Но так было до тех пор, пока она вновь не предстала перед его взглядом.

Он сразу узнал ее, хоть поведение Танон совершенно изменилось. Он оставил веселую счастливую девочку, а вернулся к статуе с безупречными манерами. Но внутри ее он ощущал огонь, который соблазнял. Когда он улыбался ей, этот огонь вырывался наружу прерывистым дыханием, от которого приоткрывались ее сочные губы. Пламя плясало под хрупкой оболочкой невинности и покорности, и ему хотелось сорвать с Танон эту маску, пробудить спящую под ней пылкую женщину.

Гарет не был настолько бесчувствен, чтобы не понимать, как тяжело ей будет расстаться с семьей. Он приложит все усилия, чтобы помочь Танон привыкнуть к новой жизни. Но будет ли это легко? Он хотел целовать ее, ласкать, владеть ею со всей звериной страстью, которую Танон зажигала в нем. Но она выходила замуж за человека, а не за животное. И он сдержится, чего бы это ему ни стоило.

На его губах появилась легкая улыбка, когда он задумался о том, что Танон совершенно не осознает, насколько красива. Гарет знал немало женщин и чувствовал, когда те умело пользовались своей властью над мужчинами. Танон явно не догадывалась, как разрушительно действует на него вид ее чудесных ямочек на щеках. И потому воздействие ее чар оказывалось еще сильнее. Будь Бранд Ризанде хоть капельку менее свирепым, его дочь не знала бы, куда деваться от поклонников, жаждущих покорить ее. Дело было в страхе рыцарей Аварлоха и Уинчестера перед отцом, а не в недостатке красоты удочери. Что ж, Гарета только радовала перспектива первым прикоснуться к губам Танон. Первым, кто… Вдруг в дверь комнаты постучали.

– Входите, – сказал Гарет.

В комнату ввалились трое молодых рыцарей. Вслед за ними появился Мэдок, который переступил порог и закрыл дверь пинком обутой в тяжелый сапог ноги.

– Проклятие! Почему мы обязаны мыться перед едой? – пожаловался первый вошедший, почесав квадратный подбородок, поросший густой каштановой бородой. – Я принимал ванну всего две недели назад.

– Да, Олуин, и ты пахнешь, как кабан, который очень долго валялся в собственном дерьме, – прорычал Мэдок. Он пересек комнату и растянулся на кровати Гарета. – Томас, дай-ка мне яблоко.

Томас, высокий худощавый юноша, чьи светло-русые волосы были собраны в хвост на затылке, огляделся вокруг, ища вазу с фруктами.

– Но тут нет яблок.

– Пойди вниз. – Мэдок закрыл глаза и устроился поудобнее. – Может быть, на кухне.

Томас уставился на него в изумлении.

– Я не собираюсь тащиться на кухню только ради того, чтобы принести тебе яблоко.

– Очень хорошо. – Мэдок поднял ноги над матрасом и одним молниеносным движением вскочил с кровати. – Я сам его принесу.

Он похлопал младшего брата по плечу. Его ухмылку можно было бы назвать доброй, если бы во взгляде темных глаз не читалось, что он это еще припомнит.

– Ладно, я найду тебе это чертово яблоко, сволочь, – процедил Томас сквозь зубы.

Он ненавидел себя за то, что каждый раз поддавался на молчаливые угрозы брата. Мэдок ни разу не тронул его и пальцем, но был способен придать своему взгляду такое выражение, что безопаснее было повиноваться.

– Ты, наверное, просто боишься ходить по замку, – еле слышно произнес Томас, уже выходя из спальни. Этим предположением он пытался успокоить свое раненое самолюбие.

Мэдок повернулся к Гарету, не обращая внимания на оскорбление брата.

– Я нашел Бледдейна, когда тот бродил по подвалу.

– Да? – Сидевший на краю кровати Гарет на мгновение перестал зашнуровывать сапог и поднял на друга рассеянный взгляд. – Он заблудился?

– По его словам – да. – Мэдок вытащил из-за голенища кинжал и принялся чистить ногти. – Он мне не нравится.

– Тебе никто не нравится, – коротко ответил ему Гарет.

– Он служил у твоего брата Седрика.

– Ты тоже, – пожав плечами, заметил Гарет.

– Но я всегда был предан только тебе, – ответил Мэдок, в его голосе послышалась обида.

Гарет опять поднял голову и улыбнулся.

– Да, это правда. Я доверяю твоим инстинктам. Понаблюдай за Бледдейном.

– Давайте лучше обсудим вопрос с этим мытьем. Я не намерен пользоваться их мылом, – взмолился Олуин. – Не хочу пахнуть, как норманн.

– Если это поможет общему делу, то ты будешь пахнуть, как роза, – без обиняков заявил Гарет, поднимаясь с кровати. – Ты должен научиться подстраиваться, чтобы потом установить контроль. – Этот мудрый совет, который не раз спасал ему жизнь, дал когда-то дядя. Гарета научили власть мечом, но он предпочитал сначала действовать мозгами. Так погибало гораздо меньше людей. – Сегодня мы приглашены к столу Бранда Ризанде, – напомнил он друзьям. – Я хочу, чтобы вы перестали намеренно задевать других гостей плечами, как это было прошлым вечером. Хватит искать повода для драки. Не забывайте, для чего мы здесь.

– Чтобы забрать девчонку, – заявил самый младший брат Мэдока по имени Киан с глазами цвета темного золота, блеск которых могла заглушить лишь растрепанная копна волос такого же оттенка.

– Чтобы добиться мира между нашими народами, – терпеливо поправил его Гарет. – Любой ценой. Если потребуется, чтобы мы ели, пили с норманнами и улыбались им, то мы будем это делать.

