– А ты уверена, что карты говорят о нашем с Ричардом воссоединении?

– Похоже на то. Разлука – это ваш разрыв.

– А свадьба?

– Вот эта карта.

Да, не ожидала я услышать такое, но, боже мой, только бы это сбылось!

– Будь осторожнее в своих желаниях, – сказала Брэнди, перетасовывая карты.

– Ты правда веришь, что мы можем запрограммировать себе будущее? – спросила я. – Что в один прекрасный день ты станешь знаменитой только потому, что тебе этого хочется?

– На все сто, хоть это и глупо звучит, – ответила Брэнди. – Я верю в это, и всегда верила. Даже когда еще ребенком жила в Нью-Джерси. Когда мама ругала меня за плохие оценки в школе, я отмахивалась и говорила, что мне плевать на них, потому что для актрисы это не важно. Я знала, что буду играть; я никогда не хотела заниматься ничем другим. Моей первой героиней была Кэрри Фишер.

– Лея Органа из «Звездных войн»?

– Мне нравились ее волосы.

– А я хотела быть Дрю Берримор в фильме «Инопланетянин».

– Да, мне она тоже нравилась. Я говорила маме, что, если будут снимать продолжение этого фильма, я буду играть ее роль.

– Я тоже так говорила родителям, – призналась я. – Когда они приставали ко мне: «Учись лучше, учись лучше!» – чтобы меня взяли в хорошую школу. Они все талдычили, что это так важно, чтобы поступить потом в университет и найти достойную работу. То есть стать врачом или юристом. И тогда я пообещала маме, что в один прекрасный день стану знаменитой актрисой, заработаю кучу денег и отправлю ее в кругосветное путешествие.

– Мне кажется, тебе это удастся, – сказала Брэнди. – У меня такое предчувствие. Может, не в этом году, но…

Я рассмеялась:

– Думаю, мама давно забыла о кругосветном путешествии. Боюсь, лучший подарок, который я могу сделать ей на Рождество, – это найти приличную работу или выйти замуж за достойного человека. И перестать покупать дорогую обувь, от которой только мозоли, взять кредит на жилье и начать откладывать на старость. Я слышала, как перед моим отъездом она жаловалась брату, что я так и не выросла. Мне словно все еще пятнадцать лет, и от этого она уже поседела раньше времени.

– Все мамы одинаковы.

– Твоя тоже до сих пор уговаривает тебя бросить все и начать жить нормальной жизнью, как все люди?

Брэнди опустила глаза и вздохнула.

– Нет. Уже нет. Дело в том, что она нас покинула.

– В смысле?

– Мама умерла три года назад, под Рождество. Тогда я и приехала сюда. До ее смерти я не могла уехать. Работала в салоне подержанных машин.

– Прости. Я сочувствую тебе. Ты знала, что она умрет?

– Да, это не произошло внезапно. Я знала, что она неизлечимо больна. У нее был рак. Перед смертью мама принимала столько обезболивающего, что говорила, ей легче станет, только когда она умрет.

– Ужасно.

– Ну, когда-то все умирают, – пожала плечами Брэнди.

– Да, но… она ведь была еще не очень старой.

– Сорок восемь.

– Совсем молодая…

– Умереть молодой – значит никогда не состариться, – процитировала Брэнди фразу, прочно приклеившуюся к Мэрилин Монро с тех пор, как она преждевременно ушла из жизни. Мэрилин была любимой актрисой Брэнди. – Это своего рода бессмертие. Ты остаешься на пленке в расцвете красоты. Ведь это лучше, чем дожить до девяноста лет и дождаться, когда тебе будут подтирать задницу в доме для престарелых.

– Да, звучит убедительно, – вздохнула я, подняла чашку с остатками холодного кофе и чокнулась с минералкой Брэнди. – За вечную жизнь в голливудском стиле!

– За вечную жизнь!


Но бессмертие на большом экране не собиралось так быстро настигнуть нас, невзирая на предсказания. По приезде в Лос-Анджелес я позвонила по всем телефонам, которые дала мне Мэри (и по двум, которые дала мне Бездарная Юнис, поджав губы, когда узнала, что я уезжаю из Лондона; эти номера, кстати, вообще не отвечали). Я боялась звонить людям, которых совсем не знаю, потому что могла нарваться на холодный ответ, но, напротив, все они оказались приветливыми, все обещали помочь, вот только почему-то не перезвонили. Договориться о встрече оказалось не легче, чем договориться о том, чтобы в ваш домик-вагончик поставили стеклопакеты.

Брэнди и Джо приложили все усилия, чтобы представить меня полезным людям, которых они знали (Джо знал одного такого человека – Брэнди). Брэнди заставила меня пнуть саму себя коленкой под зад и сходить наконец на пару-тройку вечеринок вместе с ней. Оказавшись там, мы разделили фронт деятельности, и каждая работала по одну сторону зала. Со своей офигительной грудью и живой широкой улыбкой Брэнди каждый раз возвращалась домой с полными карманами визиток и предложений от продюсеров немедленно отправить ее на ближайшие пробы. Что до меня, я каждый раз проводила вечер в компании бармена, нанятого подработать на светской вечеринке.

Постепенно я стала понимать, за счет чего в Голливуде добиваются успеха. Однажды Брэнди ворвалась ко мне в комнату и срывающимся от восторга голосом сообщила, что ей дают настоящую роль. Актриса, которая должна была ее играть, попала в автомобильную катастрофу и была так изуродована, что о съемках не могло быть и речи.

