– И куда их теперь?

– Выкинуть. Наволок всего, чего ни попадя. Начнет мастерить какую-нибудь дельную вещь, без чертежей, без расчетов, прям загорится весь. Ночами не спит, не ест – творит! А потом так же быстро остынет. Всю комнату недоделками захламил. Потом зайдем, посмотрим. Там и интересные экспонаты попадаются.

Преодолев нерешительность, я приложила к уху телефонную трубку. Из которой поначалу затрещало, а потом чей-то ехидный нечеловеческий голосок отчетливо посоветовал идти на… Игорь смущенно отобрал матюгальник и аккуратно вернул его на место.

– Извини, забыл предупредить. У ребят специфическое чувство юмора.

В последнем я убедилась довольно быстро, обнаружив допотопный автомат по утолению жажды. Который стоял в темной кладовке без дверей. Автомат питался советскими однокопеечными и трехкопеечными монетами, суля за эти страшные деньги газировку. Если повезет – с сиропом. Игорь молча помотал головой, намекая, что лучше даже не пытаться. Я и не собиралась. Откуда у меня такая редкая валюта?

– По нему обычно ногой стучат. – Пояснение еще больше заинтриговало.

– А что от пинка происходит?

– Видишь, полотенце на гвозде висит? Это для особо любознательных. – Желание пнуть автомат несколько поостыло.

– Давай лучше про соседа еще расскажи. Интересно же.

– Я же говорил, шаманить начал. На пару дней учиться в Алма-Ату ездил. Там якобы самый продвинутый, самый главный шаман проживает. А потом он так уверовал в собственные силы, что прямо из Алма-Аты рванул в Москву предлагать свои неземные услуги в ФСБ. Хотя я могу и ошибаться. По-моему, он сначала пытался пройти отбор в телешоу о ясновидцах.

– И его никуда не взяли, – понимающе перебила я.

– Ага. Так вот, дом продал в пригороде задешево. Деньги проел. Потом предложил ребятам ченч.[1] Комнату – на домик в садоводстве. Нечестно вроде, но они согласились. Домик-то халявный. По наследству от деда остался. Да и на кой им эти огороды? Зато теперь в квартире покой и тишина.

– Надо его отыскать. Может, с человеком беда приключилась?

– Не проси. Не стану. Он не просто грохотом всех достал. Он постоянно лез не в свое дело и утверждал, что только он знает, как это дело делается. Ему, мол, духи советуют. А когда его тупые советы перестали слушать, все повторял: «Ничего, скоро война будет. Тогда вы все узнаете, что я за человек!» Ходят слухи, что теперь научился по углям горячим ходить. Наверное, таким способом постарается охмурить какую-нибудь юную дурочку. Жаль его немного. Была бы жена, все пошло бы иначе.

Проходя по почти пустому коридору, я приметила в углу два сильно обшарпанных скейта. Неподалеку – прислоненные к стене классные велосипеды не совсем привычной конструкции. Рядом со входом на кухню, пустынную и изобилующую темными закоулками, красовался белый скелет в балетной пачке и съехавшем набок синем парике. Скелет мне однозначно не понравился своей коварной ухмылкой, в которой недоставало четырех передних верхних зубов.

– Знакомься заново. Перед тобой – гении на все руки.

Я громко икнула, но Игорь провел меня к комнате, в которой над обширным столом склонились давно знакомые хохмачи-затейники. Им бы в «Убойной лиге» цены не было. Игорешины стародавние друзья. Мы не раз встречались. Только я не знала, чем они занимаются, когда не хохмят.

– Карабас, – представился первый.

– Барабас, – раскланялся второй.

– С чем вас, мальчики, и поздравляю, – как можно вежливее ответила я, опасливо оглядываясь на остов балерины.

– Тебя Аннушка напугала? – Игорь подтолкнул меня к столу, закрывая за собой дверь.

Даже если и напугала, ни за что не признаюсь.

Карабас отличался от Барабаса ростом. Первый – значительно выше и тощее. Оба в безразмерных ярких футболках и потусторонних тертых джинсах с проймой в районе колен. Но не как у позеров-эмо, а в широких. Волосы взлохмаченные, светлые, челки одинаковой длины со всей шевелюрой. Патлатые, сутулые, в общем, красавцы да и только.

В отличие от круглоглазого приятеля у Карабаса был крайне нетипичный разрез глаз. Во всяком случае, я таких раньше не видела. Хотя нет, на картинах какого-то голландского художника были. Правда, у теток. Такие очень удлиненные уголки глаз, словно к вискам притянутые. Их еще «русалочьими» называют. Из-за этих глаз вполне мужественное лицо Карабаса приобретало несколько курьезный вид. Даже когда он пытался быть серьезным. Тогда он смахивал на пристальную оголодавшую рысь.

Барабас казался мне менее экзотическим и значительно более добродушным. Таких игривые девочки обычно называют «Винни-пушик». Или «пуся», что, в целом, отношения не меняет. Во всяком случае, на меня он смотрел значительно приветливее своего сотоварища. Почти с одобрением. Словно была у него в прошлом какая-то история, позволяющая понять мои проблемы.

– Зри внимательно, девочка. Вот краткое досье на твою маман.

Присаживаюсь рядом. На экране практически ничего. Когда и где родилась. Где училась. Где работала. Про автомото-технику я уже в курсе. А вот – адресок хаты, которая принадлежит ей уже как четыре года. Бляха-муха, если отец узнает, ему будет что делить при разводе.

