Крис Мэнби - Лиза готова на все

Дом стали украшать к свадьбе. Работа шла с размахом, так что сразу становилось понятно, что это мероприятие запомнится приглашенным надолго. Целая бригада садовников занялась фигурной стрижкой садовых кустов, превращая их везде, где только возможно, в зеленые сердечки. Эльспет предложила подкрасить воду в фонтане в розовый цвет. Ей казалось, это создало бы неповторимую атмосферу и было бы очень элегантно – фонтан гармонировал бы с тонами такого же цвета роз, ленточек и гирлянд. Они были повсюду, висели на всем, что только могло выдержать груду тряпок и бумаги, не опрокинувшись на гостей. По поводу подкрашенной воды в бассейне я заметила, что вряд ли это будет так уж романтично. Скорее, гости решат, что накануне здесь кого-то зарезали и сбросили в воду.

Решено было привести в парадный вид даже Пикассо, который, с моей точки зрения, и без того был нарядным. Садовник, которому поручили отловить своевольную птицу, искупать ее и почистить перышки, сообщил своему начальнику, что подаст на хозяев дома в суд за телесные повреждения, которые нанес ему павлин. Пикассо, видимо, решил таким образом выразить свое несогласие с мнением посторонних о том, что такое красота и как ее надо добиваться.

Бригада поваров и официантов оккупировала кухню. Кроме того, в глубину сада загнали здоровенный фургон, из которого в любой момент, как по мановению волшебной палочки, извлекались груды изысканных бутербродов-канапе, похожих на фарфоровые безделушки, которые серийно выпускал когда-то завод в Веджвуде.

Потерпев сокрушительное поражение с идеей кровавого фонтана, Эльспет не сдалась и совершила обходной маневр. Она потребовала, чтобы всю гладь фонтана, а заодно и бассейна, засыпали лепестками роз. Кроме того, розовые лепестки должны были устилать дорожку от дома к алтарю.

Это было та-ак романтично!

Между тем сердце мое обливалось кровью. Я повсюду носила с собой и ни на секунду не выпускала из рук письмо Ричарда. Словно это была весточка от солдата с передовой, отправленная перед битвой на Сомме. Часто перечитывать письмо мне не удавалось. Эльспет то ли почуяла неладное, то ли просто решила провести весь этот день бок о бок со мной. Пожалуй, ближе мы оказались бы, только если родились бы сиамскими близнецами. Тем не менее в редкие мгновения одиночества я опять перечитывала письмо, раз за разом пытаясь найти в этих строчках хоть что-то, за что можно было бы зацепиться и не чувствовать себя такой несчастной.

Нет, думала я, не может же он допустить этого. Ричард не может позволить мне выйти замуж за другого. И раньше бы не позволил, а уж после того, что произошло с нами вчера, – и вовсе. Ведь в нашей близости действительно было что-то особое, почти неземное. Мне не составило труда убедить себя в том, что мы с Ричардом были вместе в течение как минимум десятка прошлых жизней. Следовательно, теперь просто обязаны воссоединиться вновь, чтобы не вызвать гнев небес.

Эльспет явно чувствовала, что мне не по себе, но, конечно же, поняла все неправильно, я бы даже сказала – с точностью до наоборот.

– День накануне свадьбы – всегда тяжелое время для девушки. – Она похлопала меня по руке. – Ты наверняка волнуешься и переживаешь, удастся ли тебе оправдать ожидания мужа. Да, ты нервничаешь, это нормально, но – уверяю тебя! – поводов для беспокойства нет. – Она наклонилась поближе и прошептала мне на ухо: – Уж поверь моему опыту. В этой стороне супружеской жизни нет ничего безобразного. Это не так противно, как ты, наверное, думаешь.

Какое такое «это»? Про какие еще нервы и безобразия Эльспет мне толкует? Уж не решила ли она, что я еще девственница?

– Кроме того, тебе, конечно, грустно, что рядом нет твоей матери, – продолжала Эльспет. – Поверь, мне тоже очень жаль, что она пропустит и церемонию, и такой замечательный банкет. Я уверена, все будет очень весело. Но ты не переживай, мама мысленно с тобой, она наверняка думает о тебе каждую минуту.

Ну да, разбежалась. Скорее всего мама сидит сейчас с отцом в ближайшем муниципальном клубе и беседует с Колином и Салли. Если они и вспомнят обо мне, так только для того, чтобы в очередной раз прикинуть: когда я наконец перестану строить из себя бог знает что и вернусь домой, чтобы жить как все нормальные люди.

«Как ты думаешь, – словно невзначай спросит мама у Колина, – получит она приглашение на пробы?» – «Что-то я сомневаюсь, – ответит ей Колин. – Я вообще думаю, что хватит Лизе быть на побегушках в кафе. Возвращалась бы лучше домой и устраивалась на нормальную работу».

Даже в самом безумном и кошмарном сне им не привиделось бы то, что происходило со мной на самом деле: не пройдет и суток, как я стану женой человека с многомиллионным состоянием.

Эрик решил обсудить со мной вопрос развода. Он пригласил меня в свой кабинет и дал подписать два экземпляра брачного контракта. Я согласилась на то, что после расторжения брака не буду претендовать ни на что, кроме своего гардероба.

– Сама понимаешь, мне женские шмотки ни к чему и вряд ли они кому-то тут пригодятся.

– Ну и когда разводиться будем?

– Как только маму похороним.

Помолчав, Эрик изобразил на лице подобие дружеской улыбки и сказал:

– Ты не переживай, я все помню. Роль в «Воскресении» за тобой.

