Зима вступала в свои права, и рабочие смены, которые люди проводили в продуваемых сквозняками ангарах, равно как и в забоях, немного сократили. Все спешили домой – к теплой печке, вкусному овощному супу и удобной кровати.

Возле куста лещины стоял инспектор Девер в бежевом плаще и кожаной шляпе. Он поджидал Гюстава и Тома Маро. Жюстен не пытался прятаться, и многие углекопы кивали ему в знак приветствия, что можно было расценивать как знак уважения. Арест Станисласа Амброжи посеял в шахтерском поселке глухой страх, и отношение к полиции изменилось – ее сотрудники теперь казались едва ли не всемогущими.

Он не получал новостей об Изоре с того прискорбного вечера в среду, когда она попыталась свести счеты с жизнью, и это его тревожило. Он трижды наведывался во флигель к Обиньякам, но дверь и ставни были заперты. К счастью, садовник Бернар оказался в курсе событий.

– Такая молоденькая, наша новая экономка? Думаю, она куда-то отправилась на поезде. В шесть утра у нее уже горел свет, а потом подъехало такси.

Жюстен наконец вздохнул спокойно, и все-таки он дорого бы дал за то, чтобы увидеться с девушкой, поговорить. Но пока у него были другие дела, и касались они текущего расследования.

«А вот и отец с сыном! И фигурой похожи, и походкой», – подумал он, заметив Гюстава и Тома. Махнул им рукой и двинулся навстречу.

– Добрый вечер, господа! Хочу с вами поговорить.

– Добрый вечер, инспектор, – вежливо откликнулся Гюстав. – Нам опять придется идти в ваш кабинет?

– Нет. Иначе я не ждал бы вас здесь.

Тома с любопытством всматривался в лицо полицейского. Девер осунулся и выглядел обеспокоенным.

– Пройдемся, инспектор, хоть погода и не располагает к прогулкам! – невесело усмехнулся молодой углекоп.

– Доставлять вам неудобства не входило в мои планы, но, вспомнив, что «у стен бывают уши», я решил поговорить на улице. Не удивлюсь, если в моем кабинете в Отель-де-Мин пресловутые «уши» имеются. Я хочу получить больше информации о Тап-Дюре, или Шарле Мартино, вашем новом бригадире. Мсье Тома, вы говорили супруге, что ваш тесть навещает женщину в Ливерньере?

– Нет, решил не спешить. Йоланта рассердится, почувствует, что ее предали, и будет права.

– Что ж, так даже лучше. Я хотел сказать, что лучше оставить ее в неведении – вам же будет спокойнее. Вы поступили правильно, мсье Маро, когда рассказали мне о слухах, которые распускает Тап-Дюр. Я нанес визит вдове Бланшар и на основании ее показаний надеюсь добиться освобождения вашего тестя.

Гюстав с озадаченным видом пригладил усы. Прежде ему не доводилось иметь дел с полицией, и все-таки Девер казался ему немного чудаковатым.

– А разве людям вашей профессии не запрещено распространяться о таких вещах? Все-таки расследование еще не закончено, – недоверчиво покосился он на инспектора.

– Мой дорогой мсье Маро, я всего лишь беседую с зятем задержанного, против которого у прокурора нет серьезных улик. И сейчас я не на службе, поэтому разговор останется между нами.

– Я правильно понял? – переспросил Тома. – Тап-Дюр соврал?

– Мария Бланшар впервые услышала имя Букара из моих уст. Она, бесспорно, очень приятная женщина, но до сих пор горюет по мужу и сыну, которые не вернулись с войны. Она не делала никаких авансов Станисласу Амброжи, а тот, со своей стороны, звал ее замуж. Важный момент: стоило мне упомянуть о пистолете, как женщина изложила ту же версию, что и подозреваемый, – оружие было куплено на случай, если придется пристрелить раненую лошадь. В ее искренности я не сомневаюсь. Да и придумать такой неправдоподобный аргумент довольно сложно.

– Опять-таки, если я правильно понимаю, теперь вы хотите разобраться, почему Мартино соврал? – спросил Тома.

– Именно так, юноша, – вздохнул Девер. В его голосе прозвучали отеческие нотки. – Послушайте, я не такой уж злодей, каким кажусь. Я уверен, что Станислас Амброжи говорит правду: у него украли пистолет и Букара он не убивал. Сегодня утром мы обыскали его дом и забрали картонку, в которой он прятал оружие, – теперь она под замком. Мне же придется начинать с нуля, если только вы не вспомните что-то подозрительное в связи с Мартино, которого назначили бригадиром и так спешно переселили в квартал Ба-де-Суа. Вчера вечером я был у него. Так вот, новый бригадир утверждает, что о любовном соперничестве между Амброжи и Букаром узнал от Пас-Труя, а тот – от своей супруги. Раз уж покойника не разговоришь, пришлось идти к его вдове, Катрин Розо. Она никогда не говорила мужу ничего подобного. Поэтому я решил обратиться за помощью к вам!

– Ничего плохого о Мартино сказать не могу, – заявил Гюстав. – Мы проработали вместе десять лет. Он – серьезный парень, не пьет по субботам, не изменяет жене. А теперь, инспектор, с вашего позволения я пойду домой!

– Ступайте!

– Ты ужинаешь у нас, пап! – напомнил Тома отцу, который успел отойти на несколько шагов. – И не вздумай не прийти: Йоланта печет кофейный пирог с заварным кремом!