– А ведь она уже не работала, когда ее покупала? – убежденно спросил Игорь. – Значит – «совместно нажитое имущество».

– Телепат, блин. Зуб даю, папаня ни сном ни духом. Как и я, впрочем.

– Она ее не покупала. Ей ее подарили. Точнее – тут имеет место договор с пожизненным содержанием.

Карабасы с любопытством дворовых котов поглядывают в мою сторону.

– Да ты не стесняйся, детка, колись, что за дамочка. Нам, как доктору, можно доверять все, кроме кошелька.

– Иной доктор кошелек свистнет и не побрезгует.

– На то он и доктор.

Пока они пререкались, текст на экране мигнул, а потом случилась катастрофа – теперь у Карабасов на иждивении завелся безмозглый комп.

Не на шутку встревоженный Игорь грубовато выволок меня за руку из помещения. Чтоб, значит, я не марала свои младенческие уши грубой нецензурной лексикой. Соседство Аннушки придавало ситуации критический оттенок. Пришлось отвернуться и уставиться на противоположную стенку. На которой оказались развешаны трофеи последней войны с немцами. Каски перемежались ржавым оружием и какими-то колесами. Были даже сапоги. Вид которых заставил меня прижаться к Игорю покрепче, чтоб не попадать в поле зрения Аннушки. Которая вполне могла оказаться не Аннушкой, а Гансом.

Спустя минуту, в дверном проеме возникла парочка удрученных лиц. Которые вмиг оценили мою скорбь и трусливое отчаяние, вызванное в основном нежеланием оплачивать покойные компьютерные мозги.

– Смотри, а тут кто-то носом шмыгает…

– Вполне натурально шмыгает. Не канючь. Ты тут ни при чем. Игорь, объясни девочке популярно – она никаким боком облома не касается. Только мы теперь не меньше твоего желаем все выяснить, раз такая петрушка приключилась.

Я не слишком сведуща в интернет-шпионстве. Хотя, уж коли лезешь на чужую делянку – озадачься приличной защитой.

– Я оплачу… – мужественно выдавила я.

– Туфта. Думаешь, у нас он единственный? Стали бы мы тебе свои сокровища показывать. Мозги живут в другом месте. – Карабас насмешливо постучал Аннушку по голове, отчего та громко клацнула сохранившимися зубами. – Кроме того, не волнуйся, мы с твоего благоверного (кивок в сторону притихшего Игоря) услугами стрясем. Правда, Игореша?

Игореша затравленно кивнул. Он такой большой и, как правило, уравновешенный, а тут скис до зеленого цвета лица. Такие перемены пробудили во мне зачатки совести. Кто их знает, этих Карабасов, что у них на уме. Может, ответные любезности моему драгоценному давно поперек горла стали. Я было хотела разрядить обстановку и ляпнуть про сексуальную направленность предполагаемых услуг, но вовремя притормозила. За такие шутки можно и по ушам схлопотать.

– Игорь не виноват. Это моя проблема. Поэтому я вправе настаивать на оплате. Я, если задуматься, жутко услужливая. Игорь, к черту Прагу. Ты едь один, а я попробую тут разобраться с этой белибердой.

Попыхтел мой любимый. Вот, думаю, сейчас сделает ручкой, и больше я его не увижу. Ан нет.

– Прага – город крепкий. Это тебе не Венеция. Думаю, простоит до нашего приезда. Перенесу отпуск. Потом отгуляю, когда все прояснится. Что, тебе плохо будет, если я буду под рукой?

Меня как подбросило. Повисла у него на шее и повизгиваю от радости. Все-таки до чего приятно обладать таким сокровищем, как мой Игорь.

Смущенные Карабасы изобразили, что деликатно отворачиваются, пока мы обменивались долгим не братским поцелуем. Когда отцеловались, я увидела, как они трепетно обнимают пыльную Аннушку, выражая тем самым вожделение ко всему, что в юбке. Скелету было почти все равно, если не брать в расчет сползшую балетную пачку. Которая попросту обвалилась на пол. Барабасу это не понравилось, и он попытался прицепить ее на прежнее место. Попутно свалив скелет на пол.

– Хорошо, что все суставы проволочками привязаны, – восторгался Карабас, помогая товарищу с установкой.

– Который раз падает, а все как новая. И ни слова упрека. Надо ей за это лифчик подарить. Не пожертвуешь?

Пришлось исхитриться и снять требуемое. Хорошо, что я его сегодня первый раз надела.

– Смотри! В самый раз. Надо туда что-нибудь положить.

Принесенные рулоны туалетной бумаги завершили это несусветное безобразие.

– Трусы не отдам, – предупредила я, мысленно прощаясь с лифчиком.

– Там скрывать нечего. Вот когда Аннушка была мужчиной…

– Не стоит расстраивать девушку подробностями, – убежденно предупредил Барабас.

Хорошие ребята, хоть и выглядят полными идиотами в своих безразмерных карманистых штанах.

– Итак, сосредоточимся на проблеме, – круглые смешливые глаза рассматривали меня, словно эта самая проблема была спрятана где-то в моих недрах.

– План нужен. Кто у нас генератор идей? Правильно – я, – поскромничал Карабас. – Дайте мне ночь на размышление. Завтра встретимся, все обсудим. А ты (это он на меня пальцем чумазым показывает) делай вид, что мчишься за границу. Чтоб духа твоего в доме не было.