— Позволь мне научить тебя не бояться. — Это было произнесено спокойным, без эмоций тоном.

Алисия не стала делать вид, будто не поняла. Она завороженно продолжала смотреть в его скуластое лицо, не в силах произнести ни слова.

— Это невозможно, — наконец пролепетала она.

— Позволь мне попробовать. — В этой фразе уже была требовательность, а не только просьба. Трэвис погладил ее по щеке и легонько сжал подбородок. — Никто не знает тебя так, как я. Нельзя прожить всю жизнь в страхе. Он погубит тебя. Тебе нужно кому-то довериться, Алисия. Доверься мне.

Ей очень хотелось этого. В эти недолгие чарующие мгновения в его объятиях она была свободна, и ей хотелось вновь ощутить эту свободу. Она почувствовала, как напряглась ее спина, как по телу разлилась пугающая пустота, и отступила от него. Он хотел ее так же, как все мужчины, которые хотят женщин, но она не могла стать такой женщиной.

Тем не менее у нее уже был какой-то выбор. Отец хотел, чтобы она вышла замуж, но это было невозможно. Как ей объяснить тем благовоспитанным молодым джентльменам, что ее изнасиловали, что она носила ребенка от насильника и теперь боится даже простого прикосновения мужчины? Трэвис знал об этом, и ему было все равно. Она могла бы отвернуться от отца и от других мужчин, зажить своей жизнью, но предстоящее одиночество пугало ее не в меньшей степени, чем замужество. Трэвис знал и об этом, поскольку сам чувствовал себя столь же одиноким.

Эта мысль побудила Алисию снова взглянуть на него. Он был отверженным в тех двух мирах, к которым принадлежал. Он знал, каково быть никому не нужным. Она не знала его прошлого, но понимала его стремления. Воспитанный как индеец, он был отвергнут как белый. Обученный джентльменским манерам, он не был принят среди своих краснокожих. У него было больше проблем, чем у нее, но…

Прежде чем страх заставил ее отказаться от мелькнувшей надежды, Алисия ответила:

— Я хочу опять стать нормальной женщиной. Если мне нужно научиться доверять, я, пожалуй, начну с тебя.

Она услышала, как Трэвис выдохнул.

— Ты не пожалеешь об этом. Обещаю.

Договор был заключен. Глядя в ее испуганные сапфировые глаза, Трэвис улыбнулся озорной улыбкой.

— Впрочем, иногда ты будешь жалеть об этом.

От такой честности смех заклокотал в ее горле, но вырваться наружу не успел. Алисия вдруг оказалась в крепких объятиях Трэвиса, и его пахнущие виски губы властно прильнули к ее губам. Она продала душу дьяволу.

Глава 14

На следующий день Алисия не находила себе места. Она не знала точно, что намеревался предпринять Трэвис, но считала, что с ее стороны было верхом идиотизма даже находиться с ним в одной комнате. Если у нее и были какие-то сомнения на этот счет, то они развеялись после событий прошлого вечера.

Глядя в зеркало и трогая губы, которые он целовал, она дивилась, почему на них не осталось следов. Никто не целовал ее так. Его губы были теплыми, неторопливыми и чувственными, передвигались от одного угла ее рта к другому, осторожно разминая их, пока она не поддалась его нежности.

Это было большой ошибкой. Алисия вспыхнула, вспомнив об этом. Как она могла оказаться настолько безответственной, что позволила какому-то лодочнику-метису такие вольности? Ее целовали и раньше, но не так, без языка, из-за которого у нее перехватывало дыхание и она становилась бессильной в его объятиях. Она до сих пор не понимала, как один только танец превратил ее в безвольную идиотку, но точно знала, что такое больше не повторится.

В оставшиеся дни праздника, до начала занятий в школе, она не переставала думать о том, как сказать Трэвису, что у нее нет желания снова видеть его. Ей удалось убедить отца разрешить ей остаться у Бесси, пока в дом не привезут остальную мебель. Но дорога от дома отца к Бесси была долгой и предоставляла ей много времени для раздумий. Проще было остаться в доме отца и заняться там обустройством, чем идти сейчас пешком и думать об этой проблеме.

Окунувшись вновь в суету школьной жизни, Алисия вернулась к прежнему распорядку дня, и проблема Трэвиса отошла на задний план. Каждое занятие с полудюжиной непоседливых девочек не оставляло времени для посторонних мыслей. И в этот день, собираясь уходить, она уже мысленно намечала план проведения завтрашнего урока.

Когда Алисия увидела в женской гостиной школы мужественную высокую фигуру Трэвиса в одежде из оленьей кожи с бахромой, на нее напал столбняк. Когда же она увидела, что пожилая хозяйка школы, старая дева, ведет оживленную беседу с этим ярким представителем противоположного пола, у нее вдобавок отнялась речь.

Заметив стоявшую в дверях Алисию, Трэвис учтиво встал с кресла, а выглядевшая на его фоне карлицей маленькая женщина тоже повернулась в ее сторону.

— Алисия! Благослови тебя Господи, дитя мое, подумать только! Мистер Трэвис говорит, что может без всяких проблем соорудить сцену, которая нам так нужна! Он сказал, что будет счастлив сделать это. Ты должна поблагодарить своего отца за то, что он прислал такого умелого и щедрого человека в нашу общину.