– А мать вы не приглашаете? – пошутил Жюстен.

– Мама на время перебралась в Сен-Жиль-сюр-Ви, поближе к нашей младшей сестренке Анне. У нее туберкулез, и она живет в местном санатории. Изора подала идею встретить Рождество всем вместе в Сен-Жиль-сюр-Ви. Сегодня она тоже туда поехала.

Голос молодого углекопа дрогнул от волнения, и полицейский это заметил.

– Анна скоро умрет, – прошептал Тома, не отдавая себе отчет, что рассказывает о наболевшем инспектору, который до недавних пор казался ему весьма неприятным типом.

– Сочувствую вашим родителям и вам. Туберкулез – страшная болезнь, быть может, даже господне проклятие – как испанский грипп, который унес столько жизней. Будто мало тех, кто погиб во время последней ужасной войны… Но вернемся к Шарлю Мартино. Интуиция подсказывает мне, что он что-то знает или даже замешан в убийстве Букара. И если я прав, пистолет очень скоро будет найден, поскольку всплыло обстоятельство, объясняющее арест Амброжи.

Тома, которому объяснения Девера казались непонятными, тем не менее, поймал себя на мысли, что старательно анализирует услышанное, почти не замечая самого инспектора. А еще он осознал, что полицейский, чьи методы работы казались как минимум оригинальными, ему доверяет. И это было приятно.

– Почему? – тихо спросил он.

– Очень просто. Если кто-то хочет свалить вину на Амброжи, он предоставит доказательства против него – такой ход продиктован логикой. При этом убийца и его предполагаемый сообщник пока не знают, что Изора рассказала мне о пистолете, в результате чего я и упек горемыку Станисласа за решетку.

– А если узнают, то сделают так, чтобы вы нашли пистолет, да?

– Правильно! И спрячут не где попало, а в месте, которое недвусмысленно укажет на нашего подозреваемого, чтобы стало ясно, что убийца – Амброжи, и никто другой. Но я не могу так рисковать, потому что прокурор моментально ухватится за улику – вашего тестя осудят и отправят на каторгу. За всем этим делом стоит чей-то изобретательный ум… Не следовало бы делиться с вами своими умозаключениями, но я рассчитываю на вашу сдержанность. Обычно эту роль я отвожу заместителю.

Жюстен нервно раскурил сигариллу. Было отчего разозлиться: он оказался в шаге от правды, но не имел возможности действовать по собственному усмотрению.

– Самое простое, что можно сделать, – арестовать Шарля Мартино, – продолжал он. – Отвезти его в комиссариат в Ла-Рош-сюр-Йон, блефовать, давить – словом, заставить расколоться. Но это, увы, незаконно – арестовывать человека только потому, что он пересказал чужую ложь. Однако я вас задерживаю…

Тома пожал плечами. Манера Девера строить версии казалась ему интересной. К тому же его не очень тянуло домой. Йоланта даже не попытается скрыть раздражение и будет разговаривать по-польски с Пьером, которого они тоже позвали на ужин.

– Признаться, у меня тоже настроение отвратительное, – сказал он. – Жена настаивает, чтобы я ушел из шахты, а я себе плохо это представляю. Опасность, тяжелая работа – да, но под землей я чувствую себя на своем месте.

– Вы могли остаться там навсегда, будучи заживо погребенным вместе с Пьером Амброжи.

– Но я все-таки вышел! И остался цел и невредим, в отличие от мальчика – вот кого нужно пожалеть. Инспектор, я не настолько образован, как вы, и заботы у меня другие, но все-таки меня мучит один вопрос. Кто мог до такой степени ненавидеть Альфреда Букара, чтобы всадить пулю в спину? Это напоминает мне войну, когда во время наступления ты готов пристрелить противника, как собаку, забывая, что он – такой же человек, чей-то жених, муж или отец. Я насмотрелся ужасов, и они до сих пор снятся по ночам…

По лицу Тома промелькнула странная улыбка, больше похожая на болезненный оскал. Желтоватый свет ближайшего уличного фонаря падал на его выразительное смуглое лицо, особое очарование которому придавали зеленые с золотинкой глаза. Он был очень хорош собой. Сделав такой вывод, Жюстен невольно подумал об Изоре: «Неудивительно, что она его любит!» Он испытал укол ревности и тут же устыдился.

– Единственное объяснение, которое мне кажется правдоподобным, – преступление на почве страсти. Я с самого начала думал об этом, – признался инспектор. – Позже я допросил каждого углекопа – всех мужчин в поселке, включая рабочих стекольного завода. И ни у кого не имелось претензий такого плана к покойному Букару. С другой стороны, если любовница Букара была не местная, маловероятно, чтобы жених или обманутый муж смог проникнуть в шахту Пюи-дю-Сантр и застрелить соперника, предварительно похитив у Амброжи пистолет!

Тома в растерянности развел руками, показывая, что больше времени на разговоры у него нет.

– Мне пора. Йоланта наверняка волнуется. Если смогу чем-то помочь – всегда пожалуйста. Чем скорее выпустят тестя, тем спокойнее мне будет.

– И вы простите мадемуазель Мийе? – не подумав, довольно резко спросил Девер.

– Извините, инспектор, но это вас не касается. Изора разочаровала меня по-настоящему! До свидания!