В одном Рита была уверена: только поселившись с мужчиной под одной крышей можно понять, что он из себя представляет, да и то не до конца. Маслов обманул ее! Это его вина. Он притворялся страстным, свободным, веселым. Все эти свидания, звонки, страстные речи — мишура, мозговое шунтирование. Как она могла так ошибиться?! Теперь она понимала, почему незадолго до свадьбы Саша встречался с ней пару раз в неделю. Он просто не мог так долго притворяться. Рита принялась анализировать: сначала он назначал свидания каждый день. Их встречи были страстными, непредсказуемыми, полными огня, который подогревал неуемную натуру Риты. Но со временем все стало вписываться в схему, и Рита восприняла это как некое охлаждение в отношениях. Она не хотела допустить разрыва — в постели он ее устраивал, как никто. Ведь Саша соглашался на самые неожиданные эксперименты. Он делал это легко, как будто в глубине души сам желал именно этого, но боялся признаться, боялся спугнуть ее. Она не могла себе позволить потерять такого партнера. Маслов умел разогреть ее за считанные секунды. Его пальцы обладали чудодейственной силой, которая делала обычное прикосновение фантастическим. Рита смеялась, называя Сашу волшебником. Их близость всегда доставляла наслаждение обоим. Это был счастливый билет, незабываемые впечатления. Их для Риты было вполне достаточно. Она сделала долгую остановку, прервав длинную цепь прежних любовных впечатлений. В какой-то момент возникло логическое желание заполучить опытного, тонкого знатока женской чувственности в законное владение. Что может быть прекраснее возможности дарить телу удовольствие изо дня в день! Рита мечтательно закрывала глаза, предвкушая долгие ночи, когда неутомимый муж-фантазер откроется ей еще полнее. И вот тебе — получила…

Она недолго раздумывала, как «облегчить» свою участь. Впервые изменив Маслову, она не почувствовала вины. Рита сказала себе, что он сам толкнул ее к этому. Незачем было притворяться. Он не тот, за кого пытался себя выдавать. Он хотел получить ее любой ценой, а ей теперь любой ценой нужно начать прежнюю жизнь. Потому что для нее нет ничего более унизительного, губительного, чем холод в постели, ложиться в которую приходится по обязанности. Рита окончательно определилась, и прерванная цепь стала удлиняться, обретая все новые и новые звенья. Маслова снова становилась собой, во время свиданий с другими совершенно забывая о существовании мужа. Рита получала недостающее на стороне, но долго в обмане жить не смогла. Не потому, что боялась разоблачения или раскаивалась. Скорее, она жаждала полной, абсолютной свободы. Она решила признаться во всем Маслову, не дожидаясь, пока ему кто-то другой откроет правду.

Его реакция поразила Риту: Саша отказывался верить! Он превратился в маленького мальчика, у которого хотят отнять любимую игрушку. Он не хочет делиться ею и тем более потерять навсегда. Истерику взрослого мужчины Рита наблюдала впервые в жизни. Она расценила это как неприкрытое проявление слабости, что окончательно оттолкнуло ее от Маслова.

— Ты знаешь, я во всем призналась для того, чтобы между нами не было недосказанного, — собирая вещи, тихо начала Рита, когда Саша наконец замолчал. — Я виновата и ухожу, прости.

— Не уходи! Я буду таким, каким ты хочешь. Не оставляй меня, — он стал на колени и, опустив голову, смотрел на блестящий дубовый паркет. Он театрально протянул руку, раскрыв пальцы, напрягая их.

— Я не могу остаться. Ты ведь понимаешь это, Саш.

— Мы скоро будем жить отдельно. Все будет замечательно, вот увидишь! — он сжал голову руками и снова начал всхлипывать.

— Перестань. Мне ничего не нужно, ничего. Я ошиблась — семейная жизнь не для меня. Ты ни в чем не виноват. Прости, не унижайся, я ведь не передумаю. Если ты не возражаешь, после развода я оставлю себе твою фамилию.

— Катюша Маслова, — глухо произнес Саша и, подняв на Риту влажные глаза, повторил: — Катюша Маслова.

— Что ты? — Рита прижала сумку к груди и попятилась к выходу из комнаты. Во взгляде мужа было что-то безумное.

— Толстого не читала, женушка, — усмехнулся Маслов. — Была у него в романе такая же потаскуха, какой стала ты.

— А, ты вот о чем, — Рита облегченно вздохнула. Однако откровенная злость, мелькнувшая в голосе Саши, раззадорила ее. — Я ведь не стала, милый. Я была и буду!

Она закинула сумку на плечо и нагло засмеялась, стараясь выглядеть как можно беззаботнее. Маслов вскочил и, схватив лежащий на полу тапок, швырнул его в сторону Риты.

— Убирайся! — исступленно закричал он. — Вон из моего дома!

— Ухожу, ухожу. Не кричи, пожалуйста, — Рита быстро прошла через узкий длинный коридор и, не прощаясь с родителями Саши, поспешила закрыть за собой входную дверь.

Она была даже рада, что Маслов в конце повел себя грубо. Это облегчало уход. Все кончилось. Несколько месяцев притворства превратили жизнь Риты в бесконечный спектакль. Она даже перестала получать удовольствие от общения с мужчинами. Рита дошла до того, что стала назначать свидания и не приходить на них, так велико было ее внутреннее напряжение. С этим нужно было покончить как можно скорее, спектакль и без того затянулся. Пожалев себя, Рита решительно положила конец обманам, игре в благополучие. Она вернулась к Арине Егоровне.

