-то нужно, – сказал он. – Англичане с приграничных территорий приходят к нам в Уэльс под таким флагом лишь в одном-единственном случае: если у них случилась беда.

– Пусть принц Лливелин сам рассудит.

Дождь уже ручьем стекал со шлема Фулька под кольчугу в гамбезон. Сквозь скрип и звяканье упряжи, словно монотонный разговор, пробивался шепот капель по листьям.

Мадог пристально вгляделся в Фицуорина, словно оценивая его. Потом резко ему махнул и сказал:

– Идемте. Мы сопроводим вас к нему.


Построенный на двух холмах, чтобы охранять устье реки Конуи, замок Деганви был подобающей для принца крепостью. Хотя и не такой величественный, как лондонский Тауэр, как укрепления Виндзора или бастионы Ноттингема, он не уступал большинству баронских замков, принадлежащих состоятельным английским соседям. Сквозь льющий как из ведра дождь Фульк разглядел знамена с уэльским драконом, развевающиеся на зубчатых стенах, – знак того, что принц Лливелин в своей резиденции. Позади крепостных стен плоским серым одеялом лежало море, и трудно было сказать, где заканчивается вода и начинается небо.

Мадог ап Рис провел их через обитые железом ворота во двор и приказал ждать, а сам отправился внутрь, просить аудиенции у принца Лливелина. Фульк начал нервно покусывать ноготь, но поймал себя на этом и опустил руку. Переживать сейчас уже поздно. Впрочем, Лливелин имел репутацию почтенного гостеприимного хозяина, чего никак не скажешь про многих нормандских лордов из числа знакомых Фулька.

Несколько минут спустя Мадог вернулся.

– Принц примет вас и ваших братьев, – сказал он. – Остальные должны сдать оружие стражнику и проследовать в зал, где им будет подана еда и они смогут обсохнуть у огня.

Фульк кивнул и передал командование своими людьми Болдуину де Ходнету.

– Проследи, чтобы никто не затеял драку, – вполголоса проговорил он, – а не то я лично вам кишки на щит намотаю!

– Сэр! – только и сказал тот.

– Кажется, особых проблем с дисциплиной у вас не бывает? – усмехнулся Мадог.

– Пусть только попробуют ослушаться! – ответил Фульк и в сопровождении Уильяма и Иво отправился вслед за валлийцем к узкой винтовой лестнице, ведущей на верхние этажи, где располагались частные покои.

У двери Мадог остановился и с извиняющимся видом протянул руку:

– Я должен забрать и ваше оружие тоже.

Фульк ожидал этого. При английском дворе даже почетным гостям не дозволялось находиться вооруженными в присутствии короля. Хотя без надежной тяжести меча на бедре ему было не по себе, он без возражений отстегнул ножны. У него за спиной звякали ножнами и шуршали поясами братья. Когда формальности были исполнены, Мадог провел их в покои Лливелина.

Фульк сразу почувствовал себя тут как дома: комната напомнила ему о спальне в Ламборне или Олбербери. Здесь царило богатство, но не роскошь, которую так любил Иоанн. Стены украшали яркие гобелены. Полы были устланы ароматным тростником, а в разнообразных светильниках горели восковые свечи, добавляя света к тусклым солнечным лучам, которые серое небо посылало сквозь узкие бойницы.

Несколько придворных, сгрудившись у камина, оживленно переговаривались по-валлийски. Мадог подошел к одному из них – стройному юноше с каштановыми волосами, примерно того же возраста, что и Фульк, – и что-то тихо проговорил. Придворный кивнул, что-то сказал остальным, сильно рассмешив их, и, покинув компанию, подошел к Фульку и его братьям.