Мод села на кровати, сверкая глазами:

– Ты считаешь меня хилой неженкой, которую могут смутить такие препятствия?

– Никогда в жизни не встречал кого-либо менее похожего на неженку, – примирительно произнес Фульк. – Просто мне казалось, что я проявляю заботу и…

– К черту такую заботу! – оборвала его Мод. – Ты знал, что сказать мне об этом будет трудно, вот и откладывал до последнего.

– Ладно, больше не совершу такой ошибки, – лукаво ответил Фульк.

Не говоря ни слова, Мод наклонилась и укусила его, еще не вполне игриво и явно не в знак прощения. Он вскрикнул, схватил ее за запястья, опрокинул на спину. Они барахтались, запутываясь в ее волосах. Мод царапалась, а он прижал жену к кровати и вошел в нее. Она вскрикнула и стиснула его бедрами, но, вместо того чтобы обрушиться на Мод, мощно и стремительно выплеснув семя – она вся буквально изнемогала от желания, – Фульк застыл над ней, опираясь на локти, так что черные волосы свесились ему на лоб.

– Итак, миледи, – задыхаясь, проговорил он, – хотите, чтобы я был заботливым мужем и действовал предельно осторожно, или?.. Вам решать.

– О дьявол! – простонала Мод. – Черт тебя побери!

И притянула его рот к своему.


– Возьми меня завтра с собой, – попросила Мод несколько минут спустя, когда сокрушительные волны наслаждения улеглись настолько, что она снова обрела способность связно мыслить.

Едва дыша и прикрыв веки, Фульк помотал головой.

– Слишком опасно, – выговорил он между тяжелыми вдохами. – Я же не знаю наверняка, как отнесется к моему предложению Лливелин.

– Но здесь тоже опасно.

– Не настолько, как по ту сторону границы.

– Значит, вот как: женился на мне, обещал любить, а теперь бросаешь! – Она обиженно отпихнула его.

– О Боже, Мод, у меня нет сил для еще одного сражения. – Фульк перекатился на спину и устремил взгляд к стропилам. – Мне надо переговорить с Лливелином. Очень надеюсь, что смогу заключить с ним договор. Но всегда остается серьезный риск: а вдруг он прикажет меня схватить или возьмет в заложники, чтобы добиться расположения Иоанна. Не стоит тебе ехать на эти первые переговоры. Лучше останься здесь, под надежной охраной. Если все пойдет хорошо, я приеду за тобой.

– А если нет? Прикажешь мне сидеть здесь, заламывать руки и гадать, жена я еще или уже безутешная вдова?

– Я знаю, будет трудно… Иногда мне кажется, что ждать гораздо хуже, чем действовать, но ты должна понимать: в ближайшее время тебе здесь будет намного безопаснее.

Фульк потянулся к ладони жены и сжал ее теплыми и влажными пальцами. Мод хотела было отнять руку, но передумала. А вдруг это их последние мгновения, проведенные вместе?

– Если дело дойдет до схватки, мне нужно сохранять мозги, – пояснил Фицуорин. – А если я буду следить, все ли в порядке с тобой, то мне придется постоянно отвлекаться, и это может оказаться опасным для нас обоих, стать вопросом жизни или смерти. – Он сжал ее руку. – Я приехал за тобой в Кентербери. Приеду и в Хигфорд. Клянусь своей бессмертной душой!

– Ну тогда смотри, – с нажимом сказала Мод, – ведь если не сдержишь слово – гореть тебе в аду.

Она бросилась к мужу и прижалась к его влажному упругому телу, желая, чтобы он снова оказался внутри ее. Желая обладать и отдаваться. Фульк, который уже оставил любимой в залог свою душу, не видел причин отказать ей в обладании и его телом.


Кубок был выкован из серебра и украшен гравированной чернью сценой, изображавшей охоту. Не задумываясь ни о красоте, ни о стоимости вещи, Иоанн схватил его со стола и запустил в стену королевских покоев. Уильям Солсбери пригнулся. По его котте расплылись липкие потеки вина. Хьюберт Уолтер не шелохнулся, хотя ему чуть не размозжили голову.

– Снова этот проклятый Фульк Фицуорин! – вне себя от ярости, выкрикнул Иоанн. – Да меня уже тошнит от постоянных рассказов о чинимых им беззакониях! А вы – его приспешник! – Он упер палец в архиепископа. – Разбойник был у вас в руках, а вы позволили ему скрыться. Теперь он убил Мориса Фицроджера, и сыновья покойного требуют отмщения!

Бледное лицо Хьюберта порозовело, но он сохранил присутствие духа.

– Сир, несмотря на все недостатки и проступки Фулька, он верой и правдой служил моему брату. Поскольку мы говорим откровенно, позвольте заметить: мне кажется, что вы совершили несправедливость, отказав ему в праве на Уиттингтон. Некоторые поговаривают, что ваш отказ был продиктован мстительностью.

Иоанн огляделся, ища, чем бы еще запустить, но в пределах досягаемости оказалась только шахматная доска. Вид ее вызвал столь тягостные воспоминания, что королю стало физически плохо.

– Стало быть, для разных людей у вас существуют разные правила? – оскалился он. – Я отказываю Фицуорину в праве на землю, и меня объявляют мстительным? А он убивает Мориса Фицроджера – и это, по-вашему, совершенно нормально, да? Хьюберт, по-моему, вы ведете рискованную игру и балансируете на краю пропасти.