– Здорово!

Я и сама удивилась, как это вырвалось у меня. Я согласилась с Брэнди, что это – действительно редкая удача. Конечно, фортуна улыбнулась ей. Но только ей. А как же та актриса? Только сейчас я поняла присказку Джо, которую он повторял каждый раз, когда мимо проезжала «скорая помощь»: «Одним конкурентом меньше». А там каждый раз везли еще одного актера или актрису, чьи надежды теперь уже вряд ли когда-нибудь оправдаются.

Но мы с Брэнди умудрились нарваться на настоящие подводные рифы – я имею в виду посещение вечеринки одного продюсера, который оказался никаким не кинопродюсером, а спонсором порносайта в Интернете.

Мы ушли с вечеринки рано. Брэнди была уверена, что сомнительного вида фотограф, который мелькал на вечеринке то тут, то там, снимая гостей, окажется мошенником и использует наши фотографии на сайте, отрезав нам головы и приделав их голым женщинам. Мне, честно говоря, было наплевать, но Брэнди, которая всю жизнь утверждала, что она настоящая актриса, хотя у нее и тело порнозвезды, все казалось очень серьезным.

По дороге домой я попыталась объяснить подруге, насколько маловероятно, что ее страхи сбудутся. Она, должно быть, преувеличивает.

– Этим уже давно никто не занимается, – попыталась я успокоить Брэнди, – во всяком случае, не с такими девушками, как мы. Вот будь ты Камерон Диас или Дженнифер Лопес, тогда, возможно, тебе и стоило бы волноваться. А кому мы нужны? Кроме того, в наше время ценится реализм. Кому охота смотреть на одетых теток, пьющих шампанское из пластиковых стаканчиков, когда можно установить камеру, которая будет снимать обнаженных школьниц под душем. Или в туалете.


Брэнди резко затормозила.

– Вот блин! – Ее глаза округлились. – Точно! У них стояла камера в туалете!

– Ну да, – рассмеялась я. – Грандиозная затея! Не могу сказать, что мне это интересно, но говорят, на такие сайты каждую минуту заходит по сто человек.

– Лиз, я не спрашиваю, что ты думаешь об этом, – сказала Брэнди серьезно, – я, наоборот, объясняю тебе – у них там была камера. Я точно это знаю.

– Да ладно, – недоверчиво протянула я.

– Тогда почему хозяин спросил меня, заходила ли я когда-нибудь на сайт «поднатужься. ком»?

– Как? «Поднатужься. ком»? Нет, не может быть!

Я попробовала убедить себя, что Брэнди просто ослышалась, что это какой-нибудь безобидный сайт, в крайнем случае рекламирующий унитазы. Ситуация усугублялась тем, что я даже не могла сказать себе – да ладно, я и в туалете-то не была. Дело в том, что я очень нервничаю, попадая на вечеринку, где никого не знаю, а когда нервничаю, то каждые пять минут бегаю в туалет. Вот и сейчас я вспомнила, что, как только мы пришли, я первым делом спросила у хозяина, где находится дамская комната.

– Есть на первом этаже, – галантно ответил он, – но на вашем месте я воспользовался бы той, что на втором.

Теперь я поняла, что он не просто отправил гостью на более удобный горшок, а устроил мне съемку крупным планом.

Брэнди была в отчаянии. У нее вообще всю последнюю неделю был расслаблен желудок (ей требовалось сбросить десять фунтов перед важными пробами, так что она сидела на капустной диете, хотя проще было бы сходить пару раз на мониторную очистку кишечника).

– Мы можем подать в суд, – сказала я. Мы сидели в круглосуточном бистро и топили горе в крепком кофе.

– И продемонстрировать присяжным наши задницы в доказательство того, что это именно мы на пленке? – Брэнди со злостью разорвала салфетку и вздохнула. – Да пошли они все… Как меня это достало! Достало ходить на дерьмовые вечеринки, толочься там с дерьмовыми мужиками, у которых в башке одно… – она нахмурилась, подбирая нужное слово, – дерьмовейшее дерьмо.

Я не могла не согласиться. Моим лучшим собеседником на минувшей вечеринке был некто, хваставшийся тем, что однажды переспал с кем-то, кто переспал с кем-то, кто в свою очередь когда-то переспал с Кёрсти Элли. Он удивился, что я не пришла в восторг. Но он, по крайней мере, поговорил со мной, а не отрезал, как первый парень, которому я решила сама представиться: «Сегодня больше не знакомлюсь. Спасибо».

– Неужели это единственный способ попасть на пробы? – спросила я Брэнди. – Может, просто нужно найти агентов получше?

– Лиз, – вздохнула Брэнди и посмотрела на меня с чуть покровительственной улыбкой. – Для неизвестной актрисы единственный способ поговорить с известным агентом – это устроиться чистить его бассейн. В Голливуде нечего и думать о том, что агент сделает из тебя знаменитость. Здесь другие правила. Сперва получи роль. Добивайся этого любыми средствами, – добавила она. – А вот уж потом хорошие агенты сами начнут звонить тебе. Посылать цветы. Приглашать на ужин в бистро. А за съеденные спагетти ты будешь отдавать им десять процентов, хоть работу ты нашла сама, без их помощи. Это классика жанра.