— Вот — мой костюм… — голос Долли совсем упал, и она жалобно посмотрела на мужа, — я уже не знаю, правильно ли я поступила, поручив Кате заказать его.

Герцогу хватило одного взгляда на растерянное лицо жены, чтобы понять, что с ней происходит. Его храбрая девочка всё же не справилась с волнением.

— Милая, красивей тебя никого в бальном зале не будет, — успокоил он. Чарльз хотел поддержать Долли, но при этом был абсолютно искренним, — от тебя невозможно отвести глаз, даже платок, который скрыл твои роскошные волосы, сделал тебя еще прекраснее.

Молодой человек увидел, что в глазах девушки вспыхнула радость, она просияла и протянула ему руку.

— Спасибо, — просто сказала она, — пожалуйста, не отходи от меня сегодня. Катя обещала, что она займет гостей в зале до момента выхода августейших особ, а я буду с тобой — боюсь допустить какую-нибудь оплошность.

— Это — большая честь для меня, мадам, — весело сказал герцог, предлагая жене руку, — на самом деле, это я хотел просить тебя стоять рядом, чтобы мне не сойти с ума от ревности.

— А ты, правда, ревнуешь? — осторожно спросила Долли, — или только проявляешь галантность, утешая меня?

— А как ты думаешь, мудрая Лисичка, что должен чувствовать муж, имеющий ослепительно красивую жену?

— Гордость? — ответила Долли, которая попыталась поставить себя на место мужа, но растерялась.

— Не угадала, — без улыбки ответил Чарльз, и тут же сменил тему разговора, — пора, дорогая, через две минуты мы уже должны приветствовать гостей.

Они спустились вниз и стали рядом у дверей бального зала. Гости сегодня приезжали с раннего утра, и, слава богу, всех сумели разместить. Последними, два часа назад, прибыли император Александр и принц-регент. Сейчас гости уже начали подходить к хозяевам. Несмотря на маски и маскарадные костюмы, Чарльз узнавал всех и тихо шептал на ухо жене имена тех, кто приближается к ним. В самом зале светлейшая княгиня Черкасская с помощью мужа занималась гостями, знакомя между собой тех, кто не был знаком, и подбрасывая темы для беседы.

Молодая княгиня, одетая в алый сарафан, сегодня дважды обернула свою каштановую, длиной до колен косу короной вокруг головы. Она не стала украшать волосы, справедливо решив, что рубины царевны Нины слишком роскошны, чтобы утяжелять впечатление от наряда, дополняя их чем-то еще.

— Я горжусь моими женщинами, — шепнул на ухо жене князь Алексей, которого узкий парчовый кафтан с широким поясом сделал совсем высоким, — моя жена и сестра красивее всех и лучше всех здесь одеты.

— Никому не говори, — парировала Катя, — иначе тебя поднимут на смех. В Англии считается приличным ровно, без эмоций относиться к своим женщинам. А уж та война, которую принц-регент устроил со своей бедной женой, свела на нет моду на семейные ценности.

В дверях в сопровождении графа и графини Ливен появился император Александр. Увидев Черкасских, он направился к ним.

— Алексей, очень рад видеть тебя вместе с твоей прекрасной княгиней, — весело сказал он, — поверьте, сударыня, когда я вижу наших красавиц, да еще в русских нарядах, меня переполняет гордость. Позвольте мне пригласить вас на первый танец, а наша хозяйка, как я думаю, сейчас получает такое же приглашение от принца-регента.

— Благодарю вас, ваше императорское величество, — приняла приглашение Катя.

Император пошел вдоль зала, приветствуя гостей, а в двери вошел принц-регент, сопровождаемый герцогом и герцогиней Гленорг.

Долли, наблюдая, как приближаются и отходят гости, окружая обоих августейших особ, подумала, что это похоже на два водоворота в реке. Оба монарха были без костюмов: Александр — в своем любимом черном мундире, а принц-регент — в элегантном фраке, и пестрые наряды гостей, почтительно снимавших маски при приближении к коронованным особам, как цветная рама обрамляли две величественные фигуры.

Герцог Гленорг дал знак оркестру, музыканты сыграли первые такты полонеза, и принц-регент направился к Долли, а император подал руку Кате, стоящей рядом с ним. За их спинами пары начали занимать свои места, и танцы начались. За полонезом последовала мазурка, которую Долли танцевала с братом, потом кадриль — с графом Ливен, и только вальс она танцевала с мужем.

Герцог легко вел ее в танце, не прижимая к себе более, чем положено приличиями, но девушка чувствовала, как через кончики его пальцев ей передавалось странное томление. Он она уже решила не анализировать свои чувства, а положиться на судьбу. Сейчас она была счастлива. Как показалось молодой герцогине, вальс закончился слишком быстро, она легко вздохнула и посмотрела на мужа.

— Я пока не хочу танцевать, давай пройдемся по залу, — попросила она. Герцог предложил ей руку и повел, подходя к разным группам гостей.

Долли увидела в зале тетушку в костюме боярыни, рядом с ней стояла Даша в золотистом сарафане с белой полумаской на лице. Луиза, в костюме французской королевы, танцевала с молодым рыцарем, а тоненькая цыганка в красной юбке, таком же платке, полностью скрывающем волосы, и алой полумаске, держа бубен в руке, подходила то к одному, то к другому гостю. Сейчас она разговаривала с высоким молодым человеком в русском уланском мундире — даже издалека было видно, как блестят в прорезях его маски синие глаза, а белозубая улыбка молодого человека была неотразима.