— Так я и знала, — это было первое, что сказала бабушка, увидев внучку на пороге.

— Да? — целуя ее, засмеялась Рита. — И почему же ты меня не предупредила? Я бы тоже знала и вернулась намного раньше.

— Как тебя понимать? — Арина Егоровна не была настроена шутить.

— Скоро снова стану свободной женщиной, только и всего, — Рита вошла в комнату, обвела взглядом знакомую обстановку, в которой ничто не изменилось. Все было привычным, уютным, успокаивающим. — Как хорошо дома!

— Что люди скажут, ты подумала? — покачала головой бабушка.

— Нет. Я не собираюсь думать о таких глупостях. Жизнь одна, бабулечка. Прожить ее с таким чайником, как Маслов, боже сохрани.

— Срамница, Бога не вспоминай попусту! И как можно о муже без всякого уважения! Как вы легко относитесь ко всему, нельзя ведь так. Если бы мы так фыркали по всякому поводу, сколько беды бы натворили.

— Давай без нотаций, ба!

— Так ведь разве я плохого хочу, ласточка моя.

— Все в прошлом, Егоровна! — обнимая бабушку, застрекотала Рита. — Начинаем новую жизнь.

— И как ты спокойно говоришь!

— Я уверена, что поступаю правильно, — Рита должна была показать, что она не боится завтрашнего дня, в котором нет мужа, семьи, ничего из того, что для бабушки всегда было и будет священным. У нее свои понятия, а у Риты — свои. В конце концов, что дало ей замужество? Минимум удовольствия, массу забот и неудобств. Ее копилка не пополнялась, а только таяла с каждым днем. На мужнину зарплату и ее стипендию особо не почудишь, обновок не купишь. Рита нахмурилась: — Хватит — хлебнула.

— Делай как знаешь, — Арина Егоровна махнула рукой. — Ты хоть не беременная?

— Бабуль, правнуков пока не предвидится.

— Хорошо, что хоть пока. Надежда остается.

— Всему свое время. Успею обрасти заботами, бесконечными проблемами.

— Ты так к этому относишься?

— Не придирайся, бабуля. Побыла я замужем — не мое. Кроме постоянных «нельзя» и «потом» ничего не получила. Подрастем — повзрослеем, поумнеем. Думаю, что в девах я не останусь. Главное, чтобы рядом оказался настоящий мужчина. Настоящий, понимаешь?

— Да, вот и говори после этого, что дети не повторяют путь родительский, — вздохнула Арина Егоровна. — Одна все искала, теперь ты туда же.

Рита нахмурилась и резко вышла в коридор. Вернулась с пачкой сигарет и под недовольным взглядом бабушки достала сигарету.

— О маме плохо не говори и не думай, — прикуривая, глухо сказала она. Она бросила на бабушку взгляд, полный откровенной угрозы. — Мы больше не будем о генах и наследовании порока. Она святая по сравнению со мной, понятно?!

— Да, да.

— Она ни в чем не виновата, слышишь?!

— Слышу, Риточка, — Арина Егоровна поспешила отвести взгляд. Ей стало не по себе. Она вдруг почувствовала, что той девочки, которую она нянчила, любила и в которой души не чаяла, больше не существует. Перед ней стояла чужая женщина, в глазах которой сверкали огоньки ненависти и отчуждения. Что-то было безнадежно потеряно, навсегда. Арина Егоровна повернулась к окну. Она не хотела, чтобы внучка видела подступившие слезы. Усилием воли справившись с ними, она тихо сказала, переводя разговор на другую тему: — Ты бы не курила в комнате, Риточка. Хотя бы на кухне, хорошо? Я плохо переношу запах сигарет. Дед покойный и тот не позволял себе с папиросой в квартире появляться.

— Ну, если даже дед Иван, — усмехнулась Рита и, покачивая бедрами, направилась на кухню. Она ощущала на себе тяжелый взгляд бабушки, борясь с желанием оглянуться и перехватить его.

Даже в тот октябрьский вечер, разговаривая с Ксенией, Рита вздрогнула, словно пыталась сбросить с себя этот прожигающий насквозь укоризненный взгляд бабушки. Возвращаться в прошлое Маслова не любила. Она находила в нем не так уж много хорошего, светлого. Недолгое замужество за Сашей было одной из самых неприятных страниц, которую Рита пролистала и больше не желала перечитывать. Но по прошествии нескольких лет взгляды Риты все-таки изменились: сейчас она уже не была такой категоричной в своем отрицании семьи. Просто это понятие обрело для нее другой смысл, приемлемый для такой неугомонной, противоречивой натуры, как Маслова. Она больше делала ставку на материальное благополучие и свободу, чем на глубину чувств. Ее отношение к любви, привязанности оставалось на том же уровне иронии и насмешки. Ведь любил ее Саша, а сделало ли их это счастливыми? Вот в том-то и дело. Понятие любви так и не обрело в мыслях Риты четкого определения. Как можно разобраться в том, что надумано?

Рита погасила сигарету. Хотелось еще закурить, но ей показалось, что хозяйка с трудом переносит запах дыма. Маслова не любила, когда в душе ее поселялась тревога. Так бывало всегда, когда она оглядывалась назад. Ксения невольно заставила ее совершить экскурсию в потерянный рай — так Арина Егоровна называла ее брак, не выдержавший и года.