Ванесса Пароди - Литерасутра. Знаменитые книги в эротическом переложении

И тут мне открылось прошлое. Вкус маминого угощения напомнил, как по воскресным утрам в Комбре (до ухода на мессу) тетка Леония потчевала меня «мадленками», когда я заглядывал к ней в спальню пожелать доброго утра. Она давала мне пирожное, предварительно макнув его в свой чай или отвар из трав. Ах, тетя Леония! Как радовали меня те воскресенья, что позволяли отвлечься от порока бесконечного самоудовлетворения, так беспокоившего моих родителей. Удерживая в мыслях это воспоминание, я взглянул на матушку. О, как она ругалась, забыв о благонравии, случись мне опоздать на мессу. Уж не нашептала ли она тогда что-нибудь тете Леонии?

Так, доедая «мадленки» и согревая душу воспоминаниями о чудных воскресеньях, я в который раз поразился сложному устройству нашей памяти, и как события могут предстать перед нами в ином свете, стоит взглянуть на них сквозь призму времени.

Том настороженно выпрямился, услышав, как кто-то крадется у него за спиной. В это время года, когда земля схвачена заморозками, голодают не только люди. Волки, потеряв страх, забирались все дальше на юг от Пеннинских гор. Том сжал рукоять молота, готовый нанести удар, когда вдруг учуял мускусный запах. Если в кустах притаилась волчица, то у нее течка.

Раздался свист: «фьить-фьююю». Это точно не неясыть, но кто же тогда? Отец часто водил Тома в лес запоминать пение птиц, однако сейчас Том не сумел определить, кого слышит. Свист повторился: «фьить-фьююю». Запах усилился, стал совсем отчетливым.

Внезапно из подлеска вышла девушка в накидке из беленой шерсти. Волосы свободно ниспадали ей на плечи.

– Фьить-фьююю, – присвистнула она. – А ты горячéй ковриги хлеба в июльский полдень!.. Как тебя зовут, милый?

– Том. Том Строитель. – В разных землях его и называли по-разному: в Камбрии, например, Камнетесом, в Винчестере, где все говорят напыщенно, Зодчим, ну а здесь, в Или, на болотистых равнинах, просто Строителем. – А тебя как звать?

– Эллен. У меня нет фамилии, потому что я протофеминистка или, точнее, ведьма. Будь у меня говорящее имя вроде твоего, я звалась бы Эллен Гудфак.

Сказав это, девушка сбросила с себя накидку и, совершенно нагая, прыгнула на Тома. Повалила его на землю и крепко поцеловала, пропихнула ему в рот язык. Запустив руку Тому в штаны, Эллен проговорила:

– До тебя у меня был жонглер, так что я умею обращаться с шариками.

Она опустилась вдоль трансепта его распростертого на земле тела и губами приникла к его притвору, верней к яичкам. Эллен подула на них, и затвердевшая колонна Тома набухла еще больше. Эллен покусывала ее, щекотала, потом облизнула пульсирующий столп и накрыла его бочарным сводом уст.

Том больше не мог лежать в бездействии – в конце концов, он был мастером. Мозолистыми руками он помял лепнину ее грудей, и Эллен ахнула от удовольствия. Воодушевленный, Том пальцами поискал вход в ее крипту, а найдя там следы протечки, поднял Эллен на руки и насадил на свое долото. Ведьма принялась двигать бедрами, сначала медленно и осторожно, потом быстрее и напористей; ее дыхание сделалось прерывистым, и наконец она выгнула спину и завыла. Том чувствовал, как стены ее подвалов стискивают его монумент. Перевернувшись, он стал охаживать Эллен своим деревянным молотом и наконец излился в ее нишу. Затем оба улеглись на землю, накрывшись шерстяной накидкой, и уснули.

На следующий день Том, как проснулся, сразу пошел на стройку собора. Проверил лепнину, осмотрел крипту – не завелась ли от сырости плесень, поработал в погребах долотом и наконец деревянным молотом выбил все дерьмо из ниш.

Выпятив пышную грудь, она игриво склонила головку набок. Глядя на нее в бинокль, Уолтер усилил увеличение и зáмер, сообразив, что она тоже на него смотрит. У мужчины прямо сперло дыхание. Разделявшая их пропасть в тридцать футов казалась не шире тридцати дюймов – так велико было создавшееся напряжение. Потом она отвернулась посмотреть на лист, предоставив Уолтеру любоваться ее впечатляющим задом. Ей определенно нравилось, что Уолтер за нею наблюдает. Ее пышное тело купалось в пятнах солнечного света, окруженное золотистым нимбом.

Потом она вдруг развернулась. В клюве у нее извивался червяк.

Сквозь тело Уолтера будто пропустили электрический разряд, и мужчина, возбудившись, вспомнил, как однажды, еще студентом, в компании сверстников затусил в летнем домике у друга. Под конец вечеринки ребята, никакие после травки и выдержанного вермута, поснимали джинсы и футболки и нагишом прыгнули в элегантный бассейн в форме почки. Уолтер, лежа в шезлонге, наблюдал, как праздник скатывается в оргию. Внезапно он смутился, подумав, как перенаселение истощает ресурсы планеты. У него на глазах оргия набирала обороты: мальчики резвились с девочками, девочки с девочками, мальчики с мальчиками и с девочками… Уолтер вдруг подумал: а что если решение проблемы – в рециркуляции? Тут его попытались взять в оборот две загорелые близняшки-блондинки, но Уолтер знал, что этим не спасешь гигантских панд. Сбитый с толку и поникший духом, он вернулся в дом и нашел-таки отдушину: подрочил на постер с изображением совы.