— Да ведь это граф Печерский, — узнала Долли, — час назад, приветствуя ее у двери зала, он напомнил «племяннице графини Апраксиной» об их дружбе на ниве восстановления московских церквей. — Что же такое рассказывает ему Лиза, что у него так округлились глаза?

Долли проводила сестру взглядом, та отошла от графа Печерского, с нескрываемым изумлением смотревшего ей вслед, и отправилась к группе гостей, собравшихся вокруг императора Александра. Мгновенно поняв, что Лиза хочет передать государю слова его покойной бабушки, герцогиня ужаснулась. Она сказала мужу, что хочет отойти в дамскую комнату, и поспешила наперерез сестре. Но Долли была слишком далеко, и когда она приблизилась к императору, Лиза уже взяла того за руку. Оставалось только подойти поближе и послушать разговор.

— Позвольте бедной цыганке погадать вам, ваше императорское величество, — сказала Лиза по-английски, и не дожидаясь разрешения, взяла руку императора.

— Я вижу, что ваш самый главный враг, который находится в ссылке, через полгода высадится в порту Франции, пройдет через всю страну и без единого выстрела займет ее столицу. Вы победите его вместе со своими союзниками, но сто дней будут для вас очень тревожными, — объявила Лиза, отпустила руку императора и скользнула за спины оторопевших офицеров свиты. Она быстро пошла сквозь толпу гостей, нырнула в открытую из-за жары балконную дверь и исчезла в саду.

Оркестр взял последние аккорды котильона, и музыка смолкла. Твердая рука подхватила локоть Долли, и она с радостью поняла, что муж снова стоит рядом с ней.

— Прошу всех гостей на ужин, — громко пригласил герцог и, крепко держа за руку жену, отправился к дверям столовой. Лакеи распахнули двери, и толпа гостей вслед за хозяевами и коронованными особами направилась к огромному столу, собранному в виде русской буквы «П». Принц-регент сидел рядом с герцогом Гленоргом, а император — рядом с Долли. Александр был очень задумчив, а потом по-русски обратился к хозяйке:

— Сударыня, кто та молодая женщина или девушка, наряженная цыганкой?

— Простите, ваше императорское величество, но на празднике около шестисот гостей, я только кое-как смогла запомнить русских, а англичан практически не знаю. Я затрудняюсь ответить на ваш вопрос.

— Тогда не нужно беспокоиться, герцогиня, — успокоил Долли император, — это — уже неважно.

Он принялся развлекать сидящих поблизости от него дам, и ужин заискрился весельем, остроумными шутками, забавными рассказами. Искусство французского повара Гленоргов было оценено всеми гостями выше всяческих похвал, и к последней перемене блюд у герцогини отлегло от сердца — казалось, что Александр Павлович забыл о странном предсказании ее сестры.

Ужин окончился, монархи поднялись из-за стола, давая сигнал всем остальным, и начали прощаться с хозяевами. Император поблагодарил Гленоргов за прекрасный вечер, тем более приятный, что это — предпоследний день его пребывания в Англии, а принц-регент похвалил хозяев за хорошую организацию бала и, конечно, за прекрасный ужин. Хозяева проводили августейших особ и гостей из их свиты к экипажам, и вернулись в дом.

— Прошу всех на концерт, для вас поют мисс Найт и мистер Дэй, — объявила Долли и направилась в бальный зал. На хорах, впереди оркестрантов стояли девушка и юноша в старинных нарядах. На лице девушки была черная маска, а на лице юноши — белая. Дирижер взмахнул палочкой, и звуки арии Царицы ночи из «Волшебной флейты» полетели над головами гостей, а когда нежное сопрано Генриетты взмыло над залом и, отражаясь от стен и потолка, казалось, заполнило всё пространство, гости замерли. Стихли веселые голоса и смех, все как завороженные смотрели на стройную девушку с золотисто-рыжеватыми волосами, певшую сложнейшую арию с удивительной легкостью и чистотой.

— Боже мой, да это ангел поет, — тихо сказал рядом с Долли один из гостей.

Генриетта взяла последние ноты, оркестр — несколько аккордов, и все замерло. Бурные аплодисменты взорвали зал. Они гремели, перекатываясь; певица подошла к краю балкона и поклонилась зрителям, потом отступила, взяла за руку своего партнера и приготовилась снова петь. Шум сразу смолк, и когда зазвучал дуэт, где голос Генриетты оттенился сильным баритоном Джона, публика снова восторженно замерла, а потом аплодировала еще громче, хотя, это казалось невозможным. Молодые люди поклонились и исчезли за спинами музыкантов, а герцог дал знак к танцам, и вновь закружил Долли в вальсе.

После концерта гости уже не нуждались в руководстве: в доме танцевали, на лужайке перед домом под легкими шатрами расположился импровизированный буфет для желающих выпить на природе, и множество парочек разбрелось по саду, ища уединения. В три часа ночи в парке зажгли фейерверк, давший сигнал к окончанию праздника, и большинство гостей отправилось отдыхать в отведенные им комнаты.