Дедушка видел, как я ускользаю от него. Именно тогда он начал готовить собак-поводырей. Я знала, что он гордится своей работой, и все равно никогда не находила времени приехать на церемонию.

– Церемонию? – Логан притормозил, пропуская выехавший с боковой дороги пикап, груженный мешками с яблоками.

– Церемонию, на которой собаки получают официальный статус поводыря и передаются своим новым владельцам. Дедушка говорит, слепые так счастливы, что это оправдывает все труды и горечь расставания со щенком. Понимаешь, дедушка всегда был рядом со мной. Не пропустил ни одного футбольного матча, ни одного концерта… ничего. А я ни разу не приехала на церемонию, чтобы разделить с ним его успех.

Искреннее сожаление Келли глубоко тронуло Логана. Очень непривычное для него чувство. Годами он считал, что доверие и любовь делают человека слабее, теперь он уже не так был в этом уверен.

Но ему-то что за дело? Ему некому было доверять, никогда. Доверие и любовь необходимы таким людям, как Келли и Трент, хорошим людям с нормальным прошлым. Это делает их сильнее, но вряд ли сработает в его случае.

– Не казни себя так. Я уверен, что Трент понимает. Просто постарайся приехать на выпуск Джаспера.

– О, я буду сидеть в первом ряду. Я уже решила остаться в Седоне. Я могла бы снова получить работу на востоке, но Седона – идеальное место для воспитания ребенка.

– Ты права, – согласился Логан, удивляясь, почему она говорит ему все это – самое интимное из всего, что они обсуждали.

– Индиан-Гарденс. – Келли показала на кучку домишек вдоль дороги. – Первые поселенцы Седоны жили именно здесь. Они посадили яблони и жили продажей яблок.

Если бы Логан пользовался словом «причудливый», чего он никогда не делал, то именно так назвал бы бензоколонку с лавкой и магазинчиком на фоне фантастических скал.

Келли показала на узкую дорогу.

– Поверни сюда.

Сквозь золотистую листву тополей и осин виднелись штормовые облака над зубчатыми красными скалами. Заворчал далекий гром, в горах сверкнула молния.

– Сезон дождей обычно заканчивается в октябре, – заметила Келли. – Поздновато для ливня.

– Сколько снега выпадает в Седоне?

– Немного. Около фута в год, в горах больше. А что?

– Я слышал, что лучшее место во время снежной бури, – неуверенно сказал Логан, – под одеялом перед гудящим в камине огнем. Разумеется, в хорошей компании.

Он сразу же пожалел, что сказал это. Она могла понять больше, чем он хотел бы. Единственный род огня в его жизни – жалкий костер в лагере. Слишком часто он должен был рубить дрова, чтобы поддерживать тот огонь, на котором женщины готовили еду. Позже, когда он вступил в «Кобру», были другие стоянки и другие костры.

И никакой романтики в тех кострах не было.

Своей откровенностью Келли спровоцировала его на ответную откровенность, но он быстро успокоил себя. Он не выдал ничего личного. Внутренний голос все же напомнил ему об осторожности.

– Одеяло и компания у тебя есть, – поддразнила Келли. – Горячий шоколад или стакан вина тоже не повредили бы, и, конечно, тихая музыка.

Логан отчетливо увидел себя перед камином, под одеялом, с Келли. Из дорогого стереомагнитофона – он видел такие в посольствах – льется музыка… Черт побери, он начинает думать о вещах, которые не помещаются в рюкзак.

Ладно, ладно. Он думает не только о комфорте, но и о том, как ему хорошо с Келли. Он ступил на опасную почву, скорее в зыбучие пески. И его начинает затягивать.

Логан направил машину в лес, резко нажал на тормоза и быстро огляделся. Ничего, кроме деревьев и густого подлеска. Он перегнулся через консоль, отделяющую его от Келли, и прижался к ее губам, притянув так близко к себе, насколько позволял чертов рычаг переключения передач. Ее губы раскрылись, она тихо вздохнула – он знал, что так будет.

Задыхаясь, Келли отстранилась.

– М-может, поедем?

– Нет. Я умру, если не поцелую тебя.

– Я умру, если ты не поцелуешь меня.

Он снова поцеловал ее, и словно раскаленное копье пронзило его… не только от поцелуя, от ее слов. В первый раз Келли призналась, что ей с ним хорошо. Он знал это, но хотел услышать от нее, и – теперь, когда она это сказала, – нашел ее слова очень возбуждающими.

Гром зарокотал ближе, и они оторвались друг от друга. Келли улыбнулась, достала из еумочки косметическую салфетку и приложила ее к глазам, как королева на сцене.

– Если честно, я боюсь мышей, но раз уж она сидит в твоем кармане, не возражаешь, если я ее приласкаю?

Не успел Логан придумать остроумный ответ, как Келли бросила салфетку на колени, накрыла его ширинку ладонью и сжала. Он задрожал, затаил дыхание. Келли отпустила его, и он застонал, пытаясь вдохнуть воздух. Она снова обхватила его, на этот раз крепче.

– Детка, ты напрашиваешься на неприятности.

Келли расстегнула верхнюю пуговицу его джинсов.

– Неприятности – мое второе имя.

Она еле просунула ладонь между его плотью и «молнией».

