— Да, я вижу. — Он быстро пробежал глазами первую страницу, перевернул несколько следующих и положил книгу на стол. — А это что? — Он открыл меньшую книжку.

— Представления не имею, — сказала Крессида, подумав. — Похоже на руку папы, но…

— Похоже на дневник… Даты.

Даты были понятны. Но дальше начиналась какая-то ерунда. На расстоянии казалось, что страницы заполнены обычными словами, но на самом деле это были странные сочетания случайных букв, которые не складывались во что-либо, имеющее смысл на английском языке.

— Наверное, это шифр, — с удивлением заметила она.

Он внимательно посмотрел на нее, потом еще полистал книжку. Везде было то же самое — бессмысленный набор букв.

— Думаю, вы правы. Ваш отец когда-нибудь говорил вам, что пользуется шифром?

Она покачала головой:

— Он всегда любил головоломки и секреты. Я просто предполагаю. Поэтому он и прятал свои записи. Эту книжку я никогда не видела.

— Странно. Судя по датам, он начал вести дневник около десяти лет назад, а последняя запись сделана полгода назад. — Он поднял на нее глаза. — Тогда ключ, судя по всему, вам неизвестен.

— Нет, но… я бы хотела попробовать расшифровать записи.

— Вам нравится заниматься шифрами? — Его глаза загорелись, и ей почему-то стало приятно, что она порадовала его. — Конечно, попробуйте. Я забираю эту, — он хлопнул ладонью по конторской книге, — а с другой поработайте вы.

Она взяла ту книжку, которую они приняли за дневник. Кожа обложки была жесткой и покоробившейся. Страницы, когда она начала переворачивать их, хрустели. Но от нее пахло папиным табаком, и она прижала ее к сердцу.

— Хорошо.

Он положил рассортированные счета на книгу.

— Я разберусь с этим и сравню счета с платежами, чтобы узнать, не должен ли ваш отец кому-нибудь. Он мог уехать, чтобы уладить проблемы с долгами. Работа предстоит долгая и утомительная, иначе мы могли бы сделать все прямо здесь. Я знаю, что вы хотите быть в курсе всего.

Крессида покраснела — он сказал об этом как о чем-то само собой разумеющемся.

— Да, но я не хочу мешать. — По брошенному на нее косому взгляду она поняла, что он прекрасно понимает, насколько ей хочется вмешиваться, и покраснела еще больше. Если и дальше так пойдет, он может подумать, что лицо у нее всегда красное. — Я надеюсь, что вы найдете что-нибудь полезное.

— Хотелось бы, чтобы нам повезло. — Одна его рука лежала на книге, а другая на бедре. На фоне окна, в ослепительно белой рубашке, он выглядел большим, сильным и очень мужественным. — Как мы будем сотрудничать дальше?

— Сотрудничать… — Она кашлянула, с трудом прочистив горло. — Сотрудничать дальше?

— Да. Вы ведь сказали, что хотите во всем участвовать. Мне сообщать вам, как только я узнаю что-либо новое, или заезжать каждый день, даже если у меня не будет новостей?

«Каждый день». Она снова кашлянула.

— Столько, сколько вы сочтете нужным, майор. Он посмотрел на нее.

— Алек, — сказал он, — пожалуйста.

— О… — Она чуть не засмеялась и снова по-дурацки закашлялась. Они оказались у окна совсем рядом. Крессида не помнила, когда она в последний раз была рядом с мужчиной, если не считать Тома и отца. — Я не думаю… То есть… Если вы хотите.

— Я полагаю, нам придется довольно много времени проводить вместе. — Он отвел взгляд. — Я не в армии. И мое звание здесь ни при чем. — Он поднял брови и бросил многозначительный взгляд за ее плечо, туда, где на стуле лежала его куртка. Крессида торопливо шагнула в сторону, и он прошел за курткой, слегка задев сапогами ее юбку. Пока он надевал куртку, собирал конторскую книгу и счета, она стояла, прижимая к груди дневник отца. Когда они вышли в холл, она пробормотала «до свидания», он поклонился и вышел, пообещав, что вскоре заедет.

Алек. Он вскочил на лошадь и поднес руку к полям шляпы. «Нам придется много времени проводить вместе…» Он что, хочет называть ее Крессидой? Он не спросил позволения. А она не предложила, но только потому, что язык ей не повиновался. Как будет звучать ее имя в его устах? И как часто он будет называть ее по имени?

— Крессида, могу я поговорить с вами?

Она вздрогнула, повернулась и увидела Тома. Он стоял в холле позади нее и мял в руках кепку:

— Конечно, Том. О чем?

Он заглянул за ее плечо. Крессида еще слышала стук копыт, и в ее воображении возник образ майора Хейза. «Алек», — с трепетом напомнила она себе. Великолепно, как истинный кавалерист, уверенно сидящий в седле, он правил лошадью едва заметными касаниями пятки или колена; в его движениях чувствовалось спокойствие и благородство, твердость и властность.

— В последнее время он зачастил сюда, — буркнул Том.

