Выплюнув галстук, я мило возвратила его обратно. Сокрушенно предлагая помочь с завязыванием узла. Удивительно, но моя сердечность не возымела должного действия, а галстук полетел в открытое окно.

– Богатенький Буратино. Наверное, у некоторых шкафы ломятся от прекрасных галстуков из натурального шелка. Неслыханное расточительство бросаться такими вещами! Ты только представь, сколько лет пришлось шелковичному червяку срать нитками, чтоб хватило на такой лоскут!

Второй дядька, который справа, неловко поерзав на сиденье, откашлялся и спросил, не обращаясь ни к кому:

– А что, шелк берут из жоп червяков?

– А как же! – подхватила я.

– Заткнись.

– Чистая правда, – сухо подтвердил водитель и, посмотрев в зеркало заднего вида, подмигнул мне.

Впрочем, его панибратское поведение мало обнадеживало. Скорее всего, он относился к работе с не меньшим безразличным усердием. Просто некоторые любят сдабривать трудовые будни толикой юмора. Не из сострадания, а просто вследствие особенностей характера и для скрадывания монотонности ненормированного рабочего дня.

Пока я приглядывалась к водителю, напрасно пытаясь по его тройному затылку определить степень лояльности к несчастным спертым девочкам, второй галстук постигла бесславная участь первого.

– Век живи – век учись… Не забудьте начальству доложить, откуда берутся в его шкафу галстуки, – философски настроенный водитель посигналил у здоровенных оранжевых ворот.

Глава 36

Вопреки моим ожиданиям, а они все-таки оставались до последнего, это был незнакомый газон. По которому, судя по отсутствию экскрементов, ни единого дня не валандались волки. Вместо них яркими пятнами пестрели вполне респектабельные клумбы. Еще раз пошарив глазами, я утвердилась в мысли – нет, Коловорот тут не живет. И его стая тоже.

При других обстоятельствах я бы с удовольствием полюбовалась продуманными комбинациями цветов. Когда стало ясно, что на данном клочке местности знакомыми не пахнет, я предпочла отсиживаться в машине. Пока меня оттуда не выудили за руку, едва ее не вырвав с корнем.

За деревьями стоял странный дом. Нежно-розовый, в белоснежных оборочках, смахивающий на томного лебедя, трубящего миру о своей неразделенной любви.

Подталкиваемая в спину, я очутилась внутри. Чистенько и не бедненько. Почти музей. Только побогаче в смысле экспонатов. Пол деревянный, разноцветный, орнаменты всякие, а посреди – какой-то идиот выложил рисунок в виде пентаграммы. По которой шастал небрежный мужик. Невысокого роста, с небольшой коротко стриженной лысоватой головой он смахивал очертаниями на бутылку пива. Вместо этикетки – броский вычурной расцветки жилет. Полускрытый под тяжелым бархатным одеянием без рукавов, типа халата. Из-под которого торчали вполне цивильные брюки. У ног мужика заливался лаем хохолок, по паспорту называющийся собакой.

Я, обрамленная двумя церберами, стояла, переминаясь с ноги на ногу. Промокшая одежда слегка подсохла, но опрятности не приобрела. В отличие от меня, хозяин дома смотрелся экзотическим изделием от сумасшедшего кутюрье.

Животное, предположительно собачка, услышав от меня «утипутиньки-агагасеньки», принялось рыть пол наманикюренными коготками, намереваясь процарапать в нем нору. Разнаряженный дядя почмокал мягкими губами, призывая питомца к порядку. Хохолок трясся, не обращая на отца родного ни малейшего внимания. Тогда глаза знатного собаковода сфокусировались на моей персоне.

– Вы мне тоже не нравитесь, – заявила я.

– Это что за профурсетка? – издевательски проверещал дядя голосом завзятой истерички. – Неужели у… (последовало мамино имя-отчество) такая невзрачная дочь?

– Мы доставили объект, сверяясь по фотографии, – хором отрапортовали похитители.

– А вы почему в таком расхристанном виде? – В голосе дядьки проскользнула нотка сомнения, направленная на просторные обезгалстученные рубашки.

– Они ко мне приставали со всякими глупостями, – срочно отреагировала я, злорадно надеясь на сцену возмездия.

У дядьки заметно округлились глаза, рот сложился в куриную гузку, что ему абсолютно было не к лицу.

– Свободны. Потом поговорим. – Приказ исключал малейшую возможность оправданий.

От сырости нижнего белья мне очень захотелось писать, однако проситься в туалет почему-то я посчитала унизительным.

Оставшись со мной один на один – помесь воробья и морской свинки не в счет, – дядька начал величаво расхаживать кругами, повторяя орнамент на полу. Невольно следя за его передвижениями, я заметила, что нахожусь в центре пентаграммы.

– Итак, разговор займет не дольше получаса. Для простоты общения, деточка, можешь звать меня господин Никитин. Не слышала о таком? Ну да ладно… Мне представляется разумным не затевать дебатов, поэтому сразу приступим к делу. На данном этапе наши интересы совпадают. Ты желаешь прекратить деятельность своей мамаши и вернуть ее в семью. Я полностью с тобой согласен. Ее время закончилось. Но напоследок у меня есть маленькое пожелание. Которое исполнится, несмотря на твой ответ.

Закрыв рот, я решила, что стоя выслушивать бредни господина Никитина мне неудобно, и села на пентаграмму, положив свои скудные пожитки перед собой.

Никитин не стал возражать. Он парил мыслью по перспективам своего светлого будущего.

