Елена Колина - Личное дело Кати К.

– Господи! Да не переживайте вы так! Исправим двойки, с кем не бывает, у меня у самой у сына двойка по русскому…

* * *

Знаменитая Личность позвонила поздно вечером из Бологого, с полдороги из Питера в Москву.

– Извините, у меня не оказалось времени, – томно сказала Личность.

Ужасно неприятно, когда говорят, что на тебя не нашлось времени…

Я хотела небрежно сказать Личности: «Да?.. А у меня как раз тоже было много важных дел…», но растерялась и нечаянно полностью открыла свои карты:

– Ох, как обидно, ужасно обидно! Я так ждала вашего звонка, даже в душ ходила с телефоном!..

– Простите, простите меня, – вдруг заверещала Личность совершенно другим, человеческим голосом, – все эти интервью, телевидение… А я ведь специально приезжала, чтобы с вами увидеться, я вас заочно так люблю, больше всего на свете мечтаю о вас, просто сама не своя…

Честное слово, я не хотела манипулировать Морским котиком по русскому и Знаменитой Личностью: вызывать в них жалость и чувство вины, утешать меня, а тем более вынуждать дополнительно заниматься с Кисой или объясняться мне в любви, – просто случайно выразила словами свои чувства, и они в ответ заговорили со мной человеческими голосами…

Итак, диапазон воздействия техники «Скажи о своих чувствах» чрезвычайно широк. Эта техника очень драматично действует на нашего партнера. И точно так же драматично подействует на нас, если кому-то придет в голову так с нами поиграть. Поэтому здесь открываются просто необъятные перспективы ДЛЯ ВСЕХ.

– Как у тебя с Димой, все хорошо? – спросила меня сегодня утром моя подруга Ангелина.

– Все очень-очень хорошо, – заверила я.

– Да? – разочарованно ответила Ангелина, и я спохватилась – что же я такое говорю?!

Ангелина больше любит, когда не все хорошо, потому что так гораздо интересней и есть что обсудить. Ангелина любит сказать: «Да-а… И что будем делать?..», мгновенно купить торт, приехать ко мне, мобилизоваться на кухне и за тортом предлагать разные выходы и решения.

Ангелина моя лучшая подруга, поэтому мне не жалко сделать для нее что-нибудь приятное.

– Вообще-то… не все хорошо. Знаешь, что нехорошо?.. – Я тянула время. – Он мне ничего не рассказывает. Ничего не рассказывает про строительство нового корпуса. Про немецкое оборудование для нового корпуса тоже ничего не рассказывает, про ЯМР с сосудистой программой я ничего не знаю, вот.

– Да-а… плохо… И что будем делать? – сказала Ангелина. – Предлагаю встретиться и обсудить.

Я повесила трубку и подумала: что-то я и правда давно ничего не слышала про строительство нового корпуса. Одно из двух – или его уже построили, или Дима перестал со мной делиться своей личной жизнью. А оборудование? Немецкое оборудование? А ЯМР с сосудистой программой? Ничего про это не знаю. Хотя я же честно спрашиваю в прихожей: «Как дела?» Он отвечает «нормально» и идет ужинать. По-моему, это обычная семейная жизнь. Хотя, с другой стороны, так можно вообще перейти только на общение с Карлсоном.

Вечером я открыла Диме дверь с твердым намерением поподробнее узнать про новый корпус и ЯМР.

– Ну? Как? Неприятности? – бодрым пионерским голосом сказала я, увидев ЛИЦО.

Дима буркнул что-то невнятное.

– Судя по твоему лицу, у тебя неважное настроение…

– Да? – с интересом спросил Дима и посмотрел на себя в зеркало.

– Да. У тебя такое лицо, как будто… как будто у тебя давление упало.

Дима подробно изучил в зеркале свое лицо и вздохнул:

– У меня на работе… да ну, не буду объяснять, ты все равно не поймешь… это сложно…

– Сложно?..

– Ну да, сложно. Прорвало трубу…

– Трубу?..

– Да, на третьем этаже… Энцефалограф залило водой.

– Водой?!

– Он теперь не работает.

– Не работает?..

– Нет. Теперь у нас в больнице нет ни одного энцефалографа, представляешь? А он был такой…

– Такой?..

– Такой немецкий… – мечтательно протянул Дима.

Еще несколько минут, и я узнала про энцефалограф ВСЕ. А также я узнала, как идут дела с ЯМР. А про новый корпус я узнала намного больше, чем мне хотелось бы про него знать. Все просто и гениально!

…На самом деле я собралась и применила к Диме две техники, обе очень хорошие, одна лучше другой.

Первая техника называется «Выразите сами чувства партнера».

Нужно опять сказать про чувства, но не про свои, а партнера. Но говорить о чувствах партнера нужно очень-очень осторожно, с помощью намеков и наводящих вопросов. Считаю, я, например, очень удачно выразилась: «Судя по твоему лицу, у тебя неважное настроение…» А ведь я могла бы сказать в лоб: «Ты только посмотри на свое лицо, ты же сегодня злой как собака». Но тогда я бы точно не узнала столько интересного про энцефалограф.