— Э-э… — Крессида попробовала улыбнуться, чтобы скрыть свое замешательство. — Он намерен помочь нам отыскать папу. — Чтобы подкрепить свои слова, она показала дневник. — Посмотрите, что мы сегодня нашли.

Том уставился на пыльную, старую книжку. Его вечно красное лицо вдруг побледнело.

— Где вы это нашли? — спросил он ослабевшим голосом.

Крессида удивилась. Том явно видел ее раньше. Он знает что-то такое, о чем не сказал ей? — недоумевала она.

— В кабинете.

Том снова уставился на книжку с записями.

— И нашли еще что-нибудь?

— Да, — медленно сказала она. — Конторскую книгу. Майор Хейз забрал ее, чтобы проверить и попытаться найти что-нибудь полезное для нас.

— И вы позволили ему взять ее?

— А почему бы и нет?

Вместо ответа Том вздохнул и провел рукой по волосам.

— Что вы пытаетесь найти? — спросил он ее с беспокойством, граничащим с отчаянием.

— Правду. Я хочу знать, где наш отец и почему не возвращается домой.

Том опустил голову. Крессида в первый раз заметила небольшую плешь и седые пряди в рыжеватых волосах.

— В самом деле? А если она окажется некрасивой, даже отвратительной?

— Что вы хотите этим сказать? Разве не знать — лучше? Он не ответил.

— Я хочу знать, что случилось с моим отцом! — воскликнула она. — Вы вините меня за это?

Он снова вздохнул:

— Нет, я просто боюсь… Я боюсь, что правда может оказаться не такой утешительной, как вам бы хотелось.

— Вы знаете, что с ним случилось? — пораженная, спросила Крессида.

Том никогда не говорил, что надеется на возвращение их отца. Он всегда был готов помочь, сказать что-нибудь ободряющее почти по любому поводу, но только не по этому. Когда он предложил отправиться на поиски, они с Калли отказались, и больше он ни разу не возвращался к этой теме, будто его вполне устраивало, что его предложение отвергли. Но Том был рядом с их отцом очень долго, больше десяти лет. Если он не питал к их отцу особой симпатии, то почему он оставался с ним? Том покачал головой:

— Видит Бог, представления не имею. Я знаю не больше вашего, лишь то, что он поехал в Лондон к лорду Хейстингсу и собирался вернуться через две недели.

— А это вы видели раньше? — Она показала книжку с записями.

Том бросил на нее взгляд и тут же уставился в пол.

— Да, это дневник сержанта. Он вел его в течение многих лет.

Крессида открыла его и полистала. Почерк был мелким, но аккуратным — отец писал красиво и гордился этим. Но это явно был шифр, что очень странно для дневника.

— Вы знаете, шифр, которым он пользовался?

— Нет, — промямлил Том. — Он начал пользоваться шифром в Испании, прослышав о зашифрованных письмах французов. Ему тогда необыкновенно понравилась эта идея.

Крессида верила этому. При всей любви к отцу она знала, что он имел какую-то особую склонность к секретности, таинственности и загадочности. Когда она была маленькой, он, приезжая в отпуск, придумывал для нее и Калли всякие головоломки, обычно в них было зашифровано место, где он прятал мешочек с привезенными для них конфетами. Она только никогда не могла понять, как он ухитрялся спрятать конфеты, еще не добравшись до дома, но они всегда оказывались там, где указывала головоломка. Калли сердилась, головоломки ее раздражали, но Крессиде это было интересно. Ей нравилось приподнятое настроение, которое возникало каждый раз, когда удавалось решить задачу; ее радовал блеск в глазах отца, когда он говорил, что в ее хорошенькой головке прячутся хорошие мозги.

А сейчас ей предстояло решить самую трудную — и, возможно, самую важную — головоломку из тех, которые он задавал ей. У нее руки чесались — хотелось скорее начать работу, искать систему и ключи.

Но в реакции Тома, когда он увидел дневник, было что-то странное, будто он знал или подозревал, что в нем скрывались опасные секреты. Опасные для кого? И если Том знал об этом многие годы, то почему даже ни разу не намекнул на это?

— Том, — медленно проговорила она, водя пальцем по краю страницы, — вы хотите, чтобы наш отец возвратился домой?

— Я не хочу, чтобы вам с сестрой было плохо.

— Но ведь это не одно и то же?.. Или вы именно так считаете? — Она закрыла дневник и шагнула к нему. — Как его возвращение может навредить нам?

Он пожал плечами:

— Не знаю.

— Я понимаю, что он не святой, каким его считает бабушка. И подозреваю, что временами он вел себя… не совсем порядочно. Я не слепая. Но я хочу знать правду. Он мой отец.

Том снова взглянул на дневник в ее руке. В его лице было страдание.

— Я знаю, вы любите своего отца, и это делает вам честь. Но его дневник принесет вам одни неприятности. Поверьте мне, Крессида.

— Вы не хотите его больше увидеть, да? — спросила она, совершенно потрясенная услышанным.

После долгого молчания Том кивнул:

— Не хочу.

— Почему? Вы были с ним так долго! Вы могли бы уйти от нас в любой момент. Мы не можем платить вам за ту работу, которую вы делаете, и…