Однако я не могла сидеть на месте и кругами ходила по спальне, беря в руки различные безделушки и ставя их на место. Я была не в состоянии спать, есть и даже читать и пыталась представить, как мистер Инграм воспользуется полученной информацией.

На третий день я была в таком взвинченном состоянии, что больше не могла оставаться в одиночестве. Сидя с Фейт и Уотертоунами за обеденным столом, я старалась вести себя как обычно. Я чувствовала, как мои губы растягиваются в улыбке, как еда, сухая, словно пепел, с трудом продвигается вниз по пищеводу, слышала собственный голос, сообщающий о какой-то чепухе. Этим вечером в клубе устраивали праздник: мистер Сноу пригласил Фейт сопровождать его, и Уотертоуны тоже собирались туда пойти. Я твердила всем, что они не должны отказывать себе в удовольствии, а затем добавляла, что сама еще недостаточно окрепла для вечеринок. Я боялась снова столкнуться с мистером Инграмом — хотя, может, мне как раз стоило встретиться с ним лицом к лицу и выяснить, что он собирается делать дальше. Несомненно, такой вариант был гораздо лучше того, от чего я страдала сейчас, — неизвестности.

Едва паланкин Уотертоунов успел скрыться из виду, как в гостиной, где я сидела перед чистым листом бумаги с пером в руке, возник чапраси. Я собиралась написать письмо Шейкеру, надеясь, что, описывая мелкие бытовые подробности, смогу успокоиться. Поправляя свой ярко-красный кушак, чапраси сообщил мне о прибытии мистера Инграма.

Перо выпало у меня из пальцев, оставив на бумаге причудливую кляксу. Неужели мистер Инграм следил за домом Уотертоунов, дожидаясь, когда я останусь одна, чтобы затем нанести визит? «Как это неприлично, — мелькнула у меня безумная мысль, — являться без предупреждения, да еще когда я одна в доме». В следующее мгновение я горько рассмеялась над собственным лицемерием. Я рассуждала точно так же, как те женщины, которых я втайне презирала. И кроме того, требовать от мистера Инграма соблюдения приличий было уже слишком поздно.

Чапраси провел мистера Инграма в гостиную; их сопровождал китматгар. Когда чапраси с поклоном вышел из комнаты, китматгар подошел к буфету и налил гостю порцию темного рома в тяжелый хрустальный стакан. Китматгар поднес его мистеру Инграму на подносе, затем склонился передо мной.

— Нет. Мне ничего не надо, — сказала я.

Китматгар снова поклонился и занял пост у буфета.

— Линни, — начал мистер Инграм, улыбаясь, после того как сделал глоток.

Его улыбка могла бы показаться простодушной, но меня не так легко было обмануть.

— Думаю, нам больше нет смысла утомлять себя всеми этими обращениями вроде «мисс Смолпис», ты согласна? Несомненно, теперь — когда я знаю, кто ты такая, — в притворстве нет нужды.

Я подошла к нему чуть ближе, ответив на его фальшивую усмешку еще более неискренней улыбкой.

— Единственное, чего я хочу, — это иметь возможность остаться здесь, и, если вы предадите огласке то, что вам известно, конечно, мне это не удастся. Вам нет никакого смысла портить мне жизнь, мистер Инграм, — сказала я, произнеся его имя с тем же нажимом, что и он мое. — Вы сохраните в тайне мой секрет, а я сохраню ваш.

По крайней мере, у меня была призрачная надежда, что я тоже могу подпортить его репутацию. Но последующие слова мистера Инграма не оставили от этой надежды и следа.

— Так значит, ты мне угрожаешь? Неужели ты думаешь, что кто-то поверит твоим россказням? Ты можешь себе представить, чтобы кто-то согласился с тем, что ты — прожив в Индии всего несколько месяцев — сможешь бросить тень на имя уважаемого во всей Калькутте человека? Все, что ты скажешь, будет расценено как месть озлобленной женщины, отвергнутой предметом ее страсти. Твои попытки напугать меня выглядят довольно жалко.

— Значит, вы уже начали свою клеветническую кампанию? Стоит ли мне готовиться к тому, что меня вышвырнут из дома Уотертоунов прямо сегодня?

Кажется, мистеру Инграму нравилось причинять мне страдания. Он, улыбаясь, покачал головой.

— Или вы воспользуетесь этой информацией, чтобы удовлетворить свою похоть, когда у вас будет подходящее настроение?! — закричала я. — Вы думаете, что можете делать со мной все, что захотите, раз уже использовали однажды, — хотя я совсем вас не помню. Однако, должно быть, вы тогда оказались не на высоте.

Я увидела, как он стиснул зубы.

— Тогда, да и сейчас, такая сделка вряд ли меня заинтересовала бы. Мой интерес, как ты уже знаешь, распространяется только на сильный пол. Хоть сам я никогда не мог воспользоваться тобой, это пятно мне знакомо, и я знаю, что оно имеет отношение к временам, проведенным мною в злачных местах Ливерпуля.

Странно, что с ним у меня не связано никаких воспоминаний, только смутный ускользающий шепот, рожденный, видимо, моим нынешним страхом.

