— Милая, приди в себя, все будет хорошо, я — с тобой, — шептала она, гладя плечи Лизы. Наконец, лицо девушки начло розоветь, и она открыла глаза:

— Я тебя испугала? — Лиза попыталась улыбнуться, но губы ее не послушались, и она грустно пояснила, — после разговора с бабушкой было то же самое.

— А что сказала бабушка? — несмело спросила Долли.

— Она сказала, что мы должны уехать из Ратманова, потому что убийца бродит в ночи вокруг дома, — тихо ответила ей сестра. — Еще она сказала, что всегда знала, что когда я стану взрослой девушкой — у меня проявится этот дар, потому что он был и у ее матери, урожденной Бутурлиной, на которую я очень похожа. У прабабушки дар был до тех пор, пока она не вышла замуж, после первой брачной ночи он у нее исчез.

— Боже мой… — только и могла сказать Долли. Она не знала, что и думать, но теперь уже верила Лизе, не сомневаясь в ее правдивости. Из коридора они услышали голос Даши Морозовой, зовущей их в столовую.

— Пойдем ужинать, дорогая, — предложила Долли, — и пока будем обо всем этом молчать.

Глава 6

Отказавшись от поездки в Санкт-Петербург, графиня Апраксина оказалась перед проблемой, которая создавала массу неудобств. Она собиралась сшить туалеты девушкам в столице, и поэтому в дорогу каждая из них взяла всего только по маленькому саквояжу с двумя платьями и парой нижних рубашек. У самой же графини вообще было только одно платье, поскольку везла она саквояж с двумя дорожными шкатулками, куда переложили фамильные драгоценности Черкасских и украшения Анастасии Илларионовны. Евдокия Михайловна рассчитывала фамильные драгоценности положить в хранилище в доме на Миллионной для жены князя Алексея, а украшения старой княгини хотела дать Долли, когда та начнет выезжать.

Теперь Апраксина в месте со своей горничной, старой Марфой, служившей еще матери и бабушке княжон, рылась в бельевых кладовых, надеясь найти подходящие отрезы и, засадив всю девичью за работу, срочно сшить девушкам и себе платья и белье. В который раз графиня порадовалась, что Марфино французы не разграбили.

Женщины копались в сундуках, отбирая ткани, мотки кружев, нитки, а две горничные, стоя наготове, относили отобранные ткани в комнату графини. Евдокия Михайловна брала только то, что можно было носить зимой: тонкое шерстяное сукно, бархат, плотный атлас. Она отобрала уже около двадцати отрезов и решила передохнуть и определиться с девочками — кому из них что подойдет. Для себя она нашла темно-лиловый бархат и шоколадно-коричневую шерсть, решив, что ей пока хватит нарядов.

Графиня пошла в свою спальню и попросила Марфу позвать барышень. Но с горничной пришли только Даша Морозова и Долли.

— Тетушка, Лиза задремала, я сама подберу ей ткани, — предложила княжна.

— Хорошо, дорогая, выбирай, — согласилась усталая графиня. — Что вам обеим нравится?

Девушки подошли к тканям. Даша в нерешительности остановилась, а княжна сразу же начала раскладывать отрезы по стопкам.

— Начнем с того — сколько нужно сшить платьев? — поинтересовалась она.

— Надо бы десяток, но давай сошьем хотя бы по шесть штук, — предложила графиня.

— Поскольку шить будут наши девушки, предлагаю сделать очень просто: каждая из нас отдаст им то свое платье, которое хорошо на ней сидит, а Марфа снимет с него все мерки и проследит, чтобы новые платья были сшиты точно по ним.

— Очень разумное предложение, — согласилась графиня. Она не догадывалась, что Долли сделала его из эгоистических соображений: не хотела стоять два часа с поднятыми руками, пока ее будут обмерять.

Княжна набрала три стопки отрезов и объяснила:

— Я отобрала ткани для светлой блондинки, русоволосой и шатенки. Тетушка, я права?

Графиня поднялась и подошла к кровати. Присмотревшись к оттенкам тканей в стопках, она спросила:

— Эта — для Лизы, эта — для тебя, а эта — для Даши? Я правильно поняла?

— Совершенно точно! — улыбнулась ей девушка.

В первой стопке лежали ткани светло-голубого, розового, золотистого, алого, синего и темно-шоколадного цветов. Во второй — светлого и темного зеленого, аквамаринового, лимонного, персикового и цвета слоновой кости. В третьей стопке лежали яркие голубой, желтый и вишневый отрезы, и бледные — оливковый, лавандовый и цвета мяты.

— Молодец, отличный выбор, — одобрила графиня и повернулась к Даше Морозовой, — а ты, Дашенька, что скажешь?

— Да, очень красиво, — пролепетала девушка, — и ткани такие прекрасные, — она легонько провела рукой по бархату цвета мяты, который отобрала для нее Долли.

— А что с фасонами? — спросила графиня, уверовавшая в организаторские способности племянницы.

— Давай сделаем один фасон, — предложила та: — лиф с полукруглым вырезом, обычный, без сборок, под грудью — поясок, рукава сделаем узкие. Кроим все одинаково, а потом на одном платье вырез прикроем кружевами немного, а на другом полностью, и сделаем из тех же кружев воротник. На некоторых платьях поверх узкого рукава сделаем еще маленький рукавчик фонариком. Вот они и получатся все разные.