Если мы тактично выразили чувства партнера словами «кажется, ты…» или «возможно, у тебя…», то партнер отмечает наш интерес к нему. И ему, конечно, тоже становится любопытно – а КАКОЕ у него лицо? И он тут же прислушивается к себе или заглядывает в зеркало. А действительно, какое у меня настроение? Неужели по выражению моего носа видно, что я нервничаю? В общем, он становится сам себе интересен.

И тогда уже сразу можно его обо всем расспрашивать.

Когда мы используем эту технику, нужно помнить, что мы ведь только ПЫТАЕМСЯ догадаться о чужих чувствах, а на самом деле они нам ЧУЖИЕ. Мы о них не знаем, да и партнер НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО хочет нам их открыть.

И поэтому мы должны основываться только на том, что можно увидеть. А не домысливать! И не говорить за другого!

Если сказать: «У тебя плохое настроение, потому что у тебя неприятности», получится, что я с разбега ринулась в Димино частное пространство. Не знаю, как у других, а у Димы это вызовет раздражение, а вовсе не желание немедленно рассказать про эти свои неприятности.

Ну, а вторая техника такая легкая, что даже странно, каких потрясающих результатов можно добиться с ее помощью. Она называется «Эхо-техника».

Итак, нам нужно всего лишь, как эхо, повторять Димино последнее слово. Ну, то есть не обязательно Димино – любого человека, от которого мы хотим узнать, как у него идут дела с энцефалографом.

Я повторяю, а Дима как бы мгновенно раскручивается и начинает рассказывать.

– …Энцефалограф… – это Дима.

– Энцефалограф? – это я.

– Энцефалограф… – это опять Дима.

И так далее. Но тут еще очень важно вовремя остановиться.

У нас давно уже не было такого хорошего вечера, посвященного ЯМР, энцефалографу и новому корпусу. После того как Дима подробно рассказал о своих неприятностях с трубой, он вдруг почему-то развеселился, и мы еще долго сидели и разговаривали и даже сыграли партию в кинга.

Выиграл Котик, Дима на втором месте, Киса на третьем. Они поддавались Котику, а я играла всерьез, но при этом почему-то оказалась на последнем месте, странно.

Кто-то может сказать, что мы с Кисой – манипуляторы, и это плохо. Но этот кто-то не прав. Мы с Кисой – манипуляторы, и это хорошо. Во-первых, наши цели более или менее благородные. Во-вторых, обе мы, и я, и Киса, все равно всегда хотим добиться своего. Просто при помощи разных техник мы сделали это тихо и бескровно.

Сегодня счастливый день, вернее, счастливое утро, – цыганка нагадала мне неожиданную удачу или даже неожиданное счастье. Не то чтобы я по утрам всегда выхожу на охоту за счастьем, просто решила заняться хозяйством и купить одни очень хорошие маковые булочки. И вот, пожалуйста, – добродетель всегда получает награду. Оказывается, где-то ждет меня неожиданная удача или даже счастье.

– Сколько можно ждать? Прилетаешь и кружишь, как сиротка у закрытого окна… Сейчас возьму и улечу отсюда, – проворчал Карлсон… – А-а, маковые булочки!.. Это полностью меняет дело.

Пока Карлсон ел булочки, я полезла в сумку за косметичкой и обнаружила, что незаметно для себя лишилась кошелька. А ведь мы с цыганкой так хорошо поговорили… и, кажется, я сама отдала ей кошелек… Она загипнотизировала меня, ну я и отдала.

Не буду рассказывать Диме, что отдала цыганке кошелек, – витаминные инъекции, поддерживающая мозг терапия и все такое. А вот Карлсону я могу все про себя рассказать, и про кошелек тоже.

– Почему, ну почему из всех прохожих именно я?

– Почему ты? – с полным ртом пробормотал Карлсон. – А потому что ты…

Карлсон занялся новой булочкой. Намазал маслом, сверху положил горку варенья.

– Доверчивый, наивный, расположенный к людям человек? – подсказала я. – Добрый, милый… Да?

– Ну нет. Просто ты выглядишь как задумчивый придурок.

Я немного расстроилась, что я не такой уж милый человек, и незаметно придвинула к себе оставшуюся маковую булочку.

– Нет, ну вообще-то ты ничего, бывают люди и похуже, – утешил меня Карлсон и придвинул булочку обратно к себе. – Подумай, ведь ты могла бы быть такой злющей, как фрекен Бок…

Фрекен Бок очень близка мне как консультанту по здоровому питанию. Кто не давал плюшек Малышу, потому что мучное вредно? Кто при этом сам с аппетитом поедал свои плюшки? Фрекен Бок. Поэтому именно фрекен Бок и является основателем научного подхода к питанию.

– Почему фрекен Бок всегда такая злая? – спросила я.

– Потому что она – злюка от природы, – важно ответил Карлсон и важно добавил: – Это очень научный подход.

Я уважительно посмотрела на Карлсона.

– Откуда ты знаешь, что она злюка не от плохого воспитания, а от природы?

– Ты только посмотри на нее: она всегда злится, – ответил Карлсон.

– Я думала, ты и правда знаком с теорией агрессии, – сказала я. – И знаешь, что у человека обнаружены участки нервной системы, отвечающие за проявление враждебности. И знаешь, что при активации этих структур мозга враждебность возрастает, а при дезактивации уменьшается. Поэтому самых кротких можно привести в ярость, а самых свирепых укротить…