– Я сегодня в твоем кабинете была дважды.

Гороховский взял в руки бокал с коньяком и сделал такой широкий жест, что напиток частично пролился на его жутко дорогие брюки. Но он даже не взглянул на пятно, образовавшееся на самом интересном месте. Более подробную географию пятна, позвольте мне не указывать.

– Это не считается, это по делу. Я даже тебя не замечаю, только бумаги. Бумаги и переговоры, от этого можно обалдеть.

– Ты сам выбрал себе такую жизнь.

Сергей посмотрел на меня.

– А тут ты ошибаешься, это такая жизнь меня выбрала. Будь моя воля, я бы выбрал совсем другое.

– А могу я узнать, что именно?

Гороховский вылил остатки коньяка, но на этот раз не на себя, а в себя.

– Я бы выбрал тебя. И посвятил жизнь тебе.

Я почувствовала себя неуютно. Он и раньше намекал на свое отношение ко мне, но впервые заявил об этом прямым текстом. Был ли в этом виноват коньяк или что-то еще, я не знаю. Но я растерялась столь сильно, что просто замолчала. Да и что тут скажешь, учитывая все попутные обстоятельства?

Сергей же неожиданно встал и направился прямым ходом ко мне. Я же, словно загипнотизированная, смотрела на его пятно на том самом интересном месте. И что я так на него уставилась?..

Гороховский положил руки мне на плечи, словно проверяя их на прочность. Ну а дальше… Думаю, вы сами догадываетесь, не дураки же. Но я все же изложу последующие события не из желания покрасоваться перед вами, а так как они имеют некоторое отношение к основной канве повествования.

Его губы внезапно (хотя внезапно ли) прижались к моим губам, настойчивый язык начальства проник в мой рот. Не стану лукавить, поцелуй был что надо, и я отдалась ему целиком. В нем была подлинная страсть, в отличие от театральных лобзаний мужа. Руки президента банка, через которые проходило столько денег, в данный момент жадно блуждали по моему телу. Сергей был охвачен подлинной страстью и желанием; будучи женщиной, я не могла в этом ошибиться. Да и во мне самой оно вспыхнуло почти мгновенно, я уже почти ни о чем не могла думать. В конце концов, имею и я право на маленькое счастье? Почему мужу можно, а мне – нет?

От прелюбодеяния меня спас мобильный телефон. Когда Сергей уже начал при моем полном попустительстве меня раздевать, из кармана его брюк раздался звонок. Он чертыхнулся, но сказалась привычка банкира, прервал свои манипуляции со мной и приступил к манипуляциям с телефоном.

Но после того, как он быстренько закончил, а точнее скомкал, разговор, диспозиция изменилась принципиально. Я немного успокоилась и привела в порядок одежду. Гороховский решил продолжить с прерванного места, но я мягко отстранила его.

– Не будем, Сережа, – мягко сказала я. – Это была с моей стороны маленькой ошибкой. Я пришла к тебе совсем не за этим.

– А зачем?

Я замялась. После отказа продолжить любовную прелюдию, мне было не совсем удобно обращаться к нему с просьбой. Как чуткий человек он это понял.

– Да уж ладно, говори, зачем пришла.

Набравшись наглости, я изложила ему просьбу.

– Но это абсолютно невозможно! – мгновенно воскликнул он.

– Для тебя нет ничего невозможного в этом городе. – Конечно, это была лесть, но и в какой-то степени и правда.

Он задумался.

– Пойдешь с мужем?

– С кем же еще?

– Мало ли с кем? – красноречиво взглянул он на меня.

– Только с мужем.

– Быть верной женой – сейчас это уже не добродетель, это случай, который достоин быть занесенным в красную книгу.

– Значит мне туда. Спасибо, что указал мне направление, куда идти.

Гороховский какое-то время смотрел на меня, после чего вернулся на свое место за роскошным столом.

– Не знаю пока как, но билеты я тебе достану.

Был прекрасный вечер. Если хотите, дам краткое его описание. Слышу вашу дружную реплику: не хотим описания прекрасных вечеров, начитались в других романах. В таком случае не стану злоупотреблять правом автора писать текст, который хочет писать он, а не читать читатель. Да, если честно, я только этому рада, признаюсь, большого желания заниматься изображением этой картины я не испытываю. И не только в силу ограниченности красок в моей литературной палитре, но и потому, что ничего из того, что меня окружает, меня в данный момент не интересует. Я вся поглощена общением с мужем. Да, да, не только в вашей, но и в моей жизни случаются такие счастливые моменты. Хотя счастливые ли? Как обычно, предлагаю это решать вам. Но ведь не каждый же раз он мне предлагает:

– А давай оставим пока машину в покое, и погуляем. Может, даже где-нибудь посидим.

Конечно же, я с радостью соглашаюсь, погулять с мужем и даже, если жутко повезет, где-нибудь с ним посидеть. То, что для любовницы привычное дело, для жены – редкая удача.

Муж сосредоточенно молчит. Я не мешаю, я знаю, ему надо переварить впечатления. Их много и у меня, а у него – на порядок больше.

– Спасибо тебе большое, что ты меня привела на этот спектакль. Как ты сумела достать билеты?