– И спать с ними, – с отвращением пробормотал Олуин.

Он огляделся в поисках какой-нибудь посудины, куда можно было бы сплюнуть.

– Олуин. – Голос Гарета зазвучал повелительно. – Я разделяю твои чувства по отношению к норманнам. Но леди Ризанде станет моей женой. И ты будешь воздавать ей почести и уважать ее так же, как меня. Тебе ясно?

– Да, Гарет. – Олуин бросил на него хмурый взгляд. – Но и ты не забывай, кто она.

– Она скоро станет одной из нас, и мы будем относиться к ней с добротой, – твердо произнес Гарет. Когда Олуин наконец согласно кивнул головой, принц добавил более спокойным тоном: – И никаких драк и убийств. – Он посмотрел на Мэдока. – Понятно? Я знаю, что это будет тяжело, особенно для тебя.

Мэдок пожал плечами, но по его лицу было видно, что приказ Гарета пришелся ему не по вкусу.

– Ты еще не женился на ней, а уже весь расклеился.

Гарет тихо рассмеялся и пошел мимо него к выходу.

– Давай попозже встретимся во дворе, и ты сам увидишь, расклеился я или нет.

Пока Гарет спускался по лестнице, его мысли вновь обратились к Танон. Он размышлял, как следует вести себя с ней. У их брака есть четкая цель, и она должна быть достигнута. Он не забудет, что Танон – норманнка. Но он постарается сделать жену счастливой и укрепить союз между норманнами и Кимром. А это означает, что ему нужно помочь ей привыкнуть к новому образу жизни. Не спешить, доказывать Танон, что он не свирепый варвар, каким она его представляет. Медленно и нежно лишить ее страха, наивности и только потом – одежды. Показывать ей свою любовь всеми доступными способами.

Он сможет приспособиться к ситуации. Сможет забыть о том, что когда-то, очень давно, Танон перевернула его мир с юг на голову. «Но, проклятие, – мысленно воскликнул Гарет, когда спустился с лестницы и понял, с каким нетерпением ждет встречи с Танон, – это будет гораздо труднее, чем кажется!»

* * *

Танон вышла из своей комнаты. Ребекка исчезла за поворотом длинного коридора, направляясь в покои леди Бринны. Танон в одиночестве двинулась к лестнице и вдруг увидела внизу Гарета с Элеонорой Фицдраммонд. На мгновение Танон замерла, наблюдая за ними. Итак, принц тоже увлекся пышной упругой грудью этой дамы, как в свое время Роджер. Танон следовало догадаться раньше, что так оно и будет. Мужчины могли улыбаться так, как улыбался сейчас этот валлийский змей, только когда их мысли были направлены на удовлетворение похотливых желаний – или на поедание яблочных пирогов. Ну и ладно, ей все равно, даже если он сейчас поцелует Элеонору. Может, он даже захочет увезти леди Фицдраммонд в Уэльс вместо нее. Тогда она выйдет замуж за Роджера, как и собиралась.

Танон сделала еще один шаг вниз, когда Гарет улыбнулся чему-то, что нашептывала ему красотка. Лицо Гарета осветилось истинной мужской самоуверенностью, а в глазах зажглись искры изумления, ноги у Танон стали как ватные. Боже правый, чем дольше она смотрела на них, тем быстрее в ее сердце просыпался гнев. Как он может так явно пренебрегать ее чувствами, флиртуя с той самой женщиной, которая пыталась украсть у нее прежнего жениха? Да и вообще, почему это ее так беспокоит?

«Нет, это меня совершенно не беспокоит», – решила Танон и пошла вниз по лестнице. Столкнувшись с Гаретом и Элеонорой, она ужалила их презрительным взглядом и пошла дальше.

Справа из темноты вышла фигура и преградила ей путь. Танон посмотрела в широкие, темные глаза, заметила тонкий шрам, пересекающий твердо сжатый подбородок. Мужчина рывком разжал челюсти и произнес:

– Ваш нареченный стоит вон там. Он сопроводит вас в пиршественный зал. – И, не отводя от нее взгляда, он указал пальцем в сторону Гарета.

Танон хотела обойти его и направиться дальше, но ноги почему-то не повиновались. Это был тот самый Мэдок, и на близком расстоянии он выглядел гораздо более устрашающе, чем на открытом воздухе, в центре турнирной арены.

– Боже, вы ведете себя, как сказочный людоед, – мягко упрекнула она его, а потом повернулась к нему спиной и опять оказалась перед Гаретом.

Мэдок посмотрел на гордую осанку девушки, и едва заметно улыбнулся, отчего смягчились и потеплели черты его лица.

Танон не сказала Гарету ни слова, даже не поздоровалась с ним, когда он подошел к ней. Элеонора уже покинула его, но боль, которую она причинила Танон, еще не утихла.

– Мэдок, ты можешь идти, – обратился к другу Гарет и подождал, пока его вассал не исчез за дверями главного зала Уинчестерского замка. Потом он обратился к Танон: – Ты и вправду должна прекратить бегать от меня. – Его голос был одновременно нежным как шелк и твердым как сталь.

Танон приложила все усилия, чтобы этот голос, эти глаза, блестящие в свете факелов, не произвели на нее никакого эффекта. Она злилась на себя за то, что ее вывел из себя вид Гарета, посылающего улыбки Элеоноре. Ведь Танон было все равно, когда с Элеонорой флиртовал Роджер. Все же Гарет когда-то был ее защитником, ее другом. Жалко, что он превратился в такого неотесанного варвара.