Яна Сипаткина - Лолита и маленькая «S»

Когда подруги гоняли на велосипедах, мне запрещали кататься вместе с ними, потому что моя нога непременно попала бы в спицы колеса, и я бы лишилась ноги.

А когда я стала учиться в школе, я сама себе, стала запрещать отдых.

Мне хотелось, чтобы меня любили, и т. к. я не знала, как добиться всеобщей любви, я думала, что хорошие отметки и есть залог любви окружающих.

Меня ставили в пример перед одноклассниками. Но они все равно не любили меня.

После школы они играли в вышибалы во дворе, а я шла в секцию по баскетболу, или на бальные танцы, или к репетитору по математике.

По окончании школы я мечтала пойти учиться на повара.

Я с детства любила готовить. Смотрела кулинарные передачи, читала книги с рецептами.

Но я запретила себе идти в ПТУ, мне был нужен Университет.

Когда тебе многое запрещают, ты начинаешь жить по этому шаблону и уже сама запрещаешь себе те или иные вещи.

Теперь, я запрещаю себе жить.

Я поднялась с кровати и стала прислушиваться. За стенкой мама ругалась с отцом. Она кричала на него, обвиняя в том, что он испортил ей жизнь.

Я помню, от родственников я слышала истории о том, что моя мама ходила в балетную школу и собиралась стать известной балериной. Но, когда она познакомилась с отцом, он взял ее жизнь в свои руки и отправил учиться в ВУЗ, чтобы она получила «стоящую» профессию.

Теперь она известный адвокат, у нее много денег, ее уважают и ценят.

Но почему же, сейчас, там, за стенкой, она плачет? Почему она позволила ему решить все за нее?

Люди так хотят вписаться в рамки, которые сами себе и создали. Престижная работа, машина, стильная, дорогая одежда, серьезное лицо и всепоглощающее «Уважение». Ради этого Уважения в моей маме умерла балерина.

А во мне, умер — повар.

Я беру свой дневник, включаю настольную лампу, и делаю запись красной ручкой:

19–00. Умереть.

Этим утром, я собрала все вещи, которые у кого-либо одалживала. В основном это были книжки, нужные для Универа. Сегодня мне надо отвезти их «хозяевам», потому что, когда я умру, никто не будет этим заниматься.

Читаю название одной из книг: «Теория перевода» — Господи, почему у меня вся жизнь сплошная «Теория»? Например, я теоретически знаю, что такое любовь и секс — видела в фильмах и в реалити шоу.

В два часа этого же дня я оказалась на вокзале. Я должна была встретиться там с Ирой, но она позвонила и отменила встречу.

Жаль, больше у нее не будет шанса получить обратно свои вещи.

Я немного тороплюсь, мне надо быть дома хотя бы в шесть часов вечера, т. к. по плану, в семь, у меня — смерть.

Я прохожу мимо уличных музыкантов, один из них смотрит мне прямо в глаза, и подсовывает шапку для мелочи. Я роюсь в кармане и выгребаю из него всю мелочь. Думаю тут около 30 рублей. Понимаю, что этого слишком мало и достаю кошелек.

Деньги мне уже не пригодятся. Я достаю из кошелька купюру в пять тысяч рублей и кладу в шапку, на глазах изумленных прохожих. Музыканты так же изумленно смотрят на меня, а я убираю кошелек обратно в сумку, но молнию заедает, и я продолжаю стоять перед музыкантами, отчаянно пытаясь ее застегнуть.

Слышу, как один из парней говорит другим: сегодня бухаем! — раздается дружный, восторженный гул и ребята начинают играть новую композицию:

«Сотни лет и день, и ночь вращается

Карусель-Земля,

Сотни лет все ветры возвращаются

На круги своя.»

Молния никак не поддается, и я начинаю реветь. Швыряю сумку куда-то в сторону, сажусь на корточки, утыкаюсь лицом в ладони и плачу навзрыд.

Один из ребят подходит ко мне и садится рядом. Он ничего не спрашивает, но подняв на него глаза, я вижу на его лице удивление: что случилось у этой богатенькой девочки?

Я извиняюсь, встаю, поднимаю сумку и собираюсь уйти.

Парень прерывает молчание, улыбается, говорит, что песня действительно очень грустная, и сейчас, он попросит ребят сыграть ее иностранный, более позитивный вариант.

Пока он отошел и разговаривает с музыкантами, я стою и пытаюсь понять, что за иностранный вариант, есть у этой песни.

Раздается всем известный проигрыш, и я слышу:

«The wind of change

blows straight into the face of time,

like a stormwind that will ring the

freedom bell for peace of mind»

Его зовут Миша.

Мы сидим в Макдональдсе недалеко от вокзала, и он угощает меня гамбургерами и колой. Миша рассказывает, что ждет лета, чтобы поехать в Питер, и посмотреть Белые ночи.

Он делает так каждое лето, и каждый раз это зрелище волнует его сердце.