— Мудро, — согласилась графиня, поднялась с кресла и пошла вместе с Марфой в девичью отдавать приказания.

— Тетушка, — Долли задержала графиню в дверях и шепнула, — сшейте нам всем троим по сарафану, простой рубашке и по дубленому тулупчику.

Графиня недоуменно уставилась на девушку, потом, сообразив, что задумала племянница, она с готовностью кивнула и вышла.

Когда через час в девичьей под руководством Марфы закипела работа, Апраксина, освободившись, пригласила к себе Ивана Ильича. Управляющий поспешил явиться в гостиную. Графиня поднялась ему навстречу, поздоровалась и пригласила садиться.

— Иван Ильич, я пригласила вас по очень важному и совершенно секретному делу, — начала она и, кратко сказав, что опасается покушения на жизнь княжон, попросила:

— Я хочу переехать в Москву, в свой дом в Колпачном переулке — никто не додумается искать княжон там, а не в доме Черкасских на Покровке. Но вся мебель из моего дома отправлена в подмосковное имение Захарово, туда же пять лет назад уехали и все слуги, кроме дворецкого, двух лакеев, кучера и садовника. Прошу вас съездить в Захарово и переправить в московский дом всю мебель, что привезена на хранение в имение, а также отобрать штат слуг, чтобы не было лишних людей, но и мы бы не имели проблем, живя в Москве.

— Хорошо, ваше сиятельство, я все понял, — подтвердил управляющий. Он во времена учебы молодого князя в Москве часто бывал в доме графини, хорошо его помнил и мог разобраться, сколько понадобится слуг. — Но я попрошу у вас письмо к вашему управляющему, и план проезда до Захарова.

Иван Ильич поднялся и, пообещав зайти за письмом через час, пошел собираться в дорогу. Спустя полтора часа управляющий в своей двуколке, запряженной парой гнедых, уже ехал по направлению к Москве. Он обещал графине вернуться через две недели. Долли, провожая Ивана Ильича, предложила ему свою помощь, чтобы в его отсутствие следить за хозяйством в поместье.

— Ну что за девушка выросла, просто огонь, — удивлялся управляющий, делясь впечатлениями с кучером, — хорошо, что зима на дворе, особых работ нет, только скотина в хлевах, да оранжереи — ну, с этим она справится.

Спустя полчаса Иван Ильич задремал и проснулся уже при въезде в Москву.


Долли со всей серьезностью отнеслась к своему обещанию, данному управляющему. Но лазить по конюшне и скотному двору в бархатном платье и собольей шубке было смешно, и она спросила у Марфы, где хранится старая одежда ее брата.

— Мне нужны плащ, сюртук и панталоны тех лет, пока он еще в университет не поступил, а еще мне нужны сапоги для верховой езды.

— Опять будешь мужиком наряжаться и на лошади скакать? — недовольно пробурчала Марфа, но пошла на третий этаж в самую дальнюю кладовую, где в пыльных сундуках лежали детская одежда Алексея и платья с кринолинами, оставшиеся от молодости княгини Анастасии Илларионовны.

Через полчаса старая горничная принесла Долли серые панталоны и коротенький сюртучок с черными венгерскими аксельбантами. Еще она бросила на кровать крытый синим сукном лисий тулуп, а на пол поставила сапоги из мягкой черной кожи с чуть потертыми носами и немного стоптанными каблуками.

— Вот, что нашла, если не нравится — иди выбирай сама, но новых вещей там нет, у Алеши одежда всегда была в пятнах, — проворчала Марфа и ушла.

Княжна засмеялась, так забавно было представить красавца князя Алексея, с юности слывущего в светском обществе франтом, мальчиком в заляпанной одежде. Она сняла платье и начала мерить принесенную одежду. Все подошло как нельзя лучше, только сапоги были великоваты, но, рассудив, что совсем маленьких, детских сапог от Алексея, скорее всего, не осталось, она решилась обойтись тем, что есть. В тулупчике, поверх рыжего лисьего меха, был пришит большой суконный карман, куда она засунула пистолет. Теперь Долли не расставалась с подарком крестного — пистолетами — и привезла их с собой вместе со шпагой брата. Надев свою собственную круглую соболью шапочку, полностью закрывающую волосы, она направилась в конюшню выбирать себе нового друга.

Казалось, девушка должна была давно все забыть, но ноги безошибочно принесли ее к воротам конюшни, невысокого длинного строения из красного кирпича с чередой маленьких квадратных окошек под черепичной крышей. Долли грустно подумала, что сердце все помнит, но встряхнув головой, как бы отгоняя печальные воспоминания, она отворила калитку, прорезанную в тяжелых воротах конюшни, и прошла внутрь.

Яркое зимнее солнце косыми лучами, пробиваясь через множество маленьких окошек, давало достаточно света, не беспокоя животных. Долли пошла вдоль денников, рассматривая лошадей. Их было немного, ведь хозяева давно не жили в имении. Все лошади были упряжными, орловскими рысистыми, верховых она не увидела. Девушка уже почти дошла до конца прохода, когда громкое ржание привлекло ее внимание: высокий светло-серый орловский жеребец тянул к ней голову поверх решетки денника.