– Неужели у тебя нет нижнего белья?

– Была одна пара, но я потерял ее, когда играл в покер на раздевание.

Келли выразила притворное негодование, но по ее расширившимся зрачкам и учащенному дыханию он понял, что она возбуждена не меньше, чем он. Медленно водя ладонью вверх-вниз, она наклонилась и поцеловала его в губы. Ее язык заметался в унисон с движениями пальцев.

Боже, о боже! Он мог бы целовать ее вечность.

Послышался скрежет «молнии», и он понял, что свободной рукой Келли расстегнула его джинсы… и освободила его.

– Ого, – прошептала она. – У тебя действительно неприятности. Пожалуй, необходима экстренная помощь.

Келли перегнулась через консоль и прижалась губами к его освобожденной плоти.

Она ласкала его пальцами, языком. Другие женщины делали это с ним, но никогда все его тело не содрогалось от такого бесконечного – до боли – наслаждения.

Изысканная пытка, но он не хотел, чтобы она кончалась. Ему удалось продержаться несколько минут и, когда он понял, что вот-вот взорвется, предупредил ее, стиснув зубы:

– Кел…ли!

Логан выгнулся и ударился головой о крышу джипа, его тело вздрогнуло, освобождаясь. Он почувствовал, что Келли накрыла его салфеткой, вытерла. И наконец открыл глаза. Он даже не помнил, когда крепко сжал веки. Келли улыбалась ему, как кошка, только что проглотившая канарейку.

– Спасибо, – выдавил он, еще судорожно дыша. – Очень своевременная помощь.

Она бросила скомканную салфетку на пол.

– Может, еще повеселимся?

– Я больше не смогу… пока.

Келли тихо засмеялась, но он вдруг похолодел: можно не сомневаться, у нее есть опыт. А ему не хотелось думать о ее близости с другим мужчиной. Чушь, возразил здравый смысл. Она была замужем, любила другого мужчину.

Ему удалось – один бог знает как – привести себя в порядок. Оргазм принес физическое облегчение, но его плоть еще не вернулась к норме.

Келли подмигнула ему.

– В следующий раз я буду сверху… для разнообразия.

Логан завел двигатель, Келли опустила боковое стекло. Господи! Что на нее нашло? Она никогда не занималась оральным сексом даже с Дэниелом, но наслаждалась этим с Логаном.

Должно быть, причина в том, что ей хотелось одержать верх над Логаном. До этого, когда они занимались сексом, главным был он, и она получила истинное удовольствие, когда он – пусть на несколько минут – полностью сдался на ее милость.

Джип, подпрыгивая, пересек высохшее русло недалеко от дома Луз Толчиф. Напоенный ароматом дождя ветер согнал облака к горам. В любую минуту небеса разверзнутся и пропитают водой сухую красную землю.

Очень жаль, думала Келли, глядя на осины, выстроившиеся вдоль дороги. Буря сорвет остатки дрожащих листьев и оголит золотистые ветви.

Джип остановился на маленькой площадке перед домиком Луз, где рядом с уже знакомым Келли пикапом примостился крохотный «Фольксваген».

Келли вышла из автомобиля и встала рядом с Логаном.

– Хозяева в доме и видят нас. Луз, должно быть, соблюдает все традиции навахо, и надо подождать, пока нас пригласят.

Они ждали. Свинцовые облака уже клубились прямо над их головами. Первая капля дождя упала на щеку Келли. К двери подошла внучка Луз, явно недовольная их появлением, и помахала, чтобы они заходили.

– Не называй Луз по имени или даже «миссис Толчиф», – зашептала Келли. – Когда называешь имя человека в его присутствии, лишаешь его силы. Можно пользоваться именем только в том случае, если иначе остальные не смогли бы понять, о ком говорят. И даже в таких случаях индейцы говорят «ваш сын» или «ваш муж», что угодно, только не имя.

Проходя через кухню, Келли заметила натянутые под потолком бельевые веревки и вяленого зайца, которого, видимо, быстро занесли в дом перед началом дождя. Семья жила очень бедно и старалась взять от природы все возможное.

Пожилая женщина в вельветовой юбке и поношенной блузе сидела в качалке перед очагом. На столе перед диваном горела керосиновая лампа. Седой мужчина, читавший журнал, не поднял глаз на вошедших. Внучка скрылась в другой комнате.

Даже до того, как Луз Толчиф заговорила, Келли поняла, почему эта женщина – матриарх своего рода. Одной своей благородной осанкой Луз внушала уважение.

Дождь ритмично забарабанил по крыше. Снаружи стало совсем темно, угольно-черные тучи затмили естественный свет.

– Я знала, что ты придешь. – Тихий голос Луз Толчиф прозвучал так устало, словно впитал в себя все лишения, перенесенные его хозяйкой. – Ты – мужчина, который всегда находит путь домой.

Логан подошел к Луз, присел на корточки и посмотрел ей в глаза. Келли чуть не застонала. Она забыла напомнить ему, что навахо считают прямой взгляд грубым, даже враждебным.

– Я хотел снова увидеть вас.

Логан сказал это так искренне. Никто на свете не заподозрил бы, что Келли чуть ли не силой притащила его сюда.

Неужели он не хочет знать, кто охотится за ним, подумала Келли. Или уже знает и не сказал ей?