Я верчу соломинку в стакане с колой и признаюсь, что никогда не была в Питере. Миша улыбается, и предлагает повременить с суицидом, пока я не увижу это зрелище. Он так живописно о них рассказывает, что я соглашаюсь. Мы обмениваемся телефонами, и он возвращается к друзьям, а я еду домой.

Время 19–54, а я все еще жива.

Я беру дневник, зачеркиваю предыдущую запись:

19–00. Умереть.

И делаю новую запись:

Лето. Питер.

Теперь, когда я знаю, что до моей смерти осталось два месяца, мне стало как-то легче. Я вдруг поняла, что могу делать все, что взбредет мне в голову, потому что в итоге меня все равно не станет.

Я начала с того, что поехала в Университет, чтобы забрать документы.

Когда ты понимаешь, насколько близка твоя смерть, ты начинаешь заполнять свою жизнь важными для тебя вещами. А чтобы заполнить жизнь чем-то важным, надо для начала выкинуть из нее неважное, и освободить место.

Пока я забирала документы, мне позвонил отец и сообщил, что они с мамой вечером улетают и Италию, чтобы наладить отношения и спасти свой брак. Сказал, что вернутся они не скоро, квартира в моем распоряжении, деньги на карточке, а телефон домработницы на холодильнике.

Это даже хорошо, они не узнают, что я бросила работу и Университет, пока я не умру. А потом ругать им будет уже некого.

Я сидела в сквере на лавочке, и ела Эскимо. В руках у меня была папка с моими документами. Я достала свой школьный аттестат: пятерки и четверки по каждому предмету.

Миша опоздал на полчаса, и пришел без цветов. Наверное, это нормально, ведь мы просто друзья. Удивлялся, что я решилась бросить ВУЗ. Он не учится и не работает — только играет на улицах со своей группой. Говорит, что мечтает добиться успеха и признания.

Я говорю, что мечтала стать поваром, и что если бы не суицид, я бы нашла работу в хорошем ресторане, и позвала бы их туда выступать.

Он улыбается.

У него потрясающая улыбка, но немного грустная.

Миша рассказывает, что живет один. С родителями отношения напряженные, вот и «сбагрили» его в отдельную квартиру.

Он спит до полудня, выпивает кофе и идет с группой играть на улицу. За день они зарабатывают рублей семьсот, иногда больше или меньше, а вечером собираются у него на квартире, сочиняют песни, пьют вино и приводят девчонок.

Меня передернуло от этих слов, странно. Для меня это окно в совершенно другую жизнь. В жизнь, где после полуночи все только начинается, а не заканчивается.

Я рассказываю Мише, что у меня никогда не было отношений с парнями, но он, по-моему, не верит.

Г оворит, что у него было очень много коротких романов, но он никогда и никого не любил. И что секс — это самое тупое занятие, какое только можно придумать.

Смеемся.

Приехали Лера и Светка, они в панике. Не могут понять, что я творю, и почему своими же руками порчу себе жизнь.

Я говорю, что беру паузу, чтобы все осмыслить. Про суицид им рассказывать не стоит.

Рассказываю про Мишку.

Света давится шоколадным печеньем, а Лера даже откладывает свой мобильный телефон, в котором без конца копается.

Узнаю, что я дурочка, которая попала под дурное влияние, а Миша — зловещий ловелас, который просто решил затащить в постель богатую «тёлочку».

Выпроваживаю «подруг», говорю, что плохо себя чувствую. На самом деле у меня встреча с Мишей.

Собираюсь и начинаю понимать, что мне нечего надеть. Сплошные деловые костюмы, элегантные вечерние платья и блузы. Такая одежда хороша для существования, но не для жизни.

Второпях одеваю какое-то попавшееся под руку платье и бегу в ближайший магазин.

Беру оранжевую футболку с Дятлом Вуди, потертые джинсы и кеды. Оплачиваю покупку.

Продавщица смотрит на меня, вытаращив глаза: девушка в дорогом, элегантном наряде, стремглав бежит в примерочную, чтобы одеть дешевую футболку и джинсы.

На встречу не опаздываю.

Миша обнимает меня и угощает шоколадкой. От него пахнет женскими духами, и я понимаю, что он только со свидания.

Делает комплимент, говорит, что я сбросила лет десять. Я шучу, что если смою косметику, сброшу еще лет пять.

Мы с Мишей почти ровесники, но я понимаю, что его жизнь куда более насыщенная и интересная, и поэтому он знает куда больше, чем знаю я.

Слушаю его байки с открытым ртом.

Когда просит меня рассказать что-нибудь — молчу. А он говорит, что где-то под Москвой есть потрясающее место с цветущей черемухой. Ее там так много, что можно задохнуться от этого запаха, который заполняет все твои легкие. И что, когда чувствуешь этот аромат — хочешь жить.

Г оворит, что отвезет меня туда, но я напоминаю, что после Питера меня уже не станет.