Молодой углекоп ушел. Жюстен выругался про себя, бросил сигариллу на землю и ожесточенно раскрошил ее каблуком.

Сен-Жиль-сюр-Ви, улица Пти-Маре, в то же самое время

Онорина в задумчивости разглядывала интерьер, в котором предстояло провести двадцать дней без родных и всего, что ей знакомо. Комната была уютной и теплой, здесь вкусно пахло супом.

– Ты успела сделать очень много, моя девочка, – похвалила она Изору. – А у меня словно камень с души свалился, когда Жером согласился остаться со мной. Одной мне было бы ужасно тоскливо. И удивляться нечему: я переехала в квартал От-Террас вечером после свадьбы, двадцать семь лет назад! Все мои дети родились там – в доме, куда Гюстав привел меня хозяйкой. Я так ко всему привыкла! Представить не могла, что когда-нибудь придется спать не в своей постели!

– Вы сердитесь на меня за эту затею с переездом? – забеспокоилась девушка.

– Господи, нет, конечно! Благослови тебя бог, Изора! Благодаря тебе я поняла, в чем состоит материнский долг, и говорю тебе спасибо. Видела бы ты, как обрадовалась моя крошка Анна, когда услышала приятные новости! Ты гораздо сообразительнее, чем я, и намного добрее. Я понятия не имела, что в детстве ты часто играла не только с моими сыновьями, но и с младшей девочкой, и что она тебя так любит. Сегодня тебе снова удалось развеселить ее забавной игрой с куклой, которую ты придумала.

Испытывая легкое смущение, Изора кивнула.

– Вот и хорошо! Понимаете, мадам Маро, у меня это выходит само собой. Мне тоже весело, когда я разыгрываю перед Анной сценки с ее маленькой Изолиной!

– Еще бы тебе не веселиться после ужасов, которые ты пережила! Ой, мы болтаем, а ведь пора провожать тебя на вокзал.

Жером, сидящий в плетеном кресле возле кухонной печки, не вымолвил ни слова с тех пор, как они втроем вернулись из санатория. Онорина обратила на это внимание.

– Если передумал, можешь ехать домой в Феморо, мой мальчик, – предложила она. – Я тоже беспокоюсь. Как мы отправим Изору одну вечерним поездом?

– Мама, я все-таки останусь и побуду с тобой. Мне нужно было подумать об этом раньше. Тогда я бы захватил с собой свои вещи и, конечно, учебник, по которому я изучаю шрифт Брайля. Что бы я, по-твоему, делал весь день и весь вечер без тебя?

– Не волнуйся, Жером, я попрошу твоего отца привезти в воскресенье все необходимое, – заверила Изора. – И вам, мадам Маро, лучше остаться дома – на улице такой ветер! Я прекрасно доберусь до вокзала сама.

– Даже слышать не хочу! Сейчас надену пальто и захвачу сумочку. Они на кровати.

Изора воспользовалась моментом и подошла к слепому юноше. Погладила его по темным волосам, поцеловала в щеку.

– Я скоро вернусь, – шепнула она ему на ухо.

– Хорошо бы, – ответил он. – Изора, береги себя! Ты мне очень дорога.

* * *

Через пять минут женщины торопливым шагом направлялись к вокзалу. Невзирая на сильный ветер с моря, на улицах до сих пор было людно. Они шли мимо освещенных, притягивающих взгляд витрин.

– На обратном пути куплю Жерому сливочного печенья, – поделилась планами Онорина. – Он так его любит!

– А меня Женевьева Мишо угощала макарунами. Такая вкуснотища!

– Теперь у тебя будет все необходимое, и я очень рада! Скажи, моя девочка, это правда было несерьезно – ваши с Жеромом планы пожениться? Вчера вечером он сказал, что вы передумали. Я расстроилась, и тогда он признался, чем руководствовался сам и что сподвигло тебя.

В замешательстве Изора еще сильнее сжала локоть несостоявшейся свекрови.

– Мне очень жаль, – пролепетала она. – Тем более что Жерому будет нелегко найти жену. А ведь он не сможет жить один…

– Пока мы с Гюставом живы, позаботимся о нем, но потом… Однако ты не обязана жертвовать собой. Теперь, когда ты избавилась от отца, у тебя будет спокойная жизнь. Кстати, коль уж об этом зашла речь… Я заметила у тебя на шее некрасивую отметину. В среду, когда Йоланта набрасывалась на тебя с упреками, ее, как мне кажется, еще не было. Бастьен снова тебе досаждал?

– Нет, я не виделась с отцом. – Изора сказала первое, что пришло в голову.

– Откуда же взялась красная полоска?

– Наверное, заснула в колье, которое мне давала поносить Женевьева. Вчера я примеряла ее бижутерию.

Они уже подходили к привокзальной площади, располагавшейся по соседству с портом. Со стороны причала доносился рассерженный рокот штормовых волн.

– Не пытайся меня обмануть, – вздохнула Онорина. – Ты пыталась покончить с собой, не так ли? А теперь расскажи, как было на самом деле, или я всю ночь не сомкну глаз!

– А вы никому не расскажете, мадам Маро? Никто не должен знать, особенно Тома!

– Не люблю клясться и обещать, зато молчать умею!