– Ты посоветуешь своей мамаше завтра ответить «да» в пользу Точилина. Запомнишь? А потом – пусть валит со своим любовничком хоть на край света. Ты тоже остаешься в выигрыше. Тебе достается неплохой куш в виде квартиры. Неслабое приданое накануне свадьбы. Я сам лично пришлю вам самый роскошный букет. Поверь, никто лучше меня не разбирается в свадебных букетах. Усекла, деточка?

Он говорил со мной как со слабоумной. И – что еще хуже – как с жадной слабоумной. По роже видать – букет подарит и на могилке моей всплакнет.

– А если она откажется? – на всякий случай встревожилась я.

– Исключено. Ты же ей объяснишь, что с тобой произошло.

Никитин задумался о чем-то мне недоступном. Машинально почесывая шлангообразную пупырчатую шею. Некстати захотелось отварной курицы с рисом. Сглотнув слюнки, я переключилась на созерцание кадыка на его шее и расхотела курицу. Никитин вновь подал голос.

– Она всегда была уверена в своей непогрешимости. Такую схему грамотную выстроила. Ха! Баба, она и есть баба. Я всегда знал, что она где-то проколется. Три раза меня прокатила мимо кассы. Если б не ты – фиг бы я к ней подход нашел. Конечно, всем была выгодна ее деятельность. Однако пора и честь знать. Согласись, это дело не для девочек. Как считаешь?

Объяснять, что я попросту не знаю, о чем речь, мне показалось неразумным. Поэтому я согласно кивнула.

– Вот видишь, как все просто. А у нас на ее место есть более подходящий кандидат. Одинокий мужчина. – У господина Никитина зарумянились щеки. – Ни привязанностей, ни тылов. Так что ты поговори с матерью, думаю, она пойдет тебе навстречу. Она ведь тобой очень дорожит?

– А хрен ее знает, – честно ответила я.

Потревоженный хохолок тявкнул, а потом, стуча когтями как по стеклу, подобрался обнюхать мой рюкзачок.

Теперь я знала, с какой стороны у него нос.

Сырые штаны мешали мне сидеть. Пришлось встать. Брезгливо осмотрев мокрый отпечаток моей попы, господин Никитин состроил уморительную рожу. Словно я виновна в выпадении осадков в нашей местности. Хохолок решил, что пора мне узнать, с какого края у него пиписка, и рискнул пометить мою брючину.

– Ах ты, мой маленький сладкий безобразник! – нежно проворковал Никитин, подхватывая с пола вырывающееся недоразумение песьей эволюции.

Обдумав свое последнее утверждение и решив, что стоимость моей персоны обесценивается после проявления неуверенности в материнской любви, я поспешила заявить:

– Да не беспокойтесь вы, господин как-вас-там, все будет тип-топ. К вашему сведению, она ради меня на все пойдет. Правда!

Почти веря в свои слова, я судорожно прикидывала, есть ли у меня реальный шанс выкрутиться без потерь. Никитин торопится провернуть какое-то дельце, успех которого зависит от маминого решения. Брать в залог меня не хотят, раз предлагают провести переговоры. Дурак он, хоть и господин – на маму давить себе дороже. Такая натура, упрется на своем и точка.

– У меня невероятно плохая репутация, – гордо сообщил Никитин, таким тоном, каким обычно признаются в покорении космоса. – У твоей матери, благодаря тебе, тоже. А минус на минус дает плюс.

Вот так, значит. У всех приличных людей есть такое сокровище, как репутация, а у меня? Стало обидно. Срочно захотелось сотворить дикое бесчинство. Позволяющее приобрести кусочек дрянной репутации. Если хорошая достигается годами, то плохую вполне возможно заработать здесь и сейчас. Окно ему разбить, что ли? Или песика прихлопнуть рюкзаком? А еще лучше звездануть песиком по окну, получив маленькую кляксу вместо витража.

Господин Никитин глянул на часы. Которые жили на цепочке в кармане жилета.

– Сейчас тебя отвезут домой, – прервал он мои размышления. – А ты не тушуйся, скоро все кончится. И ты станешь свободной и почти богатой. А главное – независимой. И не вздумай обмануть. У меня есть необходимые средства проверить.

Да что они все сговорились, что ли? Коловорот тоже подозревал меня в меркантильности. И этот гусь про то же. Никто не верит в мои благородные бескорыстные намерения.

– По результату увидите, – обиженно заявила я, поднимаясь с пола, чтоб дать знать о завершении визита. – И все-таки, не удержавшись, добавила: – А с чего вы решили, что я буду с вами сотрудничать?

Господин Никитин повел широкими плечами, вздернул свою птичью голову и посерьезнел.

– Я не идиот. Ты с утра до вечера шарилась поблизости. Пытаясь вывести мамашу на чистую воду. Досье собрала. Значит, был у тебя интерес. А в наше время все интересы крутятся вокруг материальной стороны вопроса. Что позволяет мне сделать единственно верный вывод. Мамаша оттерла тебя от кормушки. Так? Так. Ты жила в полной нищете, насколько я в курсе – у тебя даже машины нет. У тебя много чего нет. А у нее – все. Насколько я догадываюсь, ты хотела ее немного пошантажировать? Ничего зазорного в этом нет. А если ты примешь мое предложение, то и совесть будет чиста, и все у тебя будет. Ну, почти все, – в конце фразы прозвучала брезгливая убежденность, что таким, как я, для счастья хватит однокомнатной норы и «Оки» в придачу.