Дернулась от неожиданности, когда схватил сзади и до хруста в костях сдавил всю железной хваткой.

— Ну каково это, когда тебя бьют наотмашь, так, чтоб кровь внутри хлестала фонтаном? — хрипло шепчет мне в затылок и не дает ни вырваться, ни пошевелиться, — захлебываешься, малыш?

— Задыхаюсь, — простонала, тщетно пытаясь вырваться.

Резко повернул меня к себе, и я не успела опомниться, как его жестокие губы снова впились в мой рот, и, прокусив нижнюю губу, тут же оторвался, схватив меня на затылке за волосы и заставляя запрокинуть голову:

— Мной дыши, Дашааа, мной.

Для меня это оказалось каким-то триггером, взрывом, который рвет все мои принципы на мелкие ошметки бесполезности, и я сама вдираюсь дрожащими пальцами в его волосы и жадно грызу его губы. До крови, как и он, нарочно причиняя боль и испытывая от этого какое-то извращенное адское удовольствие, осатанев от голода и беспрерывных мыслей о нем. Это почти физическая пытка — так его хотеть до дрожи во всем теле, до какой-то исступленной лихорадки. Я срывала пуговицы его рубашки в голодном нетерпении, цеплялась ему в волосы и не давала оторваться от своего рта, с жалобными стонами и мычанием кусая его губы, упиваясь привкусом железа во рту. Я превратилась в похотливое стонущее от вожделения животное, ничего подобного я никогда в своей жизни не испытывала. Мне нужно было почувствовать его всего, мне были жизненно необходимы его руки, его пальцы на моей коже, его грубые объятия совершенно безжалостные, до синяков и до ломоты в костях. И это было прекрасно настолько, что я задыхалась от понимания правильности и красоты происходящего, какой-то грязной красоты и в то же время возвышенной. Мы словно сцепились в схватке там в коридоре. Натыкаясь на стены. Ударяясь о них головами по очереди, впиваясь в друг друга дрожащими руками, пока Максим не подхватил меня под ягодицы и не впечатал в одну из дверей, стиснул обеими руками мою спину и ногой вышиб дверь. Меня колотило от этой страсти, меня от нее подбрасывало, я не походила на саму себя точно так же, как и он. Никакого контроля и ничего человеческого в нас, кажется, в этот момент не осталось. Он терзал мои губы, раздражал кожу щек и подбородка отросшей щетиной, мучительно сильно сосал мой язык, заставляя извиваться в его руках от этих ненормальных ощущений, потираясь промежностью о его каменную эрекцию под штанами.

Мне было плевать, кто нас слышит или видит, я была готова отдаться ему где угодно, лишь бы унять эту лихорадку. Я стискивала бедра Максима коленями и впивалась ногтями в его голую спину, рубашку я уже давно содрала и куда-то швырнула. Я мяла и сжимала его кожу, сатанея от ощущения твердых мышц под ладонями.

— Я не могу больше… Максииииим…

Рычанием мне в губы:

— Просииии.

— Пожалуйстааа… умоляю… я хочу тебя. Я до безумия тебя хочу. — всхлипнула ему в губы, сплетая язык с его языком, сжимая ладонями его лицо.

Его стон был похож на рык. Удерживая меня одной рукой за талию, другую просунул между нашими телами и сжал через мокрые трусики мою плоть.

— О дааа, хочешь… Пи***ц тебе, маленькая. Я тебя сожру… малыш… я тебя просто растерзаю.

Наглый голос, севший, такой чувственный, что от возбуждения рвет все тормоза. Я не сразу поняла, что мы ввалились в его кабинет… и не пойму этого еще очень долго. Я лишь услышала грохот падающих на пол предметов и стула, когда Максим все смел со стола и опрокинул меня на него навзничь.

Внутри нарастал сумасшедший ураган. Максим разодрал на мне блузку обеими руками от горла до пояса и жадно сомкнул губы на моем соске, обхватывая груди ладонями, сминая почти до боли. Я вскрикнула мучительно протяжно, изгибаясь ему навстречу, подставляясь его голодному рту. Через секунду он задрал юбку мне на талию и с треском разорвал трусики. Материя сильно потерла по полыхающей жаром промежности, и я в агонии нетерпения снова впилась ему в волосы и потянула к себе, ища его губы, но Максим пригвоздил меня к столу, удерживая за горло и приблизив лицо плотную к моему так, что я видела бездну на дне его расширенных зрачков.

— Пожалуйста, — взмолилась, извиваясь, притягивая его к себе, — прошу тебя.

— Нееет, сначала ты сорвешь голос, а потом я буду драть твое тело.

Из горла вырвался хриплый стон, я почувствовала, как его губы снова обхватили сосок, и он прикусил его, слегка оттянув.

— Ты бы видела, как сладко ты извиваешься, и как дергается мой член в такт этим движениям. Я раздеру тебя на части, маленькая.

Я почувствовала, как он раздвинул складки моей плоти.

Он просто делает меня своей рабыней, своей куклой, согласной и покорной. И я схожу с ума от мысли, что хочу стать для него именно такой, хочу извиваться, выгибаясь навстречу его губам и рукам.