Уложившись в несколько коротких рубленых фраз, Изора рассказала о приступе отчаяния, причиной которому послужили упреки Тома, и о желании покончить разом со всеми бедами – неумолимом порыве, подтолкнувшем ее найти веревку и попытаться повеситься. Она призналась также, что тут же пожалела о содеянном, – и это тоже прозвучало убедительно. Рассказала, как неистово пыталась повернуть время вспять, дать обратный ход событиям. И о своевременном вмешательстве инспектора Девера и Женевьевы тоже не умолчала.

Онорина ощутила, как мутная пелена, до сих пор закрывавшая ей глаза и уши, наконец, рассеялась. И это открытие ее потрясло.

– Бедная ты, бедная! – твердила женщина. – Господи, как же тебе было плохо, если вздумала учинить над собой такое после разговора с Тома! Бедная моя крошка, теперь я понимаю: ты его любишь!

– И да и нет, мадам! Я его любила. Уже можно говорить в прошедшем времени, потому что с этим покончено, – уточнила Изора рассудительным тоном, которому могла бы позавидовать любая учительница младшей школы. – Как только я пришла в себя, мрак рассеялся. Я так обрадовалась, что жива и впереди – целая жизнь!

– И ты никогда больше такого не сделаешь?

– Никогда!

В это мгновение неистовое пение океана заглушил свисток локомотива.

– Иди ко мне, моя хорошая! – сказала Онорина, обнимая Изору. – Не хочется тебя отпускать. Теперь ты мне как дочь, даже если и не выйдешь замуж за одного из моих парней.

Изора закрыла глаза, позволяя себя приласкать.

– Спасибо, мадам Маро, благодарю вас! То, что вы сказали, – самый прекрасный подарок, который я получала в жизни.

Вокзал в Феморо, через два часа после описанных событий

С поезда Изора сошла слегка утомленной. На подъезде к Феморо она задремала, поэтому мысли ее путались, а тело слегка занемело. «Я могла бы остаться в Сен-Жиль-сюр-Ви, – думала она, шагая по блестящей от дождя платформе. – Только бы мадам Маро ничего не рассказала Жерому! Он разволнуется, если узнает. Увы! Сама виновата. По глупости сняла платок».

Был еще один повод для волнения: отныне Онорина знает, что язвительные заявления Йоланты касаемо влюбленности соперницы в ее мужа, не беспочвенны. «Ну и пусть! Мне все равно, – отмахнулась от грустных мыслей Изора. – Сегодня вечером я возвращаюсь к себе. И у меня в сумочке – ключ от дома, в котором я полноправная хозяйка!»

Девушка испытывала детскую радость, предвкушая момент, когда спрячется от окружающего мира во флигеле Обиньяков. Правда, придется сперва подняться на вершину холма, к Отель-де-Мин, но зато потом… «Растоплю печку, заварю чай и надену подаренные Женевьевой тапочки!» – мечтала она.

Обойдя павильон, в котором располагались кассы, она увидела черный автомобиль с включенным двигателем. Фары горели в темноте, подсвечивая моросящий дождь, – мелкий и беззвучный. Изора узнала мужчину на водительском кресле и не смогла сдержать улыбку.

– Могу я предложить вам услуги шофера, мадемуазель Мийе? – спросил Жюстен Девер через приспущенное окошко.

– Не откажусь, – обрадовалась девушка. – На улице темно и холодно.

Полицейский моментально выскочил из салона и открыл перед ней дверцу. Изора с неподдельным удовольствием устроилась на переднем сиденье.

– Вы появились очень кстати, – заметила она, когда машина выехала на дорогу. – Мне хотелось поскорее добраться до дома. А как вы оказались на вокзале? За кем-то следили?

– Ждал вас, – негромко ответил инспектор Девер. – Я предполагал, что вы приедете последним поездом. У меня к вам две просьбы, мадемуазель!

– Говорите!

– Вы позволите называть вас по имени, когда мы наедине? И вторая: разрешите пригласить вас на ужин. Меню в ресторане Отель-де-Мин сегодня изысканное: слоеные пирожки с мясом, мидии в сливках и белом вине, капуста опять-таки в сливках! Я предпочел бы насладиться прекрасными кушаньями в вашем обществе. В противном случае мне придется таращиться на неприятную физиономию моего заместителя!

Девер вел машину медленно, словно желая дать ей время на раздумья. Изора снова испытала странное чувство – то самое, что заставило ее сегодня броситься на шею Жерому в маленьком доме на улице Пти-Маре. Ее тело снова проснулось, одновременно умиротворенное и возбужденное, и хотя происходящее вызывало у нее удивление, отказываться или сражаться с собой она была не намерена. «Что со мной такое?» – не могла понять она.

Ответ пришел внезапно. Страх и огорчение рассеялись. Осознание, что она свободна, что не придется делить будни с родителями, что есть на свете люди, которым она дорога, и даже те, кто ее желает, разбило хризалиду[50] – этот жесткий, удушающий кокон.

– Наконец-то я бабочка! – произнесла Изора вполголоса.

– Что, простите? – изумился Жюстен.

– Поломайте немного голову, господин инспектор, – пошутила девушка. – Если не догадаетесь, я не смогу с вами поужинать, и придется называть меня мадемуазель Мийе…

– Вы удивляете меня, Изора. Но, кажется, я все-таки догадался. Я посадил в салон прекрасную ночную бабочку с синими бархатными крылышками, но на улице – декабрь, и чтобы уцелеть, ей нужно поскорее попасть туда, где уютно и тепло…