– Мы можем судить о произошедшем только со слов сына Фицроджера, – сказал Хьюберт. – Сомневаюсь, чтобы Фульк специально остановился и устроил засаду на дороге в Шрусбери, когда с ним ехали женщины.

– Да, кстати, поговорим о женщинах, вернее, об одной конкретной даме. Я имею в виду Мод Уолтер. – Иоанн сжал и разжал кулаки. – За одно это мне следует отправить вас в отставку с поста канцлера, а Робера ле Вавасура лишить земель.

– Я всего лишь исполнял последнюю волю моего покойного брата: связать узами брака Мод и Фулька Фицуорина. Фульк – разбойник? Да, может быть, но он же не отлученный от Церкви грешник. И вы, сир, не хуже меня знаете, что вопрос о его наследстве давно можно было решить полюбовно. Кроме того, Робер ле Вавасур никогда бы не согласился на брак своей дочери с Фалько де Броте.

У Иоанна тяжело вздымалась грудь.

– Вы допустили, чтобы Фицуорин не только тайком прибыл в Кентербери, но и беспрепятственно ушел отсюда, и не подняли тревогу!

– Я не только ваш слуга, но и человек Господа, – заметил Хьюберт.

– Да, но лишь когда это в ваших интересах!

Уильям Солсбери, до сего момента молчавший, наклонился и поднял кубок. Повертев изысканную вещицу в руках, он медленно проговорил:

– Иоанн, почему бы не помиловать Фулька? Вам ведь нужны крепкие и умелые воины, а в мастерстве и отваге Фицуорину никак не откажешь. Лучше пусть он будет с вами, чем против вас.

– Да я скорее подотру себе задницу набедренной повязкой прокаженного! – фыркнул Иоанн, и теплящийся в нем гнев вновь разгорелся с опасной силой. Мало того что Фульк Фицуорин вечно мешает ему, как заноза в заднице, так еще и люди из его ближайшего окружения сочувствуют этому ублюдку. – Я хочу, чтобы Фицуорин был приведен к правосудию, – заявил он. – Немедленно!

– Я согласен с Уиллом, примирение было бы в данном случае самым мудрым решением, – сказал Хьюберт. – Вы собираетесь привести Фулька к правосудию вот уже два года, но это ничего не дало, кроме расходов и унижения.

– Для начала шериф Шропшира будет освобожден от своих обязанностей. Фицалан слишком сочувствует разбойнику. Его место может занять Генри Фернел. Далее. Гвину, сыну Мориса Фицроджера, выдать из казны сто марок: пусть снарядит войско, чтобы преследовать убийц своего отца. Да, и сотню людей, которых я уже выделил для этой цели, тоже оставить. – Иоанн сурово глянул на сводного брата. – А если ты, Уилл, как шериф не усилишь свою ослабевшую власть, я заменю и тебя, можешь не сомневаться.

Солсбери покраснел, но ничего не ответил.

– И все это ради одного отступника? – поднял брови Хьюберт. – Не разумнее было бы потратить эти средства в Нормандии?

– Я хочу поставить Фулька Фицуорина на колени, – упрямо гнул свое Иоанн. – Сейчас, когда у него появилась жена, он стал более уязвим.

Высказанная мысль вызвала в душе короля мимолетное предчувствие торжества. Обремененный женой, Фульк теперь не сможет двигаться так же быстро и действовать столь же отчаянно, как раньше. Придется ему либо таскать супругу за собой, либо оставить ее в надежном месте. Неплохо было бы задействовать не только солдат, но и шпионов. Мод Уолтер тоже требовалось проучить. Фицуорин ведь не силой увез ее, перекинув через седло. Эта тварь поехала с ним по доброй воле. Когда Иоанн представил себе, что будет делать с этой мерзавкой, когда та окажется у него под стражей, у него сладко заныло в животе. Он заходил по комнате, полыхая при каждом шаге малиновой шерстью парадного костюма.

Наверное, мысли отразились у него на лице, поскольку Хьюберт Уолтер и Уилл Солсбери переглянулись.

– В том, что касается леди Мод, вам придется вести себя очень осмотрительно, – предостерегающим тоном сказал архиепископ.

– Это еще почему? – насмешливо спросил Иоанн.

– Да потому, что ее отец – крупный землевладелец, влиятельный и уважаемый человек, который заключил союзы с соседями того же статуса. И им, сами понимаете, ничего не стоит разжечь костер смуты даже в самые спокойные времена. Это во-первых. А во-вторых, леди Мод была любимой женой моего покойного брата. Я знаю, сир, у вас есть определенные… предпочтения в отношении женщин. Мне бы очень не хотелось, чтобы моя невестка пополнила их ряды потому лишь, что вами движет затаенная обида.

Иоанн начинал понимать, как его отец в свое время дошел до убийства Томаса Бекета. Когда архиепископ Кентерберийский во все сует свой нос – это сущее наказание. Ну а если он при этом еще и папский легат, и канцлер, и отвечает за подготовку всех старших чиновников, от работы которых зависит успех правления короля, то борьба с ним становится неравной и утомительной. Но хуже всего, что Иоанну необходимы были опыт и острый ум Хьюберта Уолтера, чтобы поддерживать в надлежащем состоянии государственную казну, которую его возлюбленный брат и благородный рыцарь Ричард Львиное Сердце опустошил до дна.

– Если бы вы схватили Фицуорина, когда он явился в Кентербери, Морис Фицроджер был бы жив. А я мог бы спокойно отплыть в Нормандию, не беспокоясь, что у нас под самым носом орудует опасный преступник, – отрезал король, ловко переваливая вину на архиепископа.