Ведь каждое прикосновение — это языки адского пламени, и он беспощадно обжигает ими мою кожу, забирается под нее, лижет танцующими порханиями вот так — с изнанки, лаская не только снаружи, но и изнутри. Сжимает клитор, терзает его пальцами, и это движение отдается во мне сладкой истомой. Заставляет всхлипывать и податься навстречу его пальцам. Дааа, о господи, даааа. Дразни. Пытай меня. Пожалуйста, пальцами такими сильными, такими наглыми. Заставляй почувствовать себя живой своими губами безжалостными, голодными. Гортанно застонала, когда скользнул пальцами в лоно, и меня прострелило разрядом адского электричества. Обнажило каждое нервное окончание. И я невольно выгибаю спину от этого удара, чтобы тут же изогнуться, подставляя ему свою плоть. Его губам. Чтобы насаживаться на его пальцы, подаваясь назад и цепляясь за край стола, ломать ногти под корень, хватаясь за его запястье, царапая руку, сомкнувшуюся на моей шее, я хочу сделать вдох, втянуть в себя его дыхание, сожрать его стоны, потому что… нет, не стонет, он хрипит мне в лицо, пожирая каждую мою эмоцию…

Почувствовать, как язык заскользил по мокрым складкам, коснулся обжигающим ударом кончика напряженного клитора. И я схожу с ума от вибрации его голоса, от сильных губ, беспощадно обхвативших пульсирующий твердый бугорок, от глубоких толчков его пальцев внутри моего тела. А он беспощадно дразнит и сжимает губами, ударяет языком, погружая в меня пальцы сильными толчками, выпуская клитор изо рта, чтобы втянуть по очереди нижние губы, присасываясь к ним в алчном поцелуе, заставляя меня зардеться, но бесстыже развести ноги еще шире, и снова жадно вбирает мою плоть в рот, ударяя по клитору языком и теребя из стороны в сторону.

— Давай, малыш, — как ударом хлыста по нервам, как срыв в пропасть в самый ослепительный эпицентр наслаждения.

— Максиииим.

С брызнувшими из глаз слезами сокращаться вокруг его пальцев, кончать на его губы, откинув голову назад, пока не рухнула, обессилев и вздрагивая всем телом, сотрясаясь бесконечно долго в спазмах ослепительного оргазма, глотая всхлипы и собственные слезы облегчения.

Наслаждение граничило с агонией. От сильных спазмов мучительно тянуло низ живота. Это не было экстазом, это было похоже на апокалипсис всего, что я когда-либо испытывала. Меня всю трясло, тело взмокло и покрылось потом.

— Дааааа, девочка, дааа, именно так, — его голос, он погружал еще глубже в омут наслаждения, — да, я хотел этого, как последний конченый наркоман хочет свою дозу.

Но я все равно не чувствовала удовлетворения, я хотела взять от него больше, хотела все, хотела так, чтоб все тело болело после. Приподнялась и потянула его к себе за кожаный ремень, быстро расстегивая брюки, в неистовом желании принять его в себя.

— Хочу… хочу тебя внутри.

— Сейчас, малыш… сейчас получишь.

Я закричала снова, когда он наконец-то взял меня, когда проник одним грубым толчком настолько глубоко, что я вскрикнула и распахнула широко глаза.

— Даааа… — я не знаю, закричала ли я это "да" или простонала, или прорыдала ему в губы. Я знаю только, что меня скручивает от наслаждения. Меня накрывает волной безумия ощущать наконец его в себе. Сжимать его такого огромного внутри себя, почувствовать, как остановился, скрипя зубами и давая к себе привыкнуть. Так глубоко заполненная им. Болезненно растянутая до предела. Но так все правильно, принимать его в себе так пошло и так бесконечно правильно. Видеть, как развел мои ноги за щиколотки в стороны и ошалело смотрит на меня самым адским взглядом из всех, что я когда-либо видела.

Впилась в столешницу ногтями, задыхаясь, широко ловя воздух искусанными губами и закатывая глаза. Захлебываясь диким удовольствием. И новыми всхлипами. Мне казалось, меня сейчас снова разорвет на части. И я снова вся дрожу. На грани. После оргазма, который только что испытала, все еще возбужденная до предела. И мне больно. Почти больно вот так ощущать его в себе. Но это самая сладкая боль из всех, что я когда-либо испытывала.

Больное наслаждение. И такое естественное с ним. Да, все мое тело сделано под него, отточено и запилено под каждый изгиб его тела. Мой мужчина… я ощущала это всем своим существом, и плевать, если завтра с утра я разобьюсь вдребезги или порежусь о лезвие реальности. Он ведет меня к новому сумасшествию. Вздрагивая и двигая бедрами навстречу, и вдираясь ногтями в его кожу, оставляя полосы на его спине, когда подхватил под коленями мои ноги и вонзился еще глубже. Закатывая глаза от дичайшего удовольствия. И потом мгновение прострации, паря в невесомой бесконечности запредельного кайфа. Глядя в его бешеные звериные глаза. Сквозь вакханалию дикого возбуждения и надвигающегося нового урагана, от которого, кажется, я умру. Пока Максим вдруг с рыком не срывается на бешеный темп с громкими стонами. И я чувствую изнутри, как его плоть наливается во мне еще больше, как каждый толчок сбрасывает меня в бездну, за которой я уже никогда не буду собой и буду лишь его… Закричала, срывая горло, как он хотел, как он мне пророчил. Бешено сокращаясь вокруг его каменной плоти, вбивающейся в меня подобно поршню.