– Главная женская роль, – напомнила я.

– Ну да, само собой. Придет время, и мы с тобой еще поговорим об этом.

Я позвонила Брэнди в больницу.

– Она на консультации у доктора Уолкера, – важным голосом, словно она – директор клиники, сообщила мне дежурная сестра.

– Насколько я знаю, он в отпуске.

– Он приехал специально по просьбе пациентки.

– У нее все в порядке? – встревожилась я.

– На такие вопросы мы отвечаем по телефону только ближайшим родственникам.

* * *

Ночь окутала сад, полностью готовый к свадебной церемонии. Дом погрузился в сон.

Уснули все, кроме меня. Я сидела на краю кровати, уставившись неподвижным взглядом на свадебное платье, которое висело на дверце гардероба. Эбби Гольдштейн специально заглянула сегодня удостовериться, что с ее шедевром ничего не случилось и что платье по-прежнему сидит на мне безупречно. По правде говоря, она не пришла в восторг, когда обнаружила на подоле след от подошвы крупного, явно мужского ботинка.

– Наверное, это художник наступил, когда я позировала ему для портрета, – заметила я как бы невзначай.

– Бурно же вам пришлось позировать, – сказала девушка.

Вспомнив о том, как было дело, я аж зажмурилась – такие сладкие это были воспоминания.

«Ричард, Ричард, умоляю тебя, дай мне знать, что ты вернешься ко мне, – бормотала я. – Я готова на все ради тебя. Слышишь, Ричард, на все!»

Я действительно готова была вернуться в Солихалл и всю жизнь работать секретаршей в агентстве недвижимости. Если будет нужно, я устроюсь хоть разнорабочей на мясокомбинат. Я готова встать на учет на бирже труда и пойти на первую же предложенную работу. Не надо мне никакого Голливуда! Мне нужен только Ричард.

Я крепко зажмурилась и сделала глубокий вдох. Когда-то давно Ричард сказал, что у меня есть телепатические способности. Он заметил это, когда мы только-только начали встречаться. Выяснилось, что, стоит мне подумать о нем, он сразу звонит. А сколько раз бывало так, что мы одновременно садились писать друг другу электронные письма и они, отправленные секунда в секунду, приходили к адресату, встретившись где-то там, в Интернете. У нас обоих сложилось впечатление, что мы думаем друг о друге всегда одновременно. Впрочем, скорее всего, как предположил Ричард, дело было во мне. Это я неосознанно приворожила его и могла напоминать о себе путем телепатии.

«Ты меня просто околдовала», – сказал он как-то раз, пройдя пешком пол-Лондона, чтобы побыть со мной вместо того, чтобы выпить с ребятами пива после очередного футбольного матча.

Ну что ж, если я и обладала этими сверхъестественными способностями, то сейчас готова была применить их все в полном объеме, не приберегая ничего на потом.

Я закрыла глаза и представила себе Ричарда. Вспомнила, как он посмотрел на меня в галерее, когда спиной почувствовал мой взгляд. Словно я прожгла у него на спине дырку. И что это, по-вашему, было? Случайное совпадение, наваждение или особенная связь между двумя любящими людьми?

«Ричард, – вновь и вновь мысленно повторяла я, – я же знаю, что ты пока еще здесь, в Лос-Анджелесе. Я чувствую, что ты где-то рядом. Приди же ко мне, останови меня. Не дай мне совершить эту глупость. Никакая свадьба мне не нужна. Я люблю только тебя. Останови же меня. Пожалуйста. Я прошу тебя».

Приглашенный на свадьбу оркестр – человек тридцать, если не больше, – изо всей мочи грянул марш «Вот идет невеста».

– Ну вот и наша очередь. Пойдем, Лиза, – сказал Антонио, подавая мне руку.

Я попросила Антонио, чтобы он сопровождал меня в то утро. Как-никак, он был единственным моим знакомым мужчиной в Лос-Анджелесе, который не носил сережек и не красился.

Мы торжественно вышли из дома в сад, где уже собрались и расселись на изящных, с позолоченными спинками, стульях все приглашенные. Неожиданно я вспомнила, как на свадьбе Колина меня вел под руку отец. В тот день он сказал: «Когда-нибудь, дочка, мы еще погуляем и на твоей свадьбе. И тогда я стану самым счастливым отцом на свете».

Ну вот, а сложилось все так, что отец даже не в курсе, что я выхожу замуж. Вспоминая, как гордо он вальсировал со мной на свадьбе брата (папа был в своем единственном костюме, делавшем его похожим на пингвина, а я в идиотском платье подружки невесты мерзкого персикового цвета), как он при этом довольно улыбался, я вдруг задумалась о том, скольких людей пришлось вводить в заблуждение ради этой никому не нужной свадьбы. То, что начиналось как сеанс психотерапии для несчастной тяжелобольной матери Эрика, чтобы отвлечь ее от мыслей о неминуемой скорой смерти, обернулось всеобщей ложью и глупым балаганом. Мои родители в этот момент, наверное, сидели перед телевизором и в очередной раз смотрели «Инспектора Морса», греясь от газовой гарелки, декорированной «под камин». Они сидят сейчас в Солихалле, подумала я, а их дочь вышагивает по усыпанной розовыми лепестками дорожке, ведущей ее через сад шикарной виллы в Малибу к алтарю. Сопровождает ее в этот «торжественный» день хозяин мафиозного клуба для трансвеститов и геев, «жена» которого (эту роль взяла на себя на целый день Аталанта) не удосужилась даже побриться как следует, и теперь из-под тонального крема на ее лице проступает щетина, которую видно за версту.