— Мужчины часто приглашали тебя составить им компанию? У тебя есть какие-либо перспективы? Есть ли хоть кто-нибудь, кто всерьез тобой заинтересовался?

Лукавить с Сомерсом Инграмом не имело смысла. Я знала, что не пользуюсь популярностью у молодых людей, живущих в Калькутте. Если я не отпугивала их при первом же знакомстве, то ставила в такое неловкое положение, что они больше не приближались ко мне и на пушечный выстрел. Я понимала, что им было нужно: сдержанная, возможно даже стеснительная, любезная девушка — а разве в этом обществе встречались другие? Но образ застенчивой прелестницы давался мне с трудом. Как бы я ни старалась изображать интерес к рассказам джентльменов, кокетливо опуская ресницы, отбрасывающие тень на щеки, я знала, что не справлюсь с этой ролью — к ней у меня не лежала душа. Я покачала головой.

— Но как же ты собираешься остаться в Индии, Линни, если никто не сделает тебе предложение?

— Как я уже говорила… Возможно, я смогу работать…

— В самом деле, Линни, хватит витать в облаках.

Меня обдало запахом рома.

Я знала, что мистер Инграм прав. Думаю, что еще по прибытии в Калькутту я в глубине души понимала, что мне придется найти мужа, если я захочу остаться в Индии, но отказывалась это признать. Мы с Фейт могли гостить у Уотертоунов максимум шесть или семь месяцев, пока кто-нибудь не сделает нам предложение, а сейчас шел уже четвертый месяц нашего пребывания здесь. Я знала — мне необходимо одурачить только одного мужчину, и сейчас поняла, что мне все равно, кем он окажется. Столкнувшись с мыслью об отъезде из Индии и возвращении в Ливерпуль, я поняла, что готова идти до конца. Я согласилась бы выйти замуж за кого угодно. Мне вспомнился Шейкер и мои слова о том, что я не выйду замуж в Индии. Но если вставал выбор между тем, оставаться здесь в качестве замужней женщины или уезжать… В этой стране, где все домашние дела выполняют слуги, у меня не будет никаких обязанностей, одни развлечения. Я привыкну вести бесконечные скучные беседы за столом, отдавать приказы слугам, организовывать званые приемы и составлять меню. А что касается всего остального, то мне вовсе не составит труда раздвигать ноги перед безликим мужем на кровати под москитной сеткой. Такие вещи ничего для меня не значили: это была невысокая цена за возможность остаться в Индии — стране, которая пришлась мне по сердцу. Если уж мне суждено быть пленницей, то лучше быть пленницей в Индии, где я в конце концов смогу добиться некоторой свободы и проводить часть своего времени вдали от занавешенных паланкинов, майдана и «Калькутта Клаба».

Я подумала о Мэг Листон, уехавшей с мужем в глубь страны. Сейчас она пишет книгу и занимается исследованиями. Для меня это тоже может стать возможным.

— Линни, ты меня слушаешь? Я сказал, что у меня есть план.

Я моргнула.

— План?

Мистер Инграм сел на диван и кивнул на стоявшее возле него кресло.

— Я лучше постою.

— Как пожелаешь. Но эта мысль не выходит у меня из головы последние несколько дней.

Он окинул взглядом комнату, а затем снова посмотрел на темную жидкость на дне стакана. Ухоженной рукой Сомерс откинул назад волнистые темные волосы.

— Грубо говоря, мне нужна жена. Я больше не могу ждать и намеревался выбрать кого-нибудь с этого корабля. Если честно, некоторое время я думал, что остановлю свой выбор на этой маленькой писклявой канарейке, вместе с которой ты приехала, — на мисс Веспри. Кажется, с ней легко поладить, и она не настолько уродлива, чтобы меня тошнило за завтраком, хоть и довольно легкомысленна и порой неуравновешенна. Могу также допустить, что она оцепенеет от страха, если ее коснется мужчина, и первое время это тоже могло бы оказаться для меня полезным — ей, конечно же, не с кем меня сравнивать.

Он продолжал приглаживать волосы, глядя в свой стакан, затем перевел взгляд на меня.

— В любом случае это уже не имеет никакого значения. Недавно мне пришло в голову, что мы с тобой — идеальная пара.

— Пара? Мы с вами? Ничего подобного. Пожалуйста, не надо нас сравнивать, я считаю это оскорблением.

Неожиданно мистер Инграм громко рассмеялся.

— Очень мило — тебя, ливерпульскую портовую шлюху, оскорбляет сравнение со мной.

Он снова засмеялся, подзывая жестом китматгара. Тот немедленно подошел, с серебряным подносом наготове. Его выкрашенная хной борода дрожала, пока мистер Инграм ставил стакан на поднос. Китматгар вернулся к буфету, снова наполнил стакан и поднес его мистеру Инграму. Затем растворился в углу комнаты.

Мистер Инграм сделал осторожный глоток.

— Но мы и в самом деле подходящая пара, моя дорогая. По той простой причине, что нам обоим есть что скрывать и мы можем воспользоваться друг другом для достижения собственных целей. Кроме того, ни ты, ни я здесь ни к кому не привязаны.

Я наблюдала за китматгаром, который стоял в темном углу, по-прежнему глядя в пол.