Мари-Бернадетт Дюпюи - Лики ревности

– Это не наша земля. Она принадлежит графу де Ренье, – по-детски возразила Изора.

– Не говори глупостей! Я здесь вырос, с детства возился с лошадьми. Мы с Эрнестом исходили все окрестности и болота, и о каждом клочке земли у меня есть воспоминания – и хорошие! Придет весна, и я буду гулять в полнолуние, смотреть на звезды…

Изора представила брата в ночи, похожим на блуждающую душу, которая обречена довольствоваться малыми радостями. Одинокий до боли, он будет бродить по полям в призрачном лунном свете…

– Ты еще так молод, – сказала она невпопад.

– Спасибо, что напомнила.

Арман сел на кровати и повернулся к ней лицом. Несмотря на полумрак, его уродство наводило ужас. Изора в панике зажмурилась.

– Ну вот! – глухо проронил юноша. – И остальные будут реагировать так же – пугаться, жалеть. В том, что Женевьева способна выйти за меня, я не сомневаюсь. Женщины всегда готовы на жертвы, а она – особенно. Но я не могу просить ее об этом. А наши поцелуи? Поцелуи, которые сводили с ума… Их больше не будет, как не будет и праздников, и возможности потанцевать вдвоем… Изора, окажи мне услугу! Сходи к Женевьеве прямо сейчас! Ты права, она заслуживает знать правду. Поведай ей, во что я превратился. И еще скажи…

По подбородку юноши стекала струйка слюны. Он со злостью обтер губы рукавом.

– Скажи ей, что если она любит меня по-настоящему, пускай уезжает и найдет себе мужа. Скажи ей… Если, не дай бог, она увидит мое лицо, я в тот же день повешусь! Поклянись, Изора, что передашь все в точности!

– Клянусь, – прошептала девушка.

Арман доверял сестре, а потому вздохнул с облегчением. Прикрыв лицо рукой, он лег на кровать.

– А ты правда собираешься замуж за Жерома Маро? – уже намного спокойнее поинтересовался он. – И этому не повезло, вернулся домой слепым. Черт бы побрал войну! Треклятая мясорубка, очковтирательство! Мы для них – всего лишь пушечное мясо… Изора, зачем тебе связывать жизнь с калекой? Ты – красивая девушка, могла бы найти жениха и получше. Или ты так его любишь? Влюбилась еще до того, как его мобилизовали? Господи, да ты же была еще совсем девчонкой!

– У любви нет возраста, – возразила девушка.

– И папа согласился на этот брак? Зять – углекоп?

– Бывший углекоп. Директор компании отказывается брать его на работу. Хотя сам Жером говорит, что знает все галереи как свои пять пальцев и мог бы на ощупь передвигаться под землей.

– Чтобы там подохнуть? Мама рассказывала о недавнем несчастном случае. Он произошел за несколько дней до моего приезда. Подумать только, погибло несколько человек.

– Из которых одного убили. Полиция проводит расследование.

– Что? Вот так история!

– Мама не рассказывала? Бригадира Альфреда Букара застрелили из пистолета.

– Букара? Fan de vesse! Этот не зря получил свою пулю… Ты, наверное, догадываешься, почему я так говорю.

Изора в растерянности пожала плечами. Арман привстал на локте, забыв спрятать изуродованное лицо. Она отвела взгляд и притворилась, что рассматривает что-то на полу.

– О чем я должна догадываться? После лицея я на год уезжала учиться в «Эколь нормаль». К тому же, хочу тебе напомнить, родители никогда ничего мне не рассказывают. Я для них – бельмо на глазу, и терпят меня только потому, что я приспособлена к работе. Всю войну я пахала, как вол, да и после – тоже, и никто мне даже спасибо не сказал!

– Я тебе верю, Изора.

– Прости, мне стыдно, что вывалила это на тебя.

Арман опустил голову и задумался. Он был юношей рассудительным, наделенным живым умом и способностью мыслить логично. Он быстро нашел решение, и оно казалось более чем здравым: раз уж бригадира Букара убили, сестренке необязательно знать подробности, о которых родители предпочли умолчать.

– Так что от меня скрыли? – вернулась к предыдущей теме Изора.

– Ничего особенного. Так, старая история, не имеющая отношения к делу. Букар, насколько я помню, был тот еще дамский угодник. Ты тогда еще пешком под стол ходила, поэтому с тобой подобные темы не обсуждались.

– Не стоит говорить о нем плохо, Арман. Бедный человек умер, и надо уважать его память.

Взгляд Изоры был устремлен на окно с закрытыми ставнями. Слабый луч света обрисовывал ее мягкий гармоничный профиль.

– Моя милая сестричка, – прошептал он грустно, – прошу, сходи в поселок прямо сейчас и поговори с Женевьевой до мессы, ты ее обязательно встретишь!

– Я многих встречу – семью Маро, а может, и полицейского инспектора. Можно рассказывать, что ты вернулся… и остальное?

– Я-то надеялся спрятаться от людей… Нет, это и правда глупо. Говори что хочешь, Изора. Наверняка найдутся те, кто придет полюбопытствовать, проверить, насколько все плохо. Зато потом будут бояться даже смотреть в мою сторону… Знаешь, возможно, есть выход. Один доктор посоветовал мне сделать маску из тонкой кожи. Зимой я смогу носить ее без последствий, а летом, конечно, на лице будет раздражение. Но, по крайней мере, никто не увидит, во что я превратился. Беги, сестричка, беги скорее! Мне нельзя подолгу разговаривать – слюна льется рекой… Перед тобой стыдно… Слюнявый Арман! Беги скорее, и не забудь доложить Женевьеве. Ты поклялась! Пусть она тоже даст клятву, или я закроюсь на ключ и сдохну на этой кровати!