Птичка поскакала ему навстречу. Захотелось пососать ее блестящий клювик, запустить пальцы в перья, подергать за пушистый гребешок… И все-таки Уолтер сдержался. По-настоящему он хотел посадить ее к себе в машину и увезти в горы, что на юге Западной Виргинии, вместе полюбоваться закатом. А потом, может, съесть пиццы, сходить на ночной сеанс в кино. Секс – это лишь секс, а вот делиться мечтами и сырными палочками – это и есть любовь.

Уолтер тяжело вздохнул. Пора было возвращаться в мотель.

P.S.

Приветствую, Лоренцо!

RE: Государь в опочивальне

Ваше великолепие, должно быть, помнит, что в начале этой небольшой работы я говорил: люди жили и живут при двух типах государственного строя – республике и княжестве. Так вот, это не совсем правда. Во Флоренции существует гильдия высококлассных мастериц, скромных и довольно чистоплотных, которые за умеренную плату подчинят вас себе и на любой угодный вашему великолепию срок возьмут в свои руки бразды неограниченного правления. Услуги обходятся всего по сорок флоринов в час, что, согласитесь, куда дешевле содержания капризной и своенравной любовницы. Я не устану повторять: простой народ непостоянен, испорчен, да и попросту являет собой дерьмо. Не гнушайтесь прибегать к услугам профессионалок, ибо это тот случай, когда деньги решают все.

Спальня государя – единственное место, где он может позволить себе расслабиться и быть откровенным. (Хочу заметить, сколь сказочно откровенен ваш портрет работы Санти!) Время государю надлежит употреблять на расширение пределов княжества, подавление внутренних мятежей и ответные выпады на агрессию извне, старясь при этом не вызвать презрения и ненависти к своей персоне. Тем более приятно спуститься с пика власти в низины будуара и восстановить силы, отдавшись в чьи-либо надежные руки, подчиниться.

Конечно, государь не скован нормами морали, однако, со своей стороны, я бы рекомендовал вашему великолепию озаботиться защитой. Да, я имею в виду кондомы, и не только их. Сладка боль, причиняемая плетью в опытной руке в наказание за проступки, однако не забывайте и о спасительной стратегии противодействия: заранее оговорите с вашей милой немезидой выручальное слово, что сдержит ее ярость. Мне нравится «салфеточка», хотя вы можете придумать собственный вариант. Не стесняйтесь проявлять фантазию.

Позвольте себе полностью отдаться во власть Госпожи, покоритесь ей. Как я и говорил, лучший способ сохранить имущество – уничтожить его. Нет ничего слаще, чем высидеть семичасовой совет, предварительно вставив себе по приказу Госпожи анальную пробку. Госпожа изобретательна в том, что касается законов и налогов, хотя нарочно вызвать ее гнев неподчинением – это поистине возвышенно. Она омоет вас словесной грязью и, может даже, посадит на цепь, как пса, а зажимы и шипы, при помощи которых она станет добиваться послушания, пробудят в ваших чреслах небывалую силу!

Когда же вы сумеете удовлетворить ее, она одарит вас благодатью, позволив взять в осаду свои долины и холмы. Поверьте, того, кто привык командовать и повелевать, приятно возбуждает неуверенность в себе и осторожный штурм. Когда Пизанская башня восстанет в полный рост – самое время атаковать Нидерланды Госпожи и захватывать трофеи. Но учтите, даже побежденная и разгромленная, она в состоянии опустошить ваш арсенал, пустив в ход инородные тела.

Если же вы сомневаетесь в парадоксальной очищающей свободе, которая приходит с подчинением Госпоже из Гильдии, вспомните слова Катулла, адресованные консулу Аврелию на форуме еще в 56 году до нашей эры: «Pedicabo ego vos et irrumabo» (что в буквальном переводе означает: «Я трахну тебя в зад и в рот»). Аврелию это страшно понравилось.

Чуть ранее я ставил такой вопрос: что лучше, быть любимым или вселять страх? По-настоящему возбуждает лишь совмещение того и другого.

P.P.S. Имеются ли при вашем дворе свободные места? Или, может быть, таковые скоро образуются?

Н.М.

Душа его уходила в пятки с каждой преодоленной ступенью. Дрожащими руками он долго возился с замком и лишь через минуту сумел повернуть ключ и войти. В мыслях Дориан вернулся на двадцать лет назад, в ту романтическую пору своих ухаживаний, когда он взлетал по лестнице и в мгновение ока распахивал дверь, мечтая поскорей усладить взор прелестью его единственной настоящей любви – самого себя.

Соблазнительно покачивая бедрами, Дориан шел по комнате, томно расстегивал пуговицы, снимал носки, распускал узел шелкового галстука, скидывал элегантный домашний пиджак вишневого цвета, одним изящным движением ног сбрасывал брюки из тафты… и наконец оказывался совершенно нагой и гордый перед собственным портретом невообразимой красоты.