Во время этой короткой речи кривая усмешка тронула губы Алисии, она посмотрела на Трэвиса и тут же отвела взгляд. Удивительно, что мисс Лален не обратила внимания на его смеющиеся глаза. Ее тут же уволили бы за легкомыслие.

Тем не менее Алисия согласно кивнула:

— Мистер Трэвис умеет многое. Сцену можно будет использовать для выступлений и даже для выпускных церемоний.

— Вот именно! — Мисс Лален протянула руку к Трэвису. — Мистер Трэвис, чувствуйте себя здесь как дома. Вы можете уходить и приходить в любое время. Я понимаю, что вы занятой человек, и мы сделаем все возможное, чтобы вам было удобно.

— Я вернусь завтра, мадемуазель. — Трэвис взял шляпу, собираясь уйти. — Сейчас я должен проводить домой мисс Стэнфорд. Было очень приятно познакомиться с вами.

К тому времени, как они вышли на улицу, Алисия не знала, злиться ей или смеяться. Она покосилась на Трэвиса.

— Это превосходит даже выходки пьяного индейца.

Трэвис мрачно кивнул.

— Я иногда сам себе удивляюсь.

Она больше не могла терпеть. Ее звонкий смех раскатился в морозном зимнем воздухе. Временами он вел себя совсем как мальчишка, и она не могла сердиться на него.

Довольный собой, Трэвис усмехнулся, поймал ее руку и просунул ее под свой согнутый локоть.

— Так-то лучше. В какой-то момент мне показалось, что ты хочешь меня застрелить. Я просто собирался обосновать свой приход перед лицом твоего грозного работодателя. Она была так добра, что сама подсказала мне эту идею.

— Могу себе представить. Она знает, как делаются дела, и с радостью принимает помощь от состоятельных людей. Как ты догадался назвать ее «мадемуазель»? Никто не называет ее так.

Трэвис пожал плечами.

— Ее первое впечатление обо мне было не очень-то хорошим, и она принялась открыто, поносить меня по-французски. Я ответил ей.

Алисия представила себе, как это поразило старую леди. Метис-лодочник говорит по-французски! Есть ли что-нибудь на свете такое, чего он не мог бы делать?

Трэвис изучающе смотрел на идущую рядом молчаливую Алисию.

— Алисия? — Она вопросительно подняла на него взгляд. — Я могу проводить тебя открыто, по всем правилам, но если мое общество вызывает какие-то проблемы, я могу придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение.

Они шли по центральной улице, по которой прогуливались респектабельные люди, разглядывавшие витрины роскошных магазинов. Ну почему в его компании она чувствовала себя так, будто находилась с ним наедине в комнате, размышляя о недосказанном? Что-то в его голосе и в том, как он смотрел на нее, вызывало у нее ощущение уязвимости, как будто она была перед ним раздета.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо ответила Алисия. — Но думаю, что не понадобится ни то ни другое. Тогда вечером я поторопилась с согласием.

Трэвис рывком потянул ее вперед.

— Я ждал, что ты это скажешь, но уже поздно отступать от своих слов. Я предпочитаю верить тому, что ты сказала тем вечером, а не этим твоим объяснениям.

— Трэвис, я не объясняю. — Алисия попыталась высвободить руку, но он крепко удерживал ее, а ей не хотелось устраивать сцену. — Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

Трэвис бросил на нее скептический взгляд.

— Может быть, отойдем в сторону, на ту аллею, и повторим эксперимент? Мне не показалось, что мои знаки внимания не понравились тебе.

Алисия стиснула зубы и задрала подбородок, пытаясь скрыть выступивший на щеках румянец.

— То был исключительный случай. У каждого бывают минуты слабости.

Когда они свернули на пустую улицу, ведущую к дому Бесси, Трэвис остановился под низко склоненными ветвями ивы. В его глазах промелькнуло умиление при взгляде на ее чопорный капор и гордо поднятый подбородок.

— Спасибо, что ты просветила меня, Синеглазка. Ты простишь меня, поскольку у меня сейчас как раз такая минута.

Прежде чем Алисия успела догадаться о чем-то, Трэвис наклонился и нахально впился в ее губы жарким поцелуем. Его рука покоилась на ее плече, но не давила и не сжимала его, но все равно она не могла освободиться. Голод, с каким он прильнул к ее устам, обезоружил ее.

Затем, как ни в чем не бывало, будто он вовсе и не приставал к ней на улице, Трэвис снова просунул ее руку под свой локоть и повел к низким воротам, служившим входом в дом Бесси.

— В субботу вечером состоится церковное собрание. Я приду за тобой в семь часов. Ты будешь у миссис Клейтон или в доме отца?

Алисия, которая все еще никак не могла отдышаться и ощущала слабость в коленях, лишь покачала в ответ головой. Она не знала пока, где она будет находиться. Она не знала даже, где ей хотелось бы быть. И она совершенно точно не знала, что ей делать с этим человеком, который не признает слова «нет».

Трэвис бросил на нее вопросительный взгляд.