– Не волнуйся, Арман, я очень постараюсь!

Изора вскочила и выбежала в коридор. Нежное «сестричка» эхом звучало в ее сердце, радуя и дурманя. Она готова была разрыдаться от нахлынувших чувств.

В своей комнате девушка натянула парадное пальто, обула ботинки, надела круглую шляпку с вуалеткой и торопливым шагом покинула ферму. Родители не видели, как она бежит через грязные поля, чтобы поскорее попасть на дорогу, ведущую в Феморо.

Йоланта лежала, прижавшись к обнаженному торсу Тома. Взгляд ее больших светло-голубых глаз блуждал по потолку. Проснувшись, они слегка удивились, обнаружив себя в одной постели на красивых белых хлопчатобумажных простынях, пахнущих лавандой, и занялись любовью. Кровать была просторная и мягкая. Спокойный сон дал отдых их телам и душам, и они какое-то время просто смотрели друг на друга, а потом стали целоваться до потери пульса. Страсть взяла свое, и молодожены не стали откладывать на потом радость обладания друг другом.

– Мой любимый муж, никогда еще я не была так счастлива, – призналась она ласкающим голосом. – Я думала, что сейчас умру, и чуть не закричала. Что бы подумали о нас в соседних номерах?

– Что мы – молодожены, и у нас медовый месяц… и что я – великолепный любовник! – пошутил Тома.

Йоланта смутилась, а потом засмеялась – тихо и сладострастно. Тома внимательно посмотрел на жену.

– Скажи, а почему ты заплакала – ну, сразу после? Объясни, пожалуйста, а то я подумал, что тебе плохо.

– Нет, наоборот! Я плакала от радости, уверяю тебя! И мне бы хотелось целыми днями быть с тобой, подальше от шахты!

– Знаешь, Йоланта, я бы тоже этого желал. Но завтра надо выходить на работу. А моя маленькая женушка будет обустраиваться в нашем доме, среди наших вещей, но я запрещаю ей переутомляться. Начинается семейная жизнь… Весной я перекопаю участок за домом, и у тебя будут овощи и цветы. Ты ни в чем не будешь нуждаться, уж я позабочусь.

– Если бы только можно было не работать в шахте! – заволновалась она. – Теперь я буду жить в постоянном страхе!

– Карманы с рудничным газом в Феморо попадаются редко, взрывы тоже случаются не каждый день. Отец спускается в шахту тридцать лет подряд – и никаких последствий.

Молодая полька обняла Тома и нежно поцеловала в плечо.

– Раньше я тоже не думала, что может произойти несчастье, – сказала она едва слышно. – Тома, я не хочу тебя потерять. Ты – моя любовь, отец моего малыша.

– Йоланта, не надо думать о плохом. Сегодня – наше воскресенье. Сейчас мы встанем, оденемся и спустимся в зал завтракать. А потом пойдем гулять. Первый день в статусе мужа и жены – он должен быть прекрасным! День для любви, поцелуев и смеха. Нас оберегает сама фея Мелюзина!

– Я не верю в фей, – надула губки молодая женщина.

– А Изора верила, когда была маленькой. Мы ходили в лес, и она, выдумщица, начинала мне рассказывать, что видит крылатых существ в платьях из зеленых листьев.

– Не говори об Изоре! Я ревную.

– Ревность – ужасный недостаток, мадам Маро, особенно когда для нее нет повода. Но я обещаю, что до завтрашнего утра ты больше не услышишь этого имени.

Насмешливо подмигнув Йоланте, он обнял ее, и рука по-хозяйски скользнула между теплых упругих бедер. Она была обнажена. Он потерся лбом о ее грудь, легонько прикусывая то один, то другой ярко-розовый сосок.

– Не надо, – слабо попыталась возражать Йоланта. – Я проголодалась, и нам пора вставать.

– Я тоже проголодался, дорогая, и только ты можешь меня насытить!

Молодая женщина не смогла противиться ласкам мужа. Он вошел осторожно, предвкушая удовольствие, все еще терзаемый внутренним страхом, пережитым там, в глубинах земли. Как сладко, побывав на волосок от смерти, обладать красивым женским телом!

– Я тебя обожаю, люблю тебя! – повторял он снова и снова, пока удовольствие не заслонило собой реальность.

Йоланта сжала его в объятиях, нежная и податливая, словно удивляясь эгоистичной пылкости мужа. Снова брызнули слезы, но на этот раз она успела незаметно смахнуть их рукой.

По пути к дому Обиньяков Изоре пришлось пройти мимо поселковой церкви. Несколько наряженных в воскресные одежды прихожан кивком головы поздоровались с ней. Директорский особняк и прилегающий к нему большой парк были обнесены впечатляющим массивным забором из кованой стали. Девушка прошла через ворота и направилась к дому.

«Маро тоже скоро придут на мессу, – думала она. – Они, наверное, встревожились, когда папа посреди ночи приехал за мной. Не стану им рассказывать, что он заподозрил маму в измене. Получается, он так сильно ее любит? И ревнует, в свои-то годы!» Вспоминая прошлую ночь, Изора отметила, как отец нервничал, как тряс охотничьим ружьем и опасался, что наделает беды, если застанет жену с другим мужчиной.