Любящая жена способна и не на такое. Так я хотела бы ответить, но не могу позволить себе такую роскошь – зачем создавать для него неловкое положение. Поэтому отвечаю правду, хотя она звучит и не так замечательно:

– Сергей Гороховский достал. Для него нет ничего невозможного.

– Передай ему большую благодарность.

– Обязательно.

– Я должен был это посмотреть.

– Поэтому я тебя и привела.

– Знаешь, для меня было важно понять, тем ли путем я иду. Я давно его искал и все никак не мог найти. А когда, наконец, отыскал, то засомневался, а туда ли направляюсь. А теперь вижу, что интуиция меня не подвела, мы идем с ним в одну сторону.

– Я это сразу поняла: то, что ты сделал, и то, что сделал он, находится в одном русле. Но сейчас я хочу тебе кое-что сказать не как жена, а просто как зритель. Если, конечно, не возражаешь.

– Твое мнение для меня всегда важно.

Не будь вечер так хорош, а беседа столь задушевна, я бы усмехнулась. Но сейчас даже и тени усмешки не появилось на моем лице. Даже если это неправда, то это приятная неправда. И пусть она еще некоторое время потешит мой слух.

– Твой вариант мне понравился больше. Причем, значительно больше. Он ярче, глубже, выразительней. А тут как-то все смазано, не доведено до конца. А у тебя отточен каждый жест, акцентировано каждое произносимое слово. Из вас двоих я безоговорочно отдаю предпочтение тебе.

Ответом на мою реплику последовало долгое молчание. Я не торопила его с ответом, так как сознавала, что мои слова требовали некоторого обдумывания. Для вас же скажу, что в них не было никакого корыстного мотива, я действительно так считала.

– Как ни странно, но когда я смотрел спектакль и сравнивал со своим, то, как профессионал понимал, что мой лучше. И именно по тем категориям, которые ты перечислила. Знаешь, я думал, ты совсем порвала с театром, перестала его понимать. А сейчас вижу, что, по большому счету, ничего не изменилось, ты прекрасно во всем разбираешься.

Даже передать вам не смогу, каким бальзамом на мою измученную душу стала для меня эта похвала. Давно он не говорил мне ничего хорошего.

Но я решила показать себя скромницей.

– Я уверена, что такой вывод сделал бы любой, кто бы сравнил оба спектакля. Это очевидно и не для профессионалов.

– Ты полагаешь? – посмотрел он на меня.

– Это я говорю от имени зрителей.

– Может, ты и права, вот только будут ли они? Как подумаю, что мы можем не дожить до премьеры, становится так тяжело, как еще не было ни разу в жизни. А сегодня мне главный бухгалтер доложила, что пришли счета на оплату. А платить нечем. – Он с надеждой посмотрел на меня.

Я почувствовала себя в ловушке. Конечно, деньги на оплату счетов найти было проще простого, достаточно было их попросить у Гороховского. Для него это не сумма. Но что тогда будет с наказанием мужа? Он мне изменяет уже столько лет, а я стану повторять подвиги Дон Кихота. Уж извините меня, дамы и господа, нетерпеливо ожидающие такого же поведения от меня, но пока я к нему не готова.

Чтобы укрепить свою волю, я вызвала в своем воображение образ Аллы Молотковой. Да не просто ее соблазнительный лик, а усугубила ситуацию, представив этих голубков в постели.

Эта кривая напряженная кривая моего воображения достигла своей цели, я ощутила, что могу сопротивляться давлению мужа и гнуть свою линию. Ведь не случайно я предприняла столько усилий, чтобы попасть с супругом на этот спектакль, а перед нашим походом прочитала о режиссере и об его постановке все, что смогла найти. И поняла: это то, что мне нужно. Для супруга это станет дополнительным ударом, он поймет, как многое может потерять вместе с гибелью театра.

– Я еще не изучала финансовое состояние театра, – ответила я на его призыв. – Может быть, мы найдем какие-нибудь средства и погасим самые спешные платежи.

– Но ведь это не решит проблему, – с горечью произнес супруг. – Сейчас, если и погасим, то в следующий месяц все будет то же самое, снова настанут эти проклятые платежи. А денег больше не станет.

– Денег больше не станет, – подтвердила я. – Но, знаешь, как говорится: нам бы день продержаться, да ночь простоять.

– Продержимся, простоим, а дальше? Чтобы творить и заставлять других это делать, вести их за собой мне нужно видеть хоть какую-то перспективу. Вот как ему – у него гастроли расписаны на два года вперед. А я не представлю, что будет завтра. Придет судебный пристав и все опишет.

– Каждому свое, дорогой, – сочувственно произнесла я.

И сразу же пожалела о своих словах. Муж почувствовал в моей интонации скрытое недоброжелательство, его взгляд, дабы проверить свою догадку, замер на моем очень даже симпатичном лице. Я же в тот момент очень надеялась, что оно было столь же непроницаемым, как у Будды.

– Что ты хочешь этим сказать? – настороженно спросил супруг.

– Только то, что не стоит думать о том, что и как складывается у других. Это все равно не помогает, только разжигает зависть. Каждый человек должен идти своим путем и как можно меньше обращать внимания